В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Следует откровенно признать, что руководящие структуры компартии, аппарат исполнительных органов республики (да и КГБ) не были готовы действовать в условиях стремительно развивающихся центробежных процессов. Партийный аппарат превращался в хозяйственный орган, вместо управления идеологическими и духовными процессами, перехвата инициативы на местах, живой связи и разъяснительной работы с населением стал уповать на запретительные меры. На законодательном уровне были приняты известные законы о запрещении митингов, демонстраций без предварительного разрешения местными властями. Вырабатываемые законодательные меры, особенно с упором на запретительные варианты, оставались далекими от провозглашаемых задач обновления советского общества.

Я проводил предвыборную встречу с избирателями в Черняховском районе Житомирщины, когда мне позвонил Щербицкий. В моей служебной машине за сотни километров прекрасно действовала засекреченная телефонная связь, поэтому разговор был откровенным. Щербицкий поручил встретиться с первым секретарем Житомирского обкома партии В. Кавуном и выработать меры к недопущению «несанкционированного митинга» в городе Житомире. Как ему объяснили, кандидат в народные депутаты СССР журналистка Алла Ярошинская и ее команда без согласования с местными властями организуют общегородской митинг. Опасались, что это может вызвать нежелательные эксцессы, тем более что для поддержки Ярошинской прибыло московское центральное телевидение. По указанию ЦК из Киева в Житомир выехали ответственные работники милиции во главе с заместителем министра внутренних дел.

Через несколько минут (Черняховск находится недалеко от Житомира) в областном управлении КГБ я заслушал генерала Жана Коваленко по этому вопросу. Начальник управления доложил, что на призывы к проведению митинга, тем более в выходной день, может откликнуться значительное число жителей города, однако сведений о нежелательных акциях не имеется. Обсудив надлежащие действия с нашей стороны, вместе с Коваленко встретились в обкоме партии с Кавуном. Сейчас уже никто не помнит, что в хрущевские времена Кавун был очень авторитетен, возглавлял союзный совет председателей колхозов. Выслушав речь о напряженной политической обстановке, планируемом применении сил, вплоть до конной милиции и водометов против «незаконного и несанкционированного» митинга, я задал секретарю обкома вопрос:

— Вы действительно намечаете осуществить в ходе избирательной кампании высказанные меры против жителей областного центра?

— Но на этот митинг не было предварительной заявки и разрешения местных властей, чего требует недавно принятый закон, — прозвучал главный аргумент руководителя обкома.

Мною было подчеркнуто, что в конкретном случае Кавун допускает ошибочную ссылку на закон о запрещении несанкционированных митингов. В ходе избирательной кампании действует законодательство о выборах; зарегистрированный кандидат в депутаты наделяется значительными полномочиями, в том числе и правом организовать и выступить на митинге, отвечать за их последствия. Час назад на площади возле универмага вокруг меня собрались сотни жителей, и я выступал, словно на стихийном митинге. Пришлось объявить Кавуну, что в пресечении намечаемого митинга сотрудники КГБ участвовать не будут; но если произойдут и не будут предотвращены антиобщественные проявления, даже хулиганского характера, то начальник УКГБ Коваленко понесет персональную ответственность.

Около 9 часов вечера я вернулся из Житомира и позвонил Щербицкому, который оставался еще на работе. Он снова повторил о необходимости требовать от всех соблюдения законов, не допустить организации несанкционированного митинга в областном центре. Я осмелился ответить, что обком партии без веских оснований нагнетает обстановку, при этом не совсем правильно трактуются законодательные нормы. Щербицкий внимательно выслушал мои доводы, попросил зачитать ему содержание соответствующих статей союзного закона о выборах. Он жестко отозвался о работниках ЦК, которые, как он выразился, «целый день тыкали мне в нос закон о запрещении несанкционированных собраний», и прекратил телефонный разговор. Я так и не понял, правильно ли поступил, когда затеял дискуссию с членом Политбюро ЦК КПСС. Мои раздумья прервал телефонный звонок второго секретаря ЦК Ивашко с вопросом: «Что ты там наговорил В. В.?» Не успели мы обсудить ситуацию, как снова раздался зуммер прямой связи с Щербицким:

— Позвоните в Житомир Кавуну и передайте, чтобы он «не порол дурочку», — так лаконично он сформулировал свое указание.

Впервые без административного вмешательства и мобилизации трудовых коллективов в Житомире собралось несколько тысяч граждан, проявилась высокая общественная инициатива населения города. Все прошло без каких-либо эксцессов. Ярошинская, добившаяся на выборах в народные депутаты СССР победы с большим преимуществом (по-моему, свыше 80 %), и на этот раз оказалась верна собственным убеждениям: она резко выступила на митинге, правда, не против советской власти и коммунизма, а с осуждением «кавунизма».

Но на этом внимание обкома партии к оппозиционному кандидату в депутаты не ослабло. Кавун потребовал опубликовать в печати материалы о дяде Ярошинской как о немецком пособнике в годы Великой Отечественной войны. Следственное дело хранилось в архиве УКГБ Житомирской области. Мне позвонил Коваленко с вопросом, что ему делать, как быть? Кавун требует уголовное дело для публикации статьи в областной прессе. Из дела было видно, что фашисты после занятия

Житомира мобилизовали 15-17-летних юношей для заготовки леса. Построили их в шеренгу, вывели из нее каждого десятого и под угрозой расстрела назначили в службу самоохраны, выдав оружие. Присяги немцам не давали, немецкой формы и знаков различия не имели. К несчастью, юноша, будущий дядя Ярошинской, оказался в строю десятым… После войны, в 1948 году (она к этому времени еще не родилась), он был арестован за пособничество немецко-фашистским захватчикам, а после смерти Сталина был освобожден из лагерей со снятием судимости.

Мною было дано указание ни при каких обстоятельствах не выдавать архивные материалы. Обеспокоенный генерал бросил: «А как же мне в дальнейшем ходить в обком, если я откажусь выполнять указание первого секретаря?» В конечном итоге уголовное дело из архива запросил прокурор области, статья в областной газете была опубликована. О давлении местных властей в ходе избирательной кампании в отношении народного депутата СССР Ярошинской была опубликована разгромная статья в «Литературной газете», в ней же появилась ссылка на то, что КГБ принял участие, в частности, в обнародовании архивных сведений о судимости родственника. Об этой газетной публикации Горбачеву доложил Яковлев, «прораб перестройки». Для проверки нарушений законности в ходе выборов в Житомире прибыла грозная комиссия из Москвы, в ее состав входили работники ЦК и инспекторского управления КГБ СССР. Члены этой комиссии беседовали и со мной; позицию КГБ республики они полностью поддержали.