Столетний старец, или Два Беренгельда - Оноре Бальзак

Сколь бы скромным знатоком человеческой души вы ни были, увидев, как моя дорогая Марианина, вернувшаяся к жизни исключительно благодаря вам, открыла глаза и, отыскав меня взором, позвала: «Туллиус!», вложив в это имя всю любовь, давно воодушевлявшую ее сердце, вы наверняка догадались, что в таком положении единственно возможный поступок любящего мужчины (поверьте мне, сударь, истинно любящих мужчин не так уж много) — это заключить в объятия изумленную красавицу и увезти ее подальше от вредных влияний, оказываемых неведомыми демонами, осаждающими нас со времен русской кампании.

Несмотря на лаконичность нашей беседы, я убедился, что вы проявляете глубокий интерес к естественным наукам; воистину бесценная услуга, оказанная мне вами, свидетельствует о том, что вы овладели одним из секретов того загадочного существа, дальнейшая судьба которого мне не известна.

Вспомните, сударь, ту ужасную ночь!.. И представьте себе, как я вместе с четырьмя солдатами устремляюсь в бездонную пропасть, именуемую катакомбами, торопясь поскорей отыскать женщину, завлеченную туда неким старцем. Позже я сообщу вам все необходимые сведения об этой загадочной личности, и вы сможете постичь весь охвативший меня в те часы ужас. Пока же я только скажу вам, что старец завлек ее туда, чтобы погубить.

Мы долго блуждали по подземным галереям; чувства, воодушевляющие влюбленных, упрямо побуждали меня продолжать поиски.

Ах, сударь, что за зрелище!.. Миновав груды костей, мы очутились в самом сердце катакомб; мы взломали дверь, ведущую в подземный чертог, и я увидел мою дорогую Марианину — в том же состоянии, в каком ее увидели вы. Старец готовился бросить ее в таинственный аппарат и накрыть это сооружение медным колоколом… Я бросаюсь вперед и, преодолев необоримый ужас, охвативший меня при приближении к старцу, похищаю у него его жертву, в то время как трое солдат под прицелом своих ружей удерживают его на почтительном расстоянии.

Увидев, как я убегаю, лицо этого сверхъестественного существа исказилось от ужаса, и он крикнул мне вслед: «Сын мой!.. Сын мой!..» Но я был уже далеко и больше ничего не слышал. Теперь я могу гордиться тем, что, подобно Орфею, спустился за своей супругой в ад; правда, мне повезло больше, чем великому певцу.

Так как я больше не видел ни господина Верино, ни моего денщика, то и не могу ничего сообщить вам о них. Вы просили рассказать вам о том, каким образом Марианина оказалась во власти Столетнего Старца. Я собираюсь выслать вам надлежащие бумаги, чтение которых предоставит вам пищу для размышлений.

Сообщаю вам, что три дня назад я соединился со своей дорогой Марианиной и направил курьера к ее отцу, дабы он приехал и стал свидетелем нашего счастья.

Подписано

Беренгельд.

P.S. Если вы пожелаете оказать нам честь и приехать в замок Беренгельдов, вам всегда будут рады; признаюсь, мне было бы чрезвычайно интересно обсудить с вами множество вопросов, занимающих мой ум.

Генерал,

Я побывал на том месте, где стоял дом Столетнего Старца; после самых тщательных поисков я нашел там всего лишь необычайно широкий плащ светло-коричневого цвета.

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ ИЗДАТЕЛЯ

Все оставшиеся у меня документы, касающиеся Столетнего Старца, генерала Беренгельда и Марианины, я полагаю опубликовать в новой книжке под названием «Последний Беренгельд». Не знаю, когда я соберусь издать ее, ибо повествование это требует еще многих разысканий и большой работы; к тому же я не знаю, будет ли уже изданное мною сочинение одобрено публикой.

Я обещал поведать историю Лаградны и Бютмеля; их бесхитростный рассказ, несомненно, заслуживает всяческого внимания. Однако это еще одно, дополнительное, основание, чтобы не торопиться и хорошенько поработать над рукописью, дабы оказаться достойным природы, решившей выступить в роли рассказчицы.

Завершая сей труд, я обращаюсь ко всем, кто прочтет его: будьте снисходительны, высказываясь о вещах, сущность которых вам не вполне понятна[30]. Уверен, что найдутся те, кто станет громко возмущаться употреблением многих слов, твердить о бессмысленности некоторых фраз, о необдуманном использовании дерзких выражений; к счастью, я принял свои меры предосторожности и со знанием дела заявляю, что был заранее осведомлен, чем я рискую: теперь от успеха или провала книги будет зависеть, продолжу ли я свое повествование или умолкну навсегда.

Для меня не секрет, что такой конец не удовлетворит многих читателей: они хотели бы прочесть о свадьбе Марианины и Беренгельда и об их счастливой жизни; однако присущий писателям порок, состоящий в том, что они любой ценой стараются угодить читателю, не принадлежит к моим недостаткам. Если бы я сочинил эту историю для собственного удовольствия, я бы не пренебрег ни единым замечанием и постарался, насколько возможно, удовлетворить всех. Но, выступая в роли летописца, я всего лишь правдиво рассказал о том, что узнал сам.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА,

или

КТО ВЫ, Г-Н ОРАС ДЕ СЕНТ-ОБЕН?

Без творчества Оноре де Бальзака (1799–1850) нельзя представить себе ни мировую, ни тем более французскую литературу. Но каждый писатель когда-то был начинающим и с радостью встречал появление в печати своих первых произведений. Со временем юношеские работы забывались, а некоторые литераторы и вовсе не хотели о них вспоминать. Первые сочинения юного Оноре де Бальзака, прибывшего из провинциального Тура покорять «столицу мира», являлись по преимуществу подражаниями готическому роману: действие их разворачивалось в старинных замках, где совершались кровавые убийства, стенали скелеты невинно убиенных и царила возвышенная романтическая любовь. Бальзак открыто никогда не признавал авторство своих ранних романов, хотя, уже став знаменитым, предпринял попытку их переиздания под псевдонимом Орас де Сент-Обен.

Однако вряд ли можно утверждать, что Бальзак хотел отречься от своих юношеских опытов. Скорее, он от них дистанцировался. Орас де Сент-Обен — не просто псевдоним, это настоящий, живой персонаж, придуманный Бальзаком и наделенный чертами как своего создателя, так и его литературных героев.

Образ Сент-Обена складывается постепенно. В предисловии к «Арденнскому викарию» (1822) говорится, что г-н де Сент-Обен молод, любит гулять по кладбищу Пер-Лашез (где любил гулять молодой Бальзак) и живет на острове Сен-Луи, на улице Фам-Сан-Тет (букв.: «Женщины-без-головы»), В «Столетнем Старце» (1822) у Сент-Обена появляется брат, благодаря которому Орас знакомится с историей загадочного старца. Еще уточнение: Сент-Обен каждое воскресенье ходит к мессе, не ввязывается в политические склоки, не ругает правительство; учился же молодой человек в коллеже в Бомонсюр-Уаз, где осваивал риторику под руководством покойного отца Мартигоде. Вырисовывается образ добропорядочного буржуа, являющего резкий контраст со «своими» героями — мятущимися натурами, обуреваемыми роковыми страстями. Бакалавр Сент-Обен — критическое начало романтических сочинений молодого Бальзака. Но уже в конце 1824 г., в послесловии к роману «Ванн-Шлор», Сент-Обен предстает перед читателями умудренным опытом и утомленным жизнью «сыном века». Таким он представлен и в биографическом очерке «Жизнь и горести Ораса де Сент-Обена», опубликованном под одним переплетом с романтическим повествованием «Последняя фея» в 1836 г. Желая до конца сохранять дистанцию между собой и своим героем-автором, Бальзак просит подписать очерк молодого начинающего литератора Жюля Сандо.

В вымышленной биографии Сент-Обен предстает талантливым молодым человеком, воспитанным вдали от соблазнов цивилизации. Орас собирается жениться на дочери своего приемного отца Денизе, но неожиданно в жизнь его врывается светская львица Флавия. Она открывает юноше иной мир, и тот, сжигаемый пробудившимся в нем честолюбием, устремляется в Париж, где намеревается продать рукопись своей «Последней феи». Уделом Ораса становится каторжный литературный труд, связанный с кабальными договорами, труд, нисколько не похожий на благородное занятие, коему предаются в часы досуга. В конце концов молодой человек не выдерживает и возвращается домой, в провинцию, где женится на Денизе, изрядно к тому времени подурневшей.

Каков был его конец? Этот вопрос не слишком занимает автора очерка, для него гораздо важнее напомнить об одной парижской встрече Ораса. В столице, в одном из домов на улице Кассиньи, он встретил молодого человека, только что завершившего свое сочинение под названием «Физиология брака», и согласился выслушать из него отрывок, который и прочел ему взволнованный автор. Когда тот завершил чтение, Орас заключил его в объятия и с восторгом воскликнул: «Все, бросаю перо и ухожу, уступаю место!» Полагают, что таким образом Бальзак хотел проститься с созданным им персонажем, который в течение долгих лет негласно выступал от его имени.