День Гагарина - Сборник

Особенно приглянулся мне в этой части лейтенант А. Леонов. Выше среднего роста, бойкий, коренастый блондин с лукавым взглядом умных глаз и улыбчивым веснушчатым лицом. Он, хотя и был еще очень молод, уже пользовался авторитетом за находчивость, выдержку, проявленные в неожиданно осложнившемся полете. К тому же — обладатель превосходного здоровья, располагал к себе общительностью, активно занимался спортом, имел разряды по велосипеду и легкой атлетике, увлекался живописью, вел активную общественную работу, был принят в члены КПСС. На мой вопрос, желает ли Алексей Архипович Леонов принять участие в конкурсе-отборе кандидатов на подготовку к полетам в космос, лейтенант без раздумий ответил:

— Это — по мне!

Получив приглашение прибыть в Москву на углубленное обследование в госпитальных условиях, он вдруг замялся:

— Вы знаете, я — холостяк. Да вот полюбил девушку и хотел бы жениться на ней… Не помешает ли это?

— Настоящая любовь всегда была и будет надежным подспорьем человеку во всех его делах, — успокоил я его.

В одной из авиационных частей командование и медицинская служба решили, что уж если для большого серьезного дела нужны самые лучшие кандидаты, то это — прежде всего должны быть богатыри с могучим телосложением. Запомнился особо один из таких здоровяков. Под ладно сидевшей на нем офицерской формой без труда угадывались налитые бицепсы. Самодовольно улыбнувшись, летчик решительно объявил:

— Хочу в мировое пространство.

Видимо, этот атлетично сложенный парень был убежден, что принадлежит к категории удачливых людей, которые нравятся всем, как говорится, с первого взгляда. Беседуем. Знакомимся с летными и медицинскими документами. Проверяем здоровье. Со стороны сердца обнаруживаем так называемый «шум». Хотя отклонение и не слишком серьезное, человек-то практически здоров и летать может, но в космос пока рекомендовать его никто не осмелится. Говорим ему об этом откровенно. Он, конечно, раздосадован, доказывает нам, что здоровьем не обижен:

— Я же штангист, чемпион.

Вот-вот, говорю ему, «шумок» в сердце и появился в результате чрезмерного увлечения штангой. Надо было это занятие разумно сочетать с другими видами спорта, не упускать из виду обязательный медицинский контроль за здоровьем.

Но подобных встреч было немного. Как мы и ожидали, среди летчиков встречались в основном очень здоровые люди. Иногда смотришь, человек вроде внешне неказист, а познакомившись поближе, убеждаешься в том, что это и есть подходящий кандидат: и абсолютное здоровье, и «железные» нервы. Именно таких людей, с устойчивой нервно-эмоциональной сферой, перспективных в летном деле молодых офицеров прежде всего и брали на учет.

Вспоминаю, как познакомились, например, с летчиком Валерием Быковским. Первое впечатление он производил, прямо сказать, не самое лучшее. Однако вскоре выяснилось, что молодой офицер обладает незаурядными летными способностями. Рассказывали, что в полку не было ему равных по умению вести учебный воздушный бой. В сложных ситуациях неизменно находил самые верные решения. Это ли не достоинство для будущего космонавта? Когда же обследование показало, что у Быковского и отличное здоровье, мы пришли к единому мнению: рекомендовать для участия в дальнейшем отборе.

В авиационных частях было рассмотрено несколько тысяч кандидатов, но в Москву пригласили около ста человек. Вскоре они прибыли в госпиталь держать экзамен «на прочность».

«Только попади в руки эскулапам… еще Пушкин об этом предупреждал», — поговаривали неудачники. — Тут смотри в оба, а то и до космоса не доберешься, и на самолет не вернешься…»

Говорить говорили, а между тем все хорошо понимали: без тщательнейшего медицинского обследования, включающего разнообразные нагрузочные тесты-пробы, не обойтись. Потому и держались летчики дисциплинированно и стойко, переходя в предложенном порядке от одних специалистов к другим.

В среднем полная программа госпитальной проверки одного человека укладывалась в полтора месяца. Второй этап отбора продолжался в течение всей осени 1959 года и завершался работой главной медицинской комиссии. Мне была оказана честь стать ученым-секретарем этой «грозной» комиссии. Здесь сказалось не только признание моего опыта и познаний в области врачебно-летной экспертизы, но и то обстоятельство, что все полученные при обследовании материалы необходимы в той серьезной работе, которую мне поручили начать с отобранными летчиками, готовя их к полетам в космос.

В общем, Юрий Гагарин был прав, когда в своих послеполетных воспоминаниях, рассказывая об отборе, писал, что для «грозной» комиссии маломальский недостаток или «пустяковая царапина» в организме имели серьезное значение.

Вспоминаю как-то раз ненароком подслушанный в госпитале разговор двух молодых летчиков-однополчан:

— Держись, Андриян! У тебя все идет хорошо. Учти, из нашего хозяйства только мы с тобой остались.

— Да я и так держусь изо всех сил. Вот только вчера, после испытания на центрифуге, доктора слишком долго рассматривали мои записи. Так что ты уж сам больше старайся…

— Так это же потому, что на тебя центрифуга не действует! Ребята слыхали, как удивились врачи: «Такой устойчивости, — говорят, — можно только позавидовать». Понял, кто ты есть?

Тут я вышел из-за занавеса, отгораживающего мой рабочий стол от остальной части комнаты отдыха, и подбодрил уже хорошо знакомого мне Андрияна Николаева, подтвердив, что у него по части здоровья действительно все идет хорошо. Сам же в очередной раз убедился, как поддерживают друг друга собравшиеся здесь летчики, как искренне и велико их стремление заняться новым делом. Чувствовалось, что они решились на столь серьезные испытания не только ради волнующего интереса к новому, но и потому, что дело это нужно Родине. А ведь никому из них толком еще и неведомо было, какой она окажется, эта новая профессия…

Но вот закончена работа «грозной» комиссии. На лицах «счастливчиков» радость от успеха смешивается с грустью от предстоящего расставания с родным полком, эскадрильей, звеном, с привычной средой и укладом жизни, с близкими друзьями, боевыми товарищами.

— Вижу, приуныли. Трудновато отрываться от насиженных мест? — спрашиваю своих будущих воспитанников.

— Это точно, — признается, казалось бы, не унывающий никогда капитан Павел Попович. — Как-то не верится, что придется оставить свой самолет… Мы ведь на машины нового типа перешли.

— А главное — тяжело расставаться с ребятами, с родным полком, — вздыхает лейтенант Герман Титов.

Успокаиваю своих будущих подопечных, говорю им, что и на новом деле собираются хорошие люди, что будут и здесь самолеты.

— Видать, вы успели уже понять и почувствовать друг друга, находясь на госпитальной проверке?

Старший лейтенант Юрий Гагарин внешне, как всегда, бодр, весел, но и он заговорил о том, как «прикипели душой» они с Георгием Шониным к Заполярью.

А лейтенант Шонин принимается с жаром рассказывать, какие замечательные люди служат в морской авиации на Севере.

Тем, кто успешно прошел комиссию, был предоставлен короткий отпуск и предложено возвратиться после него в свои части. Там, продолжая службу, ожидать вызова в Москву, к новому месту назначения. Школы космонавтов, в которую они принимались, тогда еще не существовало.

Теперь, оглядываясь на прошлое, следует признать, что первоначально принятая система отбора кандидатов в космонавты была, пожалуй, несколько громоздкой и усложненной. Но в то время всем участникам медико-биологического раздела космической программы казалось, что нужный результат может быть получен лишь благодаря, так сказать, «сверхотбору». Вот почему на некоторые усложнения при отборе кандидатов в космонавты специалисты шли сознательно, перестраховка в столь ответственном деле считалась оправданной.

Теперь после отбора кандидатов необходимо было приступать к организации обучения и подготовки слушателей-космонавтов. Легко сказать «приступать»… Опыта в таком деле не существовало. Все начинать пришлось, как говорится, с нуля. И надо сказать, что Сергей Павлович Королев с самого начала добивался, чтобы все касающееся подготовки будущих космонавтов сразу ставилось «на твердую почву» и «крепкие ноги». Он был убежден, что с биологической точки зрения человек способен жить и работать в космосе. Напоминая слова великого пророка космонавтики К. Э. Циолковского, Сергей Павлович говорил, что подготовка звездоплавателей и есть первый шаг по пути освоения Вселенной.

«Появление новой профессии «космонавт», — подчеркивал он, — следует понимать как зарождение новой области человеческой деятельности. Очень скоро вслед за летчиками в космос отправятся инженеры, врачи, специалисты очень многих пока сугубо земных дел».