Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

Бьёрн Муэн заговорил.

— С чего бы это вдруг мне понадобилось ликвидировать Ульфа? — медленно произнес он, не сводя глаз с Акселя Брехейма.

— Потому что ты убил Марго Стрём, — сказал я. — Ульф понял это, когда в позапрошлый понедельник увидел ее фотографию в газете. Он знал, что у семейства Муэн есть дача в Офьорде, в нескольких километрах от Грютботна. Та самая дача, куда собирались вы с Вероникой, когда мы встретились с тобой в воскресенье и когда ты так старался не дать мне увидеть, какая машина стоит в твоем гараже. Та дача, до которой часть пути надо добираться на пароме из Флакка. Ульф знал эту дачу, вероятно, знал также, что Марго была там вместе с тобой в июле прошлого года. Шоферы обычно хорошо осведомлены. Он умножил два на два и получил правильный ответ. А дальше сделал глупость: пошел не в полицию, а к тебе. За день до своей смерти явился к тебе и потребовал десять тысяч за молчание. Ты понял, что у тебя нет выбора. Возникла ситуация, которая у шахматистов называется «цугцванг». Время поджимало. Надо было платить. И надо было убить его, как ты убил Марго, когда она стала вымогать у тебя деньги.

Вот именно, — продолжал я. — Я ошибался. Думал, что Марго была убита из-за ее беременности. Думал, что она пыталась кого-то заставить жениться на ней. Но ты, конечно, прав: сейчас не девятнадцатый век. В наши дни никто не станет убивать, спасаясь от семейных уз. Зато деньги по-прежнему служат поводом для убийства. Я говорю не о каких-то жалких двадцати или сорока тысячах, которые тебе пришлось выложить Марго Стрём, прежде чем ты заключил, что лучше ее прикончить. Нет, тут речь идет о миллионах. Южноафриканских миллионах. Я и не подозревал, что ответ на эту загадку несколько дней проживал у нас в гостинице «Турденшолд». Карло Бернардо Каналетто Виванте. Благоухающий чесноком торговец контрабандным оружием из Милана. Подозреваемый шведами в том, что участвовал в незаконной продаже шведских пушек в Южную Африку. Зачем такому деятелю понадобилось приезжать в Трондхейм? Никто не догадался задать этот вопрос. Бенте не успела узнать, что мой постоялец, который так поспешно смотал удочки, не был террористом. Хотя она ближе других подошла к решению загадки. У нее возникло одно подозрение, и за подтверждением своих догадок она обратилась к своему знакомому в Координационном совете по Южной Африке, специально занимающемуся норвежской торговлей с режимом апартеида. Вот мы и подошли, Бьёрн Муэн, к тому, что в убийстве Бенте не было смысла: здесь в Трондхейме живет человек, который за последнюю неделю собрал солидное досье, свидетельствующее, что «Интер электроникс» не один год торгует с Питером Ботой в ЮАР. Речь идет не о какой-то там невинной радиоаппаратуре для рыболовного флота, это давно пройденный этап. Теперь через посредников в Вене, Марселе и Сингапуре поставляется новейшая электроника для южноафриканской армии. Некоторые следы ведут и за «железный занавес». От этой информации, Бьёрн Муэн, когда она попадет в прессу, зашатается роскошное новое здание на улице Хокона VII. А она попадет, даже если ты сегодня ночью убьешь еще двоих. Не знаю, поняла ли Марго до конца, какой опасной тайной завладела, но денежки за молчание требовала немалые. И перестаралась.

Двустволка качнулась вниз и в сторону.

Но Аксель Брехейм продолжал стоять на месте как вкопанный.

— Еще одна причина, почему тебе не следовало убивать Бенте, — сказал я, — знакомство с ней некоего Антонио Стена. Возможно, я даже чуточку влюбился. А я совершенно не выношу, когда убивают людей, которые мне нравятся. Ты не должен был убивать Бенте, а когда в конце концов решил убрать меня, не должен был промахиваться. Я не узнал тебя в сером спортивном костюме, но я знал, что мало кто способен выдерживать в беге такой темп. Это по силам тому, кто занял четвертое место на чемпионате страны. Как только я это сообразил, все прояснилось. Мало кому могло прийти в голову такое: убить американского министра, чтобы скрыть два других убийства. Спасать свою шкуру, не считаясь с риском, что такой поступок может привести к новой мировой войне. Но ты вполне способен на это. Хотя бы ради самоутверждения. Потому что ты, Бьёрн Муэн, ценишь в мире только одного человека. Этот человек — ты сам.

Я перевел дух.

— Тебе было невдомек, что с каждым новым ходом твоя позиция становится все более безнадежной. Теперь ты окончательно увяз. Недаром цугцванг — самая досадная из всех матовых ситуаций в шахматах. Человек сам создает условия, которые позволяют сопернику провести решающую атаку. Ты проиграл, Бьёрн Муэн. Проиграл.

Наступила тишина.

Но ненадолго.

Не скажу точно, что именно произошло. Может быть, Бьёрн Муэн двинул ружье в мою сторону. Я увидел только, что Аксель Брехейм сделал ногой выпад, которому мог бы позавидовать чемпион мира по карате. Ружье ударилось в верхнюю притолоку и выстрелило одновременно обоими стволами, так что искры полетели. Затем послышался перестук рикошетирующей дроби на крыше «мерседеса».

В дверях гаража колыхались силуэты Брехейма и Бьёрна. Один подался обратно после прыжка, другого отбросила назад сильная отдача.

Бьёрн Муэн первым восстановил равновесие. Я рванулся вперед, но он уже успел въехать ногой в пах Акселю Брехейму, так что тот сложился пополам и упал на колени. Я видел, как взмывает в воздух ружье, видел, как стволы опускаются на мою голову, и поднял инстинктивно руку для защиты.

Не ту руку.

Удар пришелся по левому предплечью, и я смог убедиться, что в моем организме не осталось ни капли обезболивающих средств.

Сквозь рой падающих звезд я рассмотрел, как ружье снова взлетает вверх для сокрушительного удара по голове Брехейма.

Последняя звезда погасла, осталась только черная дыра.

21

Все обещало спокойную ночь. У нас было ровно три постояльца. Уроженец Кристиансанна — проповедник с восковым лицом, в сером костюме и черных носках, с гитарой в черном пластиковом футляре. Кривоногий, загорелый, гладко выбритый островитянин, благоухающий туалетной водой. И Аксель Брехейм.

Больше никого.

В полночь явился первый и сразу удалился в свой номер. Он завершил двухнедельное евангелическое турне на дальних островах и вернулся в Трондхейм лишь на сутки, перед тем как следовать дальше для спасения заблудших овец.

В четверть первого пришел гость с острова Фрэй. Пришел не один. Я отпер дверь, но впустил только его. Женщина осторожно попятилась, предчувствуя, что я скажу. Длинная, худая, завитки волосы щедро крашены хной, грим на лице, как у клоуна в цирке, возраст на вид близкий к пенсионному. Хотя я-то знал, что ей нет тридцати пяти.

Доставившее их такси исчезло в конце улицы Шульца.

Я кивнул женщине.

— Извини, Марианна. Правила тебе известны.

Она пожала плечами. Островитянин уставился на меня мутными глазами.

— Хочешь провести ее, — сказал я, — плати за двойной номер.

Он препирался со мной минут пять, прежде чем заметил, что женщина тихо удалилась. Я шагнул в сторону, пропуская его внутрь. И проводил глазами спину, поднимающуюся по лестнице на четвертый этаж.

Меня ничуть не удивило бы, спустись он завтра утром с заявлением, что у него пропал бумажник. Но к тому времени моя смена давно кончится.

Только я достал прочитанного до середины «Беглеца» Акселя Сандемусе, как в стеклянную дверь постучался костяшками пальцев Аксель Брехейм, Я впустил его. Дыхание старшего инспектора, когда он открыл рот, чтобы попросить ключ от номера 302, красноречиво свидетельствовало о многочасовом пребывании в ресторане. Много часов, и не одна чашка кофе.

Взяв ключ, он побрел к лифту. Нажал кнопку.

— Странно, — сказал я, — всего полчаса назад он был в полном порядке.

Аксель Брехейм повернулся ко мне.

— Да что ты говоришь, — сухо произнес он. Подошел к стойке.

— Слышь, в этой лавке нельзя получить чашку кофе? Или две…

Он провел ладонью по забинтованной голове.

— Врач велел мне ближайшие две недели воздерживаться от алкоголя.

Я достал кофейник и две чашки. Сел вместе с ним на диван в углу.

— Я угощаю, — сказал я, наливая ему и себе.

Отчего не позволить себе такой жест. Тридцать-сорок бутылок пива, купленных за последние две недели старшим инспектором Брехеймом, принесли мне чистый доход. Лично мне, а не владельцу гостиницы. За последний год я взял за правило держать в холодильнике некоторый запас. Купленный в универсаме по обычной розничной цене. Когда затем продаешь пиво постояльцам по двадцать четыре кроны бутылка, выходит вполне приличная прибавка к жалованью.

— Будь здоров! — сказал я, поднимая чашку. Брехейм указал кивком на мою левую руку в гипсе.

— Я думал, ты на бюллетене, — сказал он.

— А я думал, ты в морге, — отозвался я.