Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл - Л.И.Шинкарев

Какое надо иметь воображение, чтобы представить, как в разделенном

мире, висящем на волоске от войны, у одной из двух сверхдержав, облада-

тельницы ядерного оружия, двое суток не было в Европе задачи важнее, чем

в оккупированной ею социалистической стране поставить на уши свою ар-

мию, посольство, органы безопасности с единственной целью: найти и разо-

гнать подпольный съезд коммунистов, своих единомышленников.

Над Прагой плыла тень Франца Кафки.

Пару дней назад Шилган был по делам в моравском городке Пршерове.

Утром вышел из гостиницы в киоск за газетой. Толпились люди; старая

женщина причитала, схватившись за голову: «Будет война! Русы пришли!»

Шилган не понимал, каким странным образом в голове женщины сплелись

два слова: русы и война. Понял, когда развернул свежую «Праце».

«…Президиум ЦК КПЧ считает этот акт не только противоречащим основ-

ным принципам отношений между социалистическими государствами, но и

попирающим основные нормы международного права…» 36

Под конец лета Шилгану иногда приходило в голову, что теоретически

это может случиться, но мысль была невероятная, он ее гнал, как наважде-

ние. Намеки на недовольство Брежнева чехословацкой политикой стали по-

являться в феврале; Кремлю казалось, что чехи не договаривают, что-то де-

лают за спиной. Под конец весны Шилган был в Москве в правительственной

делегации по вопросам СЭВа, встречался с советскими товарищами, среди

них была дочь Серго Орджоникидзе, человека из окружения Сталина. Она

врач, стажировалась в Праге; от нее и друзей в ее доме он услышал, что из ЦК

КПСС систематически рассылают «закрытые» письма о Чехословакии, по то-

ну все более жесткие. Его это удивило, об этом вряд ли догадывалось руко-

водство чехословацкой партии. Они знали, Кремлю не нравится кое-кто в

пражском руководстве (Смрковский, Кригель, Пеликан и т.д.), они объясняли

это себе предвзятой информацией, не думая, что кому-то придет мысль кад-

ровые вопросы, внутреннее дело любой партии, только ее одной, решать во-

енной силой. Нет, говорил Шилган себе, надо совсем потерять разум, чтобы

на это пойти.

Идея сдвинуть открытие съезда с 26 сентября на 22 августа, собраться

немедленно, пришла в голову многим и спонтанно; делегаты связывались

друг с другом. Вечером двадцать первого, когда Шилган поездом вернулся в

Прагу и добрался до дома, жена Люба на пороге сообщила о звонках делега-

тов из Праги и Средней Чехии: «Тебя ждут, ты должен идти!» Записала адрес:

Высшая экономическая школа на Жижкове. Он обнял детей, у них трое, обе-

щал скоро вернуться. Не знал, что уходит на неделю.

На улицах стояли танки, люди тащили первых убитых.

«Когда добрался до Жижкова, было шесть вечера. В школе семьдесят–

восемьдесят человек. Все знакомы, обращались друг к другу по имени; нико-

го из руководства не было. Член горкома партии, я оказался как бы главным.

Все уже знали, что Дубчека увезли неизвестно куда. Надо было действовать;

решили предложить делегатам собраться в Праге и обсудить положение. О

проведении съезда тогда не думали, искали только, где разместить почти

тысячу человек. Дворец съездов не подходил из-за ситуации. На площадях

армейские части. Безопасней казалось на заводской территории под охраной

рабочих. К ночи окончательно остановились на Высочанах, на заводе ЧКД.

Связываться с генеральным директором Антонином Капеком не стали, он

мог помешать. Предпочли заводских партийцев; все бросились к телефонам,

нашли иносказательные формы, и скоро делегаты по всей стране (около

1500 человек) знали: сбор утром на Высочанах» 37.

Дата ввода войск (в ночь с 20 на 21 августа) не была случайна. Через

пять дней (26-го) должен был состояться съезд словацких коммунистов; ес-

ли его не опередить, позволить избрать новый состав словацкого партийно-

го руководства, а большинство в нем оставалось бы за сторонниками ре-

форм, создание послушного Москве «рабоче-крестьянского правительства»

было бы еще затруднительней. А если допустить ХIV съезд и избрание ново-

го ЦК, тоже бесспорно дубчековского, упреки Праге в разгуле контрреволю-

ции утратят смысл. Тогда вряд ли нашелся бы сумасшедший, готовый при-

гласить в страну чужую армию.

В Москве намечали варианты, как пойдут события после ввода войск,

но не учли способность малой нации к мгновенной сплоченности. Когда

больше нечего ждать, люди шутят над собою и над врагом. Этот характер

тысячу лет обеспечивал этносу выживание, моральную победу.

С утра 22 августа трамваи в сторону Высочан шли переполненные. Не-

которые делегаты добирались на грузовых машинах; из дома уходили, как на

фронт: «Давай рубашку, я поехал!» У проходной завода следовало предста-

виться (списки делегатов были у секретарей низовых организаций, стояв-

ших рядом с охранниками), каждому показывали, как пройти к рабочей сто-

ловой. Прибывали делегаты Пльзня, Карловых Вар, Южной Моравии, Север-

ной Моравии… Некоторые успели добраться из Словакии, но поезд из Брати-

славы идет в Прагу десять-пятнадцать часов, причем нерегулярно; словац-

кие делегаты продолжали прибывать вечером и на следующий день.

На всех дорогах к Праге войска проверяли документы, выявляя делега-

тов; перешедшие на сторону консервативных сил сотрудники чехословацкой

безопасности и офицеры КГБ группами по три-четыре человека сновали по

городу в поисках района, где мог открыться съезд. Впервые так явно обна-

ружился страх кремлевских идеологов перед чехословацкими партийцами,

тогда одним из самых сильных коммунистических отрядов в Европе.

Зал столовой был Шилгану знаком; там проходила высочанская парт-

конференция, он был на ней как гость весной, в апреле. «Мы тогда оказались

рядом с Дубчеком. “Знаешь, – я говорил ему, – кажется, у нас не все в порядке,

противники реформ слишком суетятся, и мне это не нравится”. – “Что же ты

хочешь? – отвечал Дубчек. – До съезда надо выдержать, потом они уйдут. А

если попытаются устроить в партии путч, мы их уберем, не дожидаясь съез-

да”. Он имел в виду Биляка, Индру, Ленарта. Мы стояли рядом и говорили,

глядя в глаза друг другу».

К десяти утра в столовой собралось больше 800 делегатов. По обыкно-

вению, из представителей областей выбрали президиум. Делегаты расска-

зывали, как в городе за ними охотятся, ищут место сбора; на территорию за-

вода в любую минуту могут войти войска. «Нас большинство, у всех на руках

мандаты, этого достаточно, чтобы провозгласить наше собрание съездом

партии». «Прежний ЦК по уставу уже не действует, сегодня нет другого по-

литического центра, готового взять на себя ответственность», – слышались

голоса. Шилган поддержал: «Мы имеем право объявить себя съездом и из-

брать новый состав Центрального Комитета». К одиннадцати часам был из-

бран президиум и рабочие комиссии, вести съезд поручили Венеку Шилгану.

Зал принял обращение к народу, потом к коммунистическим, социал-

демократическим, рабочим партиям мира.

В зале сидели известные в стране люди, в их числе Зденек Гейзлар, Ми-

рослав Галушка, Эдуард Гольдштюккер, Иржи Пеликан, Ян Прохазка, Фран-

тишек Водслонь, Божена Махачова, Иржи Ганзелка, Мирослав Зикмунд… Да-

вали выступить каждому, кто хотел, но не более двух минут; никакой исте-

рии, только по делу. Выходившим за регламент с мест кричали: «Долго гово-

ришь!» Обсуждали предложения, возвращали тексты на доработку комисси-

ям, возникавшим тут же. Угроза появления чужих войск требовала самодис-

циплины; все были, как скалолазы, связанные одной страховочной веревкой,

и надо карабкаться выше, поддерживая друг друга.

Опыта справляться с таким перенапряжением чувств, с таким объемом

страстей, быстро меняющихся, перетекающих одна в другую, ни у кого не

было. Появлялись делегаты, добиравшиеся издалека; на улицах, говорят,

полно танков, бронетранспортеров, на площадях горят костры. Не поспева-

ют только словаки, многих задержали на границе Словакии и Моравии; они

ищут обходы, но военные повсюду. В городе ожидались массовые обыски и

преследование сторонников реформ. Шли разговоры о планах советского по-

сольства создать «рабоче-крестьянское правительство» и «революционный

трибунал». Участники съезда – сотрудники чехословацкой безопасности –

советовали звонить домашним: уничтожать записи, нежелательные для чу-

жих глаз. Ганзелка дозвонился до дома, попросил жену и бабушку (ее маму)