На волне космоса - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звездолет мчался к Земле, постепенно снижая скорость. Опережая его, мчалась к Земле на длине «волны космоса» «космическая симфония», передаваемая со звездолета. Кто знает, как давно, быть может тысячелетия назад, устремилась эта музыка в бесконечность. И где-то ждали ответа люди, пославшие эту музыку в пространство. Кто они? Где была их планета?..
Электронные счетчики на звездолете жужжали непрерывно, стараясь расшифровать сообщение, скрытое в звуках, которые самой своей гармоничностью доказывали, что их мог создать только мыслящий мозг и что в бесконечности вселенной человек должен искать своих собратьев по разуму.
* * *Они слушали записанную Редом «Симфонию космоса», собравшись в главном зале звездолета, когда Алекс из кабины управления объявил:
— Земля!
Древний возглас моряков сорвал всех с места. На темном экране появилась красновато-белая звезда.
— Земля! — вскричали они, как дети, пожимая друг другу руки и обнимаясь.
В сущности, звезда на экране была Солнцем. Но для астронавтов Солнце — это и есть Земля.
Эмиль Лудвит
(США)Маленький преступник
«Тик-ки-так, тик-ки-так», — шептали старинные часы на первом этаже дома.
Не было никаких звуков, кроме тиканья часов — кроме стука сердца у! Ронни.
Он стоял один в своей спальне наверху. Его хрупкое тело дрожало, на белом лбу блестел пот.
Ронни казалось, что часы говорят:
«Па-па и-дет, па-па и-дет!»
В комнату просачивались мягкие сентябрьские сумерки 2056 года. Ронни радовался приходу темноты. Ему хотелось уйти в ее глубокое молчание, слиться с нею воедино, убежать навсегда от гневных голосов и сердитых глаз.
В полных страха глазах мальчика появилась надежда. Может быть, что-нибудь произойдет. Может быть, с папой случится что-нибудь на улице. Может быть…
Он крепко закусил губу, потряс головой. Нет. Что бы папа ни сделал с ним, нельзя желать…
На посадочной площадке возник визг вертолета. Ронни затрепетал, пульс у него ускорился. Все мышцы его маленького тела словно превратились в сеть туго натянутой проволоки.
Звуки и движение внизу. Мама выключила рубильник автоповара в кухне. Послышались ее медленные шаги на высоких каблуках. Хлопнула дверца вертолета. Дверь дома открылась.
Низкий обрадованный папин голос раздался на лестнице:
— Хелло, красавица!
Ронни съежился в темноте у полуоткрытой двери спальни. «Пожалуйста, мама, — кричали все его мысли, — не говори папе, что я сделал!»
Послышался мерный, невнятный шепот.
— Он делал — что?
Снова шепот.
— Я не могу этому поверить. Ты действительно видела, что он?.. Черт побери!
Ронни беззвучно закрыл свою дверь.
«Зачем ты сказала ему, мама? Зачем ты сказала ему?»
— Ронни! — окликнул отец.
Ронни затаил дыхание. Ноги у него стали такими же бессильными, как стволы засохших деревьев.
— Ронни! Сойди сюда!
* * *Как автомат, Ронни двинулся из спальни. Он ступил на большой серебристый круг на площадке. Автолестница зажужжала и включилась под его тяжестью.
Слева на стене он видел калейдоскопическое мелькание старых маминых картин, копии картин средневековых мастеров, таких, как Рембрандт, Ван-Гог, Сезан, Дали. Ему казалось, что лица смеются над ним. Ронни чувствовал себя, как раненая птичка, падающая с неба.
Он увидел отца и мать: они ждали его.
Круглые мамины глаза были полны тумана и печали. Она не позаботилась пригладить свои короткие темно-русые волосы, как делала всегда, когда отец возвращался домой.
А отец, красивый в своей черной, как ночь, плотно прилегающей к телу форме Пентагона, казался враждебным пришельцем с прищуренными глазами, похожими на черное пламя.
— Это правда, Ронни? — спросил отец. — Ты действительно… действительно читал книгу?
Ронни проглотил что-то застрявшее в горле и кивнул.
— Господи! — прошептал отец. Он глубоко перевел дыхание и, присев на корточки, взял Ронни за руки и заглянул ему в глаза. На мгновение он снова стал добрым, все понимающим папой, которого Ронни знал. — Расскажи мне об этом, сынок. Где ты достал книгу? Кто научил тебя читать?
Ронни старался удержать дрожь в ногах.
— Я… Папа, ты ничего не сделаешь, правда?
— Это останется между нами, сынок. Никто другой нам не нужен.
— Так вот, это был Кении Дэвис. Он…
Папины пальцы крепче сжались на руках Ронни.
— Кении Дэвис! — гадливо повторил он. — Негодный мальчишка! У отца Дэвиса всю жизнь не было работы. Никто никогда даже не предлагал ему работу. Весь город знает, что он — Читатель!
Мама сделала шаг вперед.
— Дэвид, вы обещали, что будете разумны. Вы обещали не сердиться.
Отец проворчал:
— Хорошо, сынок. Продолжай.
— Ну вот, один раз после школы Кении сказал, что покажет мне что-то. Он повел меня к себе домой…
— Ты был в этом логове? Ты действительно…
— Дорогой, — сказала мама, — вы обещали.
Минутное молчание.
Ронни продолжал:
— Он повел меня к себе домой. Я познакомился с его отцом. Мистер Дэвис очень интересный. У него есть борода, и он рисует картины, и он собрал чуть ли не пятьсот книг.
Голос у него замер.
— Продолжай, — сурово приказал отец.
— И я… и мистер Дэвис сказал, что научит меня читать, если я обещаю никому не рассказывать об этом. И он учил меня понемножку каждый день после школы. Ах, папа, читать книги так интересно! Они рассказывают такое, что не увидишь в видео и не услышишь с пленок.
— И давно это началось?
— Д-два года назад.
Отец поднялся, сжимая кулаки, с опустошенным взглядом.
— Два года… — выдохнул он. — Я думал, что у меня хороший сын, а уже два года… — Он недоверчиво покачал головой. — Может быть, я сам виноват. Может быть, не надо было приезжать в этот городок. Нужно было остаться в Вашингтоне, не ехать…
— Дэвид, — очень серьезно, словно молитву, произнесла мама, — ему ведь не нужно будет промывать память.
Отец взглянул на нее, нахмурясь. Потом взглянул на Ронни. Голос у него был мягкий, но зловещий, как отдаленный рокот грома:
— Не знаю, Эдит. Не знаю.
* * *Отец подошел к своему креслу у камина. Он опустился в его мягкую губчатую пластмассу и вздохнул. Потом прошептал что-то в маленький шарик микрофона сбоку у кресла. Металлическая рука, высунувшись, поднесла ему к губам зажженную папиросу.
— Поди сюда, сынок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});