За подводными сокровищами - Джейн Крайл

— Все это не может пройти без пользы для наших детей, — говорили мы с Барни друг другу. Но про себя мы желали, чтобы палуба была немножечко мягче хотя бы для нас двоих.

Степень неудобств, которую испытывали дети, была обратно пропорциональна их возрасту. Джордж за всю ночь не шелохнулся и на твердой палубе спал не хуже, чем дома на постели. Сюзи, устроившаяся в сомнительном равновесии на крышке люка, казалось, лежит спокойно и удобно. Джоун, Анна и мальчики, полные оптимизма, свойственного их юному возрасту, постоянно пытались устроиться как-то поудобнее. Они устраивали себе гнездышки и каждые полчаса в течение всей ночи менялись местами. Но им так и не удалось вытянуть ноги во всю длину. Каюта была недостаточно просторной, а на палубе теснилось столько людей, что стоило хотя бы на минуту встать, и освободившееся место немедленно заполнялось, как ямка в сыпучих песках.

Рано утром я очнулась от полусна под влиянием ощущения, будто мы двигаемся. За бортом булькала вода; появился легкий ветерок. Затем неожиданный порыв ветра ударил о парус и накренил судно. Вода залила шпигат, в котором я лежала. Сюзи скатилась с крышки люка. Не успей я схватить ее, она упала бы за борт. Наконец мы тронулись.

Луна уже давно зашла, и наше судно держало курс на зюйд-вест по двум звездам, которые местные жители называли «Южная Стрела». Это были самые яркие звезды на небесах. Но даже они бледнели перед ярким фосфоресцирующим следом за кормой. Этот след тянулся за нами, напоминая Млечный Путь. У самой кормы, подобно метеорам, проносились яркие вспышки. Дети проснулись. Все повеселели под влиянием свежего ветра и бурлящей кильватерной струи, образуемой движением судна. Опустив пальцы в воду, мы писали светящиеся линии на ее поверхности. Дети забавлялись плевками, которые при ударе о воду взрывались, как огненные шары. На фоне звездного неба парус выделялся серым треугольником. Корпус нашего корабля рисовал огненные узоры на черной воде. Ночь была необыкновенно хороша. Очарованные, мы смотрели на море, пока оно не поблекло с наступлением рассвета.

За ночь нас порядочно снесло с курса. В девять часов утра, когда на горизонте появился остров Андрос, мы находились на десять миль севернее Стэниэд Крик. Нам удалось бросить якорь лишь в два часа пополудни, то есть двадцать семь часов спустя после выхода из Нассау. Капитан Джонсон извинился за задержку.

— Я знаю, что вы устали, — сказал он. — Вы не привыкли спать на такой палубе. Но я приготовил для вас хороший большой дом со всем необходимым.

Анна и Джоун поспешили отправиться на берег в шлюпке с первой партией багажа. Они стремились побыстрее исследовать белый берег этого острова, лежащего в южных морях. Пальмовые рощи защищали его своей тенью. Когда мы высадились на берег со второй партией багажа, девочки встретили нас со скучными физиономиями. Джоун отвела меня в сторону, чтобы капитан Джонсон не услышал нашего разговора.

— Ну и дом, вот ты посмотришь, — сказала она, — он не больше каютки этого парусника.

— А насекомые как кусаются! — добавила Анна, отбиваясь от мириадов москитов, которые гудели над ее головой.

На Багамских островах почти всегда с моря дует легкий ветерок. Как правило, воздух свеж и прохладен от частых ливней, но в день нашего прибытия было жарко и душно, ветра совершенно не было. И ко всему этому мы еще устали и проголодались. Девочки почти не преувеличивали, когда жаловались на размеры нашего временного жилья. Домик действительно оказался 20×20 футов. В нем были три дощатые кровати на восьмерых. Нам не хватило бы места для того, чтобы всем улечься на полу, если бы мы не вынесли из него всю мебель. Барни рывком сбросил со спины вещевой мешок и стал громко восхищаться чистотой ярких покрывал, новой скатертью и свежими занавесками. Пренебрегая жарой, мухами и комарами, которые преследовали его от самого берега, он стал весело раскладывать вещи и устраиваться по-домашнему. Я взглянула на скучные физиономии детишек.

— Детки, — сказала я им, — если насекомые действительно кусаются так больно, как вы говорите, то папа первый захочет уехать отсюда. Но если кто-либо из вас пожалуется, то он нарочно останется здесь, пока всех нас они не закусают до смерти. Похвалите домик.

Они меня послушались. Вскоре подул ветерок и все насекомые исчезли. Все налаживалось.

Первым серьезным вопросом, который нам предстояло решить, был вопрос о ночлеге. Как поделить три маленькие кровати между восьмерыми, включая Брайена шести футов ростом. Мы обратились за консультацией к капитану Джонсону: он сам, его жена, шестеро детей и теща — все жили в домике, ничуть не больше нашего. На Багамских островах пространство было не менее растяжимым, чем время. Поэтому капитан Джонсон настойчиво уверял нас, что в домике вполне достаточно места и что все уладится к лучшему. Все действительно уладилось, когда он нашел для нас еще один домик.

Вначале при решении вопроса, кто с кем будет спать, мы руководствовались соображениями приличия. Мальчиков поселили в одном доме, а Барни и я вместе с девочками устроились кое-как на трех кроватях в другом домике. В первую ночь Джорджа преследовали ночные кошмары. Пока его раздирали морские хищники капитана Джо, никто не мог сомкнуть глаз в домике № 1. У Сюзи откуда-то появился таинственный зуд. Ее стоны и почесывания не давали спать ни ей, ни другим жильцам домика № 2. Лишь к рассвету нам удалось как-то успокоить Сюзи. Но вскоре у самого окна на ветке пристроился петух и стал кукарекать. Утром у Сюзи поднялась температура до 39°. По симптомам у нее было сразу три болезни: корь, скарлатина и ветряная оспа. Все ее тело приобрело цвет вареного рака, покрылось какими-то шишками. Некоторые шишки она расцарапала до крови. Похоже было, что она заболела медузной лихорадкой. Но в воде никто не видел медуз и сначала никто больше от них не пострадал. Вскоре и Джордж заболел тем же недугом. Мы превратили домик № 1 в больницу. Барни и я занялись лечением детей. Как только кто-либо из детей заболевал, мы его сразу помещали в палату для больных. Постепенно все по очереди побывали в домике мальчиков, переоборудованном в больничную палату. Мальчики, девочки, взрослые и дети — все спали вместе в том или другом домике, в зависимости от тяжести болезни. Когда все заболевают лихорадкой, условности скоро забываются.

От местных жителей мы скоро узнали, что эта сыпь — следствие укола «морских игл», на вид невинных, похожих на плавающие в воде обломки сосновых игл. Фактически это были жалящие животные, столь же ядовитые, как и медузы. Может быть, эти морские иглы представляли собой медуз в какой-то стадии развития. Дело в том, что сыпь ничуть не отличалась от той, которую вызывают прозрачные крохотные медузы Карибского моря. Наши длинные трико и фуфайки с высокими воротами нисколько не защищали от тонких острых игл, которые попадали за воротник, а затем втирались тканью в кожу. Сыпь сильнее всего поражала шею, пояс или же тело вокруг краев бюстгальтера. В этих местах иглы обычно попадали под ткань. Антигистамины не давали никакого облегчения. Каламиновая примочка оказывала лишь незначительное действие. Только додеин выручал и давал возможность сомкнуть глаза ночью. Несмотря на медузную сыпь, пребывание на острове Андрос все же было приятным. На другой день после нашего прибытия ветер стал прохладным. Москиты нас почти не беспокоили. Мы все привыкли к жестким дощатым постелям и к петуху, который кукарекал на рассвете. Едой нас обеспечивал караван, состоявший из членов семейства Джонсон, которое торжественно шествовало по пальмовой роще к нашему не имевшему кухни домику, балансируя на голове корзинами и котелками, наполненными снедью. Завтрак не отличался от обеда, обед не отличался от ужина. Каждый раз подавался черный горошек, рис, тяжелый хлеб в виде лепешек и вареные сухопутные крабы, которые в это время года тысячами переселялись в море. Скоро мы привыкли и полюбили сочный темно-коричневый с горьким привкусом жир крабов и сладкое белое мясо клешней. У нас был такой аппетит, что все казалось очень вкусным.