Иное решение - Андрей Семенов

Штейн продолжал листать газеты.

– Так вот, Олег Николаевич, меня не интересует, сам он додумался раскрыть свою поганую варежку или умные люди из СС ему подсказали, но запись добровольцев в русский легион идет. Во многом благодаря агитации этого Синяева. Уже подано несколько десятков заявлений. Этого мерзавца охраняют. Вокруг него постоянно крутятся несколько активистов из шведской организации национал-социалистов. Сам он частенько бывает замечен в немецком посольстве. Твоя задача – сделать так, чтобы об этом Синяеве ни в Европе, ни в мире никто никогда больше не услышал. Как ты с ним будешь договариваться – дело твое. Уловил? Я предупрежу технический отдел, чтобы тебе выделили любое спецсредство, которое может понадобиться для выполнения задания. Вся необходимая информация по Синяеву в этой папке, – Головин открыл сейф и извлек тонкую папку. – Вопросы?

Штейн встал и опустил руки по швам.

– Никак нет, товарищ генерал. Разрешите приступать к выполнению задания?

Головин посмотрел на него снизу вверх и спокойно сказал:

– Не разрешаю. Сядь. Это еще не все. Сколько времени тебе потребуется на подготовку?

Штейн взвесил на одной ладони тонкую папку с сообщениями агентов о Синяеве, на другой – газеты с его статьями.

– Час на ознакомление, час на размышление, часов шесть на составление плана и увязку моего проникновения в нейтральную Швецию, дня четыре на выяснение обстановки, сутки на исполнение. Я думаю, что через восемь дней доложу вам о выполнении задания.

– Не торопись. Говорю же, что это еще не все. Уловил?

Штейн сел обратно на стул. Головин встал из-за стола, прошелся по кабинету и встал у окна, опершись о подоконник.

– А здорово мы немцу под Москвой дали, Олег Николаевич? – Головин повернулся к Штейну.

– Здорово, Филипп Ильич, – согласился Штейн. – Теперь погоним гада.

– От кого другого, а от тебя я не ожидал такого оптимизма, – Головин укоризненно посмотрел на Штейна. – Уже один раз Гитлера шапками закидали. Что, урок не пошел впрок? Ты где служишь?

– В ГРУ.

– Ты служишь в Генеральном штабе. Следовательно, обязан мыслить стратегически, а если своих мозгов не хватает, то слушай, что старшие по званию говорят.

– Виноват! – Штейн снова встал и вытянулся по стойке «смирно».

– Виноватых бьют, – заметил Головин уже мягче. – Сядь и слушай. Мы с тобой в одной упряжке уже не первый год. Много дел вместе наделали. Я тебе полностью доверяю и считаю, что сейчас могу с тобой разговаривать откровенно. Уловил?

– Уловил, Филипп Ильич, – напрягся Штейн.

– Война нами, можно сказать, уже выиграна. Но сколько крови еще прольется, прежде чем она окончится? И когда еще она окончится? – Головин сделал паузу, подошел вплотную к Штейну, положил руку ему на плечо. – Вот ты и поедешь в Швецию в поисках мира с немцами…

Штейн резко и недоуменно посмотрел на Головина. Тот перехватил взгляд и, не меняя тона, так же спокойно продолжил:

– Да не дергайся ты. Сиди спокойно. Тебя УЖЕ должны расстрелять. Если узнают об истинной цели твоего визита в родной Стокгольм от меня – то расстреляют за то, что не донес. А если донесешь, то расстреляют за то, что ЗНАЛ… За сопричастность… Так что сиди спокойно, и давай-ка обсудим детали.

Штейн встал, одернул гимнастерку, поправил портупею и четко выговорил:

– Товарищ генерал! Подполковник Штейн готов выполнить любой ваш приказ.

– Ну и молодец, что готов, – отеческим жестом Головин усадил Штейна обратно на стул. – Удачно этот Синяев возник на горизонте. Чрезвычайно удобное прикрытие для твоего внедрения в Швецию. А теперь слушай…

Головин снова подошел к сейфу, достал из него еще одну тонкую папку.

– Около трех недель назад, как сообщает наш резидент в Стокгольме, в немецкое посольство прибыл новый военный атташе – некий оберст-лейтенант фон Гетц. Паренек непростой. Десять лет в люфтваффе, стажировку проходил у нас под Горьким, отличный летчик-истребитель, дрался в Испании, Польше, Франции, у нас – само собой. Полгода назад ему был вручен Рыцарский Железный крест. Кому попало такую награду не вручают. Уловил? В «Фелькишер беобахтер» его рожу напечатали… Представляешь, если бы ты появился на первой полосе «Правды»? – Головин усмехнулся своей фантазии. – Его тут неподалеку, в Подмосковье, подожгли в бою, так он в госпиталь лататься поехал. И тут вот какая забавная история получается. Рана у этого фон Гетца была совсем не смертельная, как говорится, летать бы еще и летать. А его посылают на дипломатическую работу в спокойную нейтральную страну. Как ты думаешь, почему?

– У меня есть два предположения, Филипп Ильич. Либо у Геринга асов девать некуда, либо этот фон Гетц – второй Талейран.

– Да нет, Олег Николаевич. Не совсем так… Вернее, совсем не так. У Геринга каждый опытный летчик на счету, а наш новый друг в дипломатии, мягко говоря, понимает, как свинья в апельсинах. А вот теперь ответь мне, товарищ подполковник, зачем в самый разгар войны в нейтральной стране появляется опытный вояка, которому самое место в кабине самолета, а не на дипломатических раутах, и который в тонкостях мировой политики ни уха ни рыла не смыслит?

– Не знаю, Филипп Ильич, – растерялся Штейн.

– А я вот очень хочу это знать, – с нажимом сказал Головин. – И очень хочу, чтобы ты мне ответил на этот вопрос в самое ближайшее время. Для этого я тебе эту командировку и нарисовал. А чтобы ты понял, почему этот самый оберст-лейтенант меня интересует, я добавлю, что очень уж странные знакомства заводит наш друг в славном городе Стокгольме – пацифисты, клерикалы… Необычный интерес для офицера самой агрессивной армии мира. Уловил?

– Улавливаю.

– И последний штрих к портрету. Есть основания полагать, что оберст-лейтенант действует от имени и в интересах адмирала Канариса. Во всяком случае, должность военного атташе в немецком посольстве в Швеции традиционно использовалась как крыша для абвера. Вопрос, – Головин сделал паузу. – Не с аналогичными ли целями прибыл этот фон Гетц в Швецию? Не нас ли с тобой он там ищет и ждет?

– Филипп Ильич, это было бы невероятно. Такое совпадение…

– Совпадение? Может быть. Тогда ответь мне, для чего ему нужно было устанавливать самые тесные отношения с Международным Красным Крестом? А с волонтером этого Красного Креста Валленштейном фон Гетц вообще подружился. Они чуть ли не в обнимку по Стокгольму разгуливают.

– С Раулем? – не удержался Штейн.

– Вы знакомы?!! – изумился Головин.

– Конечно. По работе в Стокгольме. Рауль Валленштейн – прекрасный журналист и образованнейший человек. Через этот канал я получил немало ценной и достоверной информации. Мы с ним в хороших отношениях.

– Тогда тебе и карты в руки. Завтра жду тебя с планом действий, а первого марта ты уже должен разгуливать по Стокгольму в компании твоего друга Валленштейна.

– Ясно. Разрешите идти?

– Разрешаю.

Когда Штейн был уже у дверей, Головин окликнул его:

– Олег Николаевич.

Штейн обернулся.

– Поздравляю тебя с нашим праздником – Днем Красной армии.

– Спасибо, товарищ генерал.

– И в честь праздника разрешаю тебе двести сорок минут сна. Ложись в моей комнате отдыха. Там тебя никто беспокоить не будет. А то выглядишь ты как-то… устало.

– Спасибо, Филипп Ильич.

– И последнее. Если ребята из СМЕРШа узнают об этом нашем с тобой разговоре, то нас возьмут в такой оборот, что о смерти мы будем только мечтать как об избавлении от невыносимых мук и страданий. Нам даже повеситься до приведения приговора в исполнение не дадут. Уловил?

О потерях – один командир говорил мне, что в его дивизии осталось всего 5 человек из старого состава. Слухи о мире упорны. Когда-то я логически вычислил войну. Теперь я вычисляю мир. Оправдаются ли мои вычисления? Но в дальнейшей борьбе нашей с Германией нет смысла. Ни для нас, ни для нее. Победа любой стороны будет куплена ценой ее истощения, выгодного лишь Англии. Выйдя из войны, мы стравим немцев с Англией и лишим" ее преимуществ того, кто приходит последним. А немцы, в сущности, сделали то, что им было надо: вывели нас из игры, предельно ослабив. А мир, судя по приказу Сталина, прост: очищение наших земель. Украина же будет совсем свободной. Это будет мудрым актом, довершающим сталинскую национальную политику.

Говорят, что наши генералы заявили Сталину, что надо кончать: армия дальше не выдержит. Сомневаюсь в этом: армия выдержит еще. Дело в тыле, который явно ослаб: разруха идет crescendo.

Заходил Изместьев. Он был в Таллине. Уезжал на пароходе рядом с «Кировым» под бомбами. У него на глазах взорвался наш миноносец, перехвативший торпеду, предназначенную для «Кирова». Тогда же утонул В.П.Бочкарев. Очень интересный человек. Я помню его по поездке в Киев в 1937 году. Он далеко пошел бы, жаль его. Все говорят о речи Майского в Лондоне. Для меня она симптом грядущего поворота к миру, вероятнее всего «похабному», как говорили в 1918 году. Впрочем, есть слух, что переговоры уже были, но «сам» их отклонил, так как немцы требовали Украину, Крым и нефть на каких-то особых началах.