Командировка в Индию - Татьяна Николаевна Соколова

– Жизнь – это страдания, – подвел итог Прабхат с видом «я же говорил».

Все стояли молча, боясь тронуть жертву. Кто-то уже позвонил в санчасть, вот и носилки уже несут. Русские наперебой высчитывают массу кокосового ореха и силу удара. А индусы молятся и благодарят небеса за то, что не на голову свалился. Понятно, что погрузка опять откладывается.

По дороге домой Лиза решила зайти к Аванти. Дверь ей открыла молодая женщина. В первый момент они обе от неожиданности растерялись. Потом Лиза сообразила, что это, вероятно, дочь Аванти.

– Я полагаю, что Аванти – это ваша мама, – сказала она. – Я звонила ей по телефону, но она не отвечает.

Лиза представилась, а прибежавшая болонка Зоро подтвердила знакомство своим поведением. Дочь Аванти улыбнулась и пригласила ее войти. Лиза прошла в гостиную и сразу заметила, что какая-то невидимая паутина покрыла все предметы в комнате, как будто они замерли, не чувствуя теплой руки хозяйки.

– Что случилось? – спросила она.

– Я вам чаю налью, – сказала девушка, видя Лизино смятение.

Она тоже присела и рассказала, что отец ушел странствовать как саньясин18, и мать его сопровождает.

– У нас некоторые люди, когда они чувствуют, что в жизни выполнили все свои обязательства, уходят из дома, – сказала девушка. – Но мои родители просто совершают паломничество в Варанаси, где отец хочет умереть, потому что болезнь его совсем поглотила.

Сердце Лизы сжалось: Вайбхав и Аванти, как простые дервиши, ушли, все бросив, на берега Ганги с чашей для подаяний. И будут спать на берегу или на асфальте, а когда Вайбхав умрет, Аванти купит дров, чтобы сжечь тело мужа на костре. И она вспомнила слова Аванти: «Мудрый не горюет о потерянном, об умершем и прошлом».

– Не переживайте так, – грустно улыбнулась дочь Аванти. – У них есть сбережения, и они могут снять комнату в Варанаси, там много таких домов, где дешево сдаются комнаты тем, кто приходит умирать.

Но с другой стороны, Лиза слышала, что пока паломники идут, они продолжают бороться за жизнь, настолько велико стремление умереть на берегу Великой реки. Это не доживание и не умирание в больничной палате, а путь познания, новых открытий, душевных переживаний, моментов просветления и даже радости. Гармония с миром, завершение движения духа, прежде угнетаемого суетной жизнью, а теперь свободного.

И бродяг нигде не гонят, их принимают как данность, как неотъемлемую часть общества. Индийский мир – очень цельный.

– Вы не пугайтесь, – говорила молодая хозяйка, – это удивительно одухотворенное место, там нет печали, а есть благость и счастье освобождения от кармы. Я была там. Вечером в разных местах на набережной появляются огоньки – это зажигают погребальные костры. Туристы и местные узкими улочками спускаются к местам совершения обрядов. Костры разгораются, люди молятся, напутствуют умерших; и на этом необычном променаде царит дух свободы, и лица у людей там особенные, потому что это бесконечный праздник.

Лиза вышла на улицу и пошла по теневой стороне под сенью раскидистых деревьев. «Ничего себе праздник», – думала она про Варанаси. Она и раньше слышала, что это зрелище похоже на фестиваль. Но, к сожалению, не все могут купить дрова для погребального костра. И тогда… тела кидают в Гангу.

Невозможно привыкнуть к этой стране. Не зря Моти говорит: «Если живешь на реке, подружись с крокодилом». Но сейчас ее одолевала усталость, хотелось есть, и она ускорила шаг, чтобы поскорее добраться до отеля. Теперь она уже не сомневалась, что поселившееся в ней существо меняет ее вкусы и привычки, ставит на чистом листе затейливые кляксы новых правил, из которых вырастет стебель с неизвестно каким цветком. И было ощущение, что ее жизнь начинается сначала – совершенно другая жизнь, с другой кармой. Вместе с изменившимися пристрастиями в еде изменились и взгляды на окружающий мир. Он словно отодвинулся, расширив пространство для кокона, в котором она пребывала вместе с этим существом. Все прежнее не имело особого значения, и текучка тоже быстро отошла на второй план. И когда она мысленно заглядывала внутрь себя, всегда извлекала из глубины спокойствие и уверенность.

На следующий день завершили погрузку, и бригада переместилась из цеха на палубу. Работать на корабле, если держаться в тени, было вполне терпимо, к тому же аюрведические таблетки помогли Лизе, и, к счастью, никто по соседству ничего не красил, причал был почти пуст. Как хорошо, когда корабли уходят в море. В соседней гавани стояли десятки яхт на приколе. И если не глядеть вниз на воду, то можно было представить, что ты где-то на курорте. Но в этом городе невозможно без ложки дегтя, на единственном корабле, который находился неподалеку, таскали якорную лебедку – то с одного борта, то с другого, и лебедка эта со всеми прочими механизмами скрипела так, как будто на ржавой цепи вытягивали ведро из сверхглубокой скважины.

За три дня до начала испытаний приехали Роман и Геныч, и на разных палубах все дружно включились в ударный труд в поте лица, а точнее, в поте с головы до ног. И наконец, настал день, когда в предрассветных сумерках сдаточная бригада во главе с Романом поднялась на борт и быстро исчезла в трюме. В кубрике сразу поставили чайник и стали разворачивать гостиничные ланч-пакеты с завтраком. На корабле было полно людей, но он выглядел пустынным, только дежурные у трапа и по бортам. Потом с берега прибежал вестовой, и на мостике почувствовалось оживление. Швартовы отдали без всякого шума и плавно отчалили. Матросы работали слаженно и быстро – кому посчастливилось попасть на военную службу, контракты заключали минимум на десять лет.

Пока шли на полигон, постоянно меняли скорость, то стопорили ход, то выполняли крутую циркуляцию на скорости. Уж эти кидания корабля да еще в качку, как их любят молодые индийские офицеры, но придраться было не к чему, все двигатели работали отлично. Только вот у Лизы циркуляция вызывала тошноту. Она вышла на вертолетную площадку подышать свежим воздухом и сразу напоролась на боцмана. Он был так ошарашен, увидев женщину на корабле, да еще белую, что стал заикаться.

– Ухожу, ухожу, – махала на него руками Лиза, – еще один глоток воздуха и ухожу.

Обедали в кубрике, ординарец принес индийский суп и жареную курицу, специально приготовленную для русских. Потом мужики долго возились на палубе и в посту управления.

Стрельбы начались утром. Палубу очистили от людей, приемочная комиссия, которую возглавлял все тот же коммандер Ачари, расположилась на мостике, а бригада распределилась по постам.