Чудо любви - Николас Спаркс

Да, она знала: рано или поздно Лекси сможет забыть историю с Джереми и ее жизнь снова вернется в прежнюю колею. Несомненно, она примет произошедшее как реальность и найдет в себе силы двигаться дальше. Со временем она наверняка даже придет к заключению, что все случившееся было к лучшему. Лекси была сильной – в этом уж точно никогда не приходилось сомневаться. Она научилась преодолевать разочарования и жить дальше, делая вид, будто ничего и не было.

Дорис вздохнула. А кто знает, как переживет эту историю Джереми? Ведь, судя по всему, он не на шутку влюбился в Лекси – и, очевидно, даже сильнее, чем она в него.

«Бедный Джереми, – подумала Дорис. – Жаль, что все так получилось».

Лекси стояла перед могилами своих родителей на кладбище Седар-Крик, где все сильнее сгущался туман. Она знала, что Джереми и Элвин собираются снимать эстакаду и Райкерс-Хилл с деревянного настила на берегу, а значит, этим вечером никто не должен был нарушить ее одиночества.

Какая-то необъяснимая сила заставила ее прийти сегодня сюда. Так же было и после того, как она рассталась с Эвери, а потом с Мистером Ренессансом. Лекси осветила фонариком имена родителей, высеченные на могильных плитах. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы они были рядом и она могла поговорить с ними.

В зависимости от настроения она представляла своих родителей по-разному. Иногда – веселыми и говорливыми, в другой раз – наоборот, тихими и молчаливыми, готовыми с бесконечным терпением слушать ее саму. Сейчас ей хотелось, чтобы они были сильными и мудрыми и могли дать совет, который помог бы ей разобраться в этой ситуации. Она слишком устала уже от своих ошибок. Ей казалось, в своей жизни она только и делала, что совершала ошибки.

Город был окутан призрачной непроглядной завесой, и на другой стороне реки были видны лишь огни бумажной фабрики, едва пробивавшиеся сквозь туман. Скоро, согласно расписанию, по эстакаде должен был пройти поезд, и Элвин в последний раз проверил установленные камеры. Та, что смотрела на эстакаду, не вызывала у него беспокойства. Что же касалось той камеры, которая была нацелена на Райкерс-Хилл, то Элвин сильно сомневался в ее эффективности: она не была рассчитана на съемку с дальнего расстояния, а холм находился слишком далеко и к тому же был окутан густым туманом. Элвин досадовал на то, что Джереми не предупредил его об этом обстоятельстве заранее, чтобы он мог захватить из Нью-Йорка подходящую аппаратуру.

Однако у Джереми, похоже, в последние дни мысли были совсем не об этом, так что его рассеянность вполне можно было понять. Да и вообще поведение его сейчас было довольно странным: обычно в таких ситуациях он разговаривал и шутил без умолку, а на этот раз из него и слова нельзя было вытянуть, Элвин рассчитывал, что эта съемка будет приятным и веселым занятием, однако последние два часа, проведенные в сосредоточенном молчании (к тому же на таком холоде), все больше стали походить на утомительную работу. Его разочарованию не было предела, и он решил в качестве компенсации за обманутые ожидания заломить цену за свои услуги. Пускай Нейт оплачивает…

Джереми в это время стоял, скрестив руки, у перил и отсутствующим взглядом смотрел в окутанную туманом даль.

– Кстати, я говорил тебе, что звонил Нейт? – спросил Элвин, пытаясь завязать разговор.

– Да?

– Он разбудил меня, – продолжал Элвин, – и начал орать из-за того, что у тебя отключен телефон.

Несмотря на свое уныние, Джереми не смог сдержать улыбки.

– Просто я решил, что лучше держать телефон отключенным.

– А-а, понятно… мог бы меня предупредить.

– Ну и что он хотел?

– Как всегда – последних новостей. Он просил, чтобы ты обязательно ему позвонил.

– Ладно, позвоню, – сказал Джереми. – Только потом – я ведь оставил свой телефон в «Гринлифе»… Кстати, ты ничего не говорил ему про дневник?

– Нет, конечно, – ответил Элвин. – Когда он звонил, я еще ничего про это не знал.

Джереми задумчиво кивнул:

– Если он снова тебе позвонит, ничего ему не рассказывай, ладно?

– Ты не хочешь ему говорить, что здешний мэр на самом деле всех водит за нос?

– Нет, пока нет.

Элвин вопросительно посмотрел на него:

– Пока нет или вообще нет?

Джереми задумался. Это был действительно сложный вопрос.

– Я еще не решил.

Элвин снова принялся проверять камеру.

– Надо решать, – сказал он. – Ты же понимаешь, сама по себе история с огнями не представляет особого интереса.

– В каком смысле?

– Для телевидения, я имею в виду. Кого там заинтересует твое открытие, что огни связаны с проходящим по эстакаде поездом?

– Здесь дело не только в поезде, – возразил Джереми. – Ты только подумай, как все сложно: благодаря поезду огни бумажной фабрики, отражаясь, попадают на Райкерс-Хилл и из-за повышенной концентрации тумана на оседающем кладбище создают эффект удивительного свечения. Разве все это не интересно?

Элвин демонстративно зевнул:

– А? Что ты говоришь?

– Это очень интересно, – настаивал Джереми. – Ты только представь, сколько должно было совпасть факторов, чтобы это явление оказалось возможным! Каменоломни, из-за которых изменился уровень грунтовых вод и начало оседать кладбище. Расположение железнодорожной эстакады. Туман и фаза Луны (эти огни могут быть видны лишь в абсолютной темноте). Расположение бумажной фабрики и расписание поезда. Ну и, в конце концов, легенда – это тоже, на мой взгляд, довольно любопытно.

Элвин пожал плечами:

– Все равно я очень сильно сомневаюсь, что это кого-нибудь может заинтересовать. Если честно, то было бы лучше, если б ты не нашел отгадку. Зрители любят загадочные явления. Особенно происходящие в каком-нибудь романтическом месте типа Нового Орлеана или Чарлстона. Но огни бумажной фабрики в городке Бун-Крик, штат Северная Каролина… Неужели ты думаешь, что кому-нибудь в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе это может быть интересно?

Джереми открыл рот, чтобы возразить, и вдруг вспомнил, что Лекси говорила ему на этот счет то же самое. А ведь она жила здесь. Молчание затянулось, и Элвин посмотрел на него:

– Если ты действительно хочешь попасть на телевидение, то тебе нужно добавить перца в эту историю. Возможно, дневник, о котором ты мне рассказал, – как раз то, что нужно.

Сначала ты представишь свое расследование, а потом, в самом конце, раскроешь все карты и расскажешь о дневнике. Может быть, тебе удастся заинтересовать этим продюсеров, если ты сумеешь правильно это подать.

– Ты считаешь, что я должен смешать этот город с грязью? Элвин покачал головой:

– Я этого не говорил. И если честно, я вообще не уверен, что истории с дневником будет достаточно. Я просто хочу довести до тебя мысль, что поскольку никаких сенсационных фактов у тебя нет, то, наверное, стоит использовать хотя бы дневник, если ты не хочешь выглядеть полным идиотом на встрече с продюсерами.

Джереми отвернулся и кинул взгляд на эстакаду. Согласно расписанию, поезд должен был появиться с минуты на минуту.

– Лекси после этого и вовсе знать меня не захочет, – произнес он и, помолчав секунду, пожал плечами: – Если, конечно, она вообще еще хочет меня знать. – Элвин ничего не сказал, и Джереми снова посмотрел на него. – Так что мне все-таки делать – как считаешь?

– Я думаю, – вздохнул Элвин, – все зависит от того, что для тебя важнее.

Глава 19

В последнюю ночь в «Гринлифе» Джереми опять спал неважно, хотя работа, казалось, была успешно завершена. Просмотрев пленку, они с Элвином решили, что отснятый материал получился довольно сносно и его вполне можно было использовать в качестве доказательства.

Однако по дороге в «Гринлиф» мысли об этом уже нисколько не занимали Джереми. Вместо этого он стал снова проигрывать в памяти последние несколько дней. Он вспомнил свою первую встречу с Лекси на кладбище, а потом – их словесную пикировку в библиотеке; ленч на Райкерс-Хилле и прогулку по деревянному тротуару на берегу; пышный прием в его честь и восхищение, охватившее его при виде огней. Но больше всего он вспоминал те моменты, когда он впервые начал осознавать, что в его сердце поселилась любовь. Как столько событий могли произойти всего за несколько дней? Это казалось почти невероятным…

По возвращении в «Гринлиф», уединившись в своей комнате, он попытался вспомнить, в какой именно момент их с Лекси стало затягивать в этот водоворот. Он не мог ничего утверждать с полной уверенностью, но ему казалось, что на самом деле она пыталась убежать от своих чувств, не только от него самого. Но в таком случае когда именно она начала понимать, что неравнодушна к нему? Как он – на вечеринке? Или на кладбище? Или, может быть, еще раньше в тот день?

Он не мог ответить на этот вопрос. Единственное, в чем он был абсолютно уверен, так это в том, что любил ее и не представлял теперь без нее своей жизни.