Vip значит Вампир - Юлия Набокова

- В сумочке завалялась, - медленно произнесла я, не сводя с него глаз и не понимая, что творится у него в душе.

- Черт, - выругался Глеб. - Я думал, что уничтожил все.

- Что же ты так сплоховал - не проверил мою сумочку? - с вызовом спросила я. - Память подтер, а сумочку подчистить не догадался?

- Жан, ты сердишься, и ты права, - примирительно произнес он. - Я лгал, но эта ложь была во спасение.

- Ложь? - Я сузила глаза от гнева. - Это так ты называешь вмешательство в мою память?

- Я просто не хотел, чтобы твоя жизнь в новом качестве начиналась с плохих воспоминаний.

- Ты, вероятно, хотел, чтобы моя жизнь скорее закончилась? - подсказала я. - Чтобы я даже не подозревала, что мне угрожает опасность, и вела себя как легкомысленная дурочка?

- А ты бы что предпочла - запереться в четырех стенах и ждать, пока убийца постучит в твою дверь? - рассердился Глеб. - И потом, мы даже не уверены, что это его рук дело. Раньше он оставлял записки на месте убийства, но никогда не предупреждал своих жертв заранее. Да и текст твоей записки от тех отличается - и содержанием, и шрифтом.

- Рассказывай, - кивнула я, - подробно и в деталях.

Глеб вздохнул и подчинился.

Первое убийство произошло в середине августа. Молоденькую вампиру Индиру нашли мертвой в пустынном парке. Рядом с телом обнаружили записку, напечатанную на компьютере, со словами "Я заслуживаю смерти". Вскрытие показало, что девушке сделали инъекцию смертельной дозы яда. Причем Индира не сопротивлялась, а сама подставила плечо под смертельный укол.

- На нас яды действуют? - удивилась я.

- И яды, и удавка, и пуля в лоб, - хмуро ответил Глеб.

- Серебряная? - придирчиво уточнила я.

- И любая другая, кроме холостой. Любая рана, которая смертельна для человека, смертельна и для нас. Инфекции и вирусы, смертельные для обычного человека, наш живучий ген способен преодолеть, он же не дает развиться раку, но с ранами опаснее.

На нас быстрее заживают тяжелые ранения, но смертельные даже наш живучий ген исцелить не в силах. В том числе и отравление сильным ядом.

Я внезапно задрожала, вспомнив наркомана в плаще и маньяка в чулке. Что, если наркоман был не наркоманом, а в ампуле был яд? И что если потерпев неудачу, он предпринял вторую попытку - в образе маньяка в чулке?

Глеб моментально понял перемену в моем настроении. Его пальцы властно сжали мой подбородок и развернули лицом к себе. Мои широко раскрытые глаза за несколько секунд рассказали ему больше, чем я описала бы за полчаса.

- И ты молчала об этом? - сдавленно простонал он. - Черт побери, Жанна, почему?! Почему ты не сказала мне?

- Я не хотела тебя волновать по пустякам, - пролепетала я. - Не думала, что это важно.

Глеба затрясло - то ли от гнева, то ли от страха за меня.

- Это был он? - хрипло прошептала я.

- Не знаю, - отрывисто ответил вампир. - Если это он, то ты единственная, кто выжил после встречи с ним. Ну что ж ты молчала-то, родная! - Он с грохотом обрушил кулаки на руль.

- И ты еще обвиняешь меня? - рассердилась я. - Сперва влез мне в мозги, избавив от "неприятных воспоминаний", - передразнила его я, - а теперь обвиняешь в легкомыслии? Да если бы я знала про маньяка-убийцу, я бы носу из дома не высунула. Да, кстати, я ведь про него толком ничего и не знаю.

- Никто не знает, - мрачно возразил Глеб. - Про него никто ничего не знает. Кроме того, что он отъявленный псих.

- Вы даже не в курсе, мужчина это или женщина? - поинтересовалась я.

Глеб молча помотал головой.

- Рассказывай все, что знаешь об убийствах, - потребовала я.

Глеб нехотя продолжил свой рассказ, прерванный моим признанием.

Убийцу Индиры не нашли, но через неделю появилась новая жертва - актер Марк Шальнов. Та же смертельная доза яда, та же записка рядом с телом.

- Да ты что! - ахнула я. - И он был вампиром? С ума сойти, я его обожала. Мы с Сашкой раз пять на его спектакли ходили.

- Так вот, - продолжил Глеб, - причина смерти - тот же самый яд. И опять никаких зацепок. Дальше - больше. Убитых начали находить почти каждую неделю, наши страшно перепугались. В тусовке стали ходить слухи о серийном убийце, хотя Гончие терялись в догадках, пытаясь найти что-то общее между жертвами, и ничего не находили. Слишком разными были убитые и по роду занятий, и по внешним признакам, и по кругу интересов, и по вампирскому опыту.

- Это охотник на вампиров? - поежилась я.

- Хуже, - мрачно сказал Глеб и поднял на меня потемневшие от гнева глаза. - Это один из нас.

- Но как? - опешила я.

- Убийца в курсе всех наших вечеринок и часто подстерегает своих жертв до или после праздника. Мэй он убил во время вечеринки в твою честь - значит, он чувствует безнаказанность и считает себя неуловимым. Он уже не таится и не скрывает, что он - вампир, потому что людям в "Аперитив" вход заказан. Кроме того, он был хорошо знаком всем убитым, они доверяли ему и не ожидали от него смертельного укола, поэтому следов сопротивления нет. Либо это кто-то из старших, владеющих навыками гипноза.

- Но кому это надо?

- Для начала хорошо бы узнать, зачем. Тогда будет понятно, кто за этим стоит…

- Ты считаешь, что записку написал убийца? - Я покосилась на бумажку, белеющую на панели.

- Не знаю, - признался Глеб. - Может, да, может, нет. Может, это предупреждение, а может, и чья-то злая шутка, ведь текст твоей записки отличается от записок, которые оставляет убийца. Но с учетом нападений все очень серьезно…

- И все-таки с того дня ты решил не спускать с меня глаз, - с горечью сказала я.

- Почему тебя это огорчает?

- Потому что я полная дура. Потому что я думала… Хотя ты мне даже никогда не говорил… А оказалось, что…

Глеб не дал моему всхлипу сорваться с губ, стерев его своим поцелуем, как когда-то стер из памяти мои воспоминания о записке и о трупе Мэй в женском туалете.

- Я люблю тебя, - выдохнул он и лукаво улыбнулся. - Я не говорил этого уже полвека.

- Считаешь, это должно польстить моему самолюбию? - пробурчала я все еще сердито.

- А разве нет? - усмехнулся Глеб. - Желающих услышать эти слова за прошедшие годы было достаточно.

- Спасибо, что напомнил мне, что я у тебя сто двадцать третья! - огрызнулась я.

- Не такой уж я ловелас, - ничуть не обиделся Глеб и лукаво добавил: - Ты всего лишь девяносто девятая!

- Роковое число, - проворчала я. - Того и гляди польстишься на какую-нибудь новую красотку, чтобы пополнить свой донжуанский список сотым экземпляром с ногами от ушей.

- Эти девяносто семь не стоят одной тебя, - убежденно соврал он.

- Девяносто семь? - ревниво переспросила я, но, взглянув в глаза Глеба, поняла, что шутить насчет той, единственной, о которой он умолчал, не стоит. И какое-то седьмое чувство подсказывало мне, что речь о той самой барменше с цыганскими глазами, которая сыграла в судьбе Глеба ту же роль, что Жан - в моей. - Извини.