Невеста скандального шпиона - Селеста Брэдли

К черту все это. Натаниэль Рирдон хотел потанцевать со своей невестой. Подчеркнутым движением он открыл дверь и ввел ее обратно в бальный зал.

— Есть ли у вас свободный вальс, мисс Трент?

Он с удовольствием наблюдал, как выражение ее лица меняется от удрученного до восхищенного. Он решил вызывать как можно больше таких преобразований в будущем.

— Конечно же, да, милорд! Так случилось, что у меня есть свободный вальс!

Она вплыла в его объятия, шелестя изысканным сапфировым шелком, и он увлек ее в вихрь гармонии цвета и звука, которую представлял собой вальс на официальном балу. Вилла радостно смеясь запрокинула голову. Когда она снова посмотрела на Натаниэля, ее глаза сияли как драгоценные камни цвета полуночного неба.

Они танцевали каждый следующий танец до конца бала — все время друг с другом.

И если они танцевали немного ближе, чем это было прилично… что же, этикет — это наименьшая забота для лорда Предателя, не так ли?

Кроме того, она так чертовски хорошо пахла. 

Глава 20 

Было уже очень поздно, когда она вернулись домой с бала. В общем, Вилла была довольно событиями этой ночи. Она танцевала с Натаниэлем до тех пор, пока ее ноги не начали подкашиваться. Она уничтожила маленькую шайку Финстера. Она обрела друга в лице Китти Найт и посягнула на общественное мнение о Натаниэле.

В целом, этой ночью была проделана удовлетворительная работа.

Была всего лишь еще одна вещь…

Натаниэль довел ее до ее комнаты.

— Спокойной ночи, Вилла. Ты должна подольше полежать в постели завтра утром, так как у нас будет еще один бал завтра вечером.

— О да. Бал Дафны и Бэзила, — она неохотно вздохнула. — Я полагаю, что мы не сможем избежать этого.

Натаниэль слегка улыбнулся.

— В действительности мы может, так как Бэзил уже попросил меня не появляться.

Какая несравненная наглость с его стороны, исключить Натаниэля, когда бал будет проводиться в его доме! Вилла прищурила глаза.

— Тогда мы определенно будем там.

Натаниэль с восхищением покачал головой.

— Бедный Бэзил.

В доме вокруг них стояла тишина; Натаниэль чувствовал себя тепло и раскованно рядом с ней — и вопрос, который жег Виллу с момента ее встречи с епископом этим утром, вырвался у нее наружу.

— Почему ты никогда не опровергал то, что тебя заклеймили предателем?

Натаниэль отпрянул.

— Ага. Я так и думал, что тебя сегодня что-то занимало. Твоя беседа с епископом не была пустой тратой времени, не так ли?

— Это было самым сильным его аргументом, — неохотно ответила она. — И ты избегаешь этого вопроса.

— Это никакой не вопрос, Вилла, — натянуто проговорил он. — Уже поздно, и мы оба устали.

— И снова нет прямого ответа, — размышляла она, словно говоря сама с собой.

Боже, она была настойчива. Возможно, даже слишком настойчива. Если он позволит ей исследовать этот вопрос, то она достаточно умна и упряма, чтобы разузнать некоторые вещи, которые по-настоящему должны оставаться глубоко похороненными. Он приподнял ее подбородок вверх одним пальцем и пристально посмотрел ей в глаза.

— Вилла, я никогда не опровергал слухов, потому что я не могу опровергнуть эти слухи.

Она уставилась на него так внимательно, словно хотела разглядеть, что у него внутри.

— Не можешь или не хочешь?

Он серьезно и печально покачал головой.

— На самом деле не могу.

Это была правда. Опровержение слухов сейчас, когда Фостер находится на свободе, могло привести к тому, что этот человек раскроет секрет, который Королевская Четверка опасалась предавать гласности. Никто никогда не должен узнать о том, как юный принц Георг, охваченный юношеским сопротивлением против неодобрения своего моралистического отца, присоединился к группе молодых радикалов, которые называли себя «Рыцарями Лилии». Георг всегда был легкомысленным, несмотря на его врожденный интеллект, и он не осознавал, пока не стало почти слишком поздно, что его соратники и в самом деле настроены серьезно.

Все они признались, и дело было благополучно замято. Молодые бунтовщики были мягко рассеяны, и в течение тридцати лет все они вели себя тихо.

До тех пор, пока Натаниэль не был завербован лидером прежних «Рыцарей Лилии», и ему не был изложен их план — представить Принца-Регента как маниакального отцеубийцу, надеясь побудить народ Англии свергнуть его посреди войны. Такой хаос в правительстве — это именно то, что нужно было Наполеону, чтобы снова взять верх — и именно это Королевская Четверка не могла допустить.

Не имеет значения, какой ценой.

Так же, как миссией Натаниэля было найти последнего заговорщика — не важно, какой ценой.

Ничто из этого он не мог объяснить Вилле. Никогда.

Потому что если Королевская Четверка боялась разоблачения Принца-Регента, то еще больше они боялись разоблачения собственных секретов. Принцы и короли приходили и уходили, плохие, хорошие или сумасшедшие. И сквозь все это, через хаос всех столетий именно Четверка управляла Англией, проведя ее сквозь преграды, которые разрушили другие, более сильные и мощные нации. Четверка была той причиной, по которой этот маленький остров стал мировой державой и оставался таковой до сих пор.

Незримость их существования была их силой — и их величайшей слабостью. Подобно Ахиллесовой пяте, их раскрытие было единственным, что могло сокрушить их, оставив Англию без ее секретной защиты из чести и верности без поиска личной выгоды.

Вилла наблюдала за ним, ее глаза готовы были наполниться слезами. Ее разочарование тронуло его до глубины души.

— Мне жаль, цветочек. Я знаю, ты надеялась, что я смогу опровергнуть это. Я сожалею, что разочаровал тебя, — он ощутил неизбежность этого. Почувствовал, как его непродолжительное довольство рассеивается, и его маленькая принципиальная и яростная невеста оставляет его холодным и покинутым.

Вместо этого она рассматривала его так, словно не могла решить, к какой разновидности он принадлежит.

— Неужели все мужчины так глупы?

Натаниэль удивленно заморгал, потом нахмурился.

— Ты проводишь слишком много времени с Миртл.

Он подняла обе руки к небу и отвернулась от него.

— А ты проводишь слишком много времени, убегая от лжи!

Лжи? На мгновение ему показалось, что коридор кружится у него перед глазами. Она не могла иметь в виду, то, что он подумал. Или могла?

— Что — какой лжи?

Она прекратила свою разочарованную ходьбу и посмотрела на него, склонив голову, руки ее лежали на бедрах.