100 великих творцов моды - Марьяна Скуратовская

Успех к Джеффри Бину — под таким именем он войдёт в историю моды — пришёл далеко не сразу. Первые несколько лет он работал то на один, то на другой дом моды на Седьмой авеню, в сердце американского мира моды, и его модели выходили пока что под их именами, а не под его собственным. Из одного ателье его уволили едва ли не со скандалом — нет, не за плохую работу, а за… смелость. Предложенная им модель платья-рубашки показалась консерваторам из компании «Хармей Фэшнз» слишком авангардной.

Что ж, несмотря на то, что Бин получил, можно сказать, классическое образование модельера той эпохи, поучившись сначала в Нью-Йорке, а затем в Париже, он действительно старался смотреть вперёд. Как скажет он позднее, «я признаю существование стандартов, но не против сломать правило-другое».

Америка в это время всё ещё во многом по инерции следовала за парижской модой, но это Бина совершенно не устраивало. В 1954 году он, наконец, получил место главного дизайнера в одной из компаний, где мог относительно свободно реализовывать свои идеи, а спустя девять лет, в 1963 году, основал собственную компанию.

Успех пришёл очень быстро. Первые свои три премии «Коти» он получил всего лишь за первые пять лет работы! Бин активно экспериментировал с разными видами тканей. Он отказывался признавать правила, согласно которым вот эта должна была использоваться для вечерней одежды, эта — для мужского костюма, а та — для летнего платья. Бальные платья из фланели, из шерстяного джерси? Пожалуйста! О нём будут писать, что если Джеффри Бин не может найти ткань, которая нужна ему для воплощения очередной идеи, он изобретает свою собственную (например, имитирующую акулью кожу)… 1960-е годы ознаменовались внедрением совершенно новых тканей, синтетических, и Бин стал одним из пионеров этого направления. Желая с помощью своей одежды дарить свободу, он мечтал о лёгких, немнущихся тканях, за которыми просто ухаживать. Одна из таких разновидностей нейлона вызвала его восторг. Он говорил: «Работа с ней доказала мне, что синтетика может быть превосходной тканью, потому что на ощупь она в точности как шёлковый велюр, только не мнётся». Увы, когда впоследствии оказалось, что многие синтетические ткани с годами портятся, дизайнер был сильно разочарован…

Он экспериментировал не только с тканью, но и с цветом, и с формой. Его первые коллекции отличались минимумом деталей, но жёстким силуэтом. Впоследствии, уйдя от этого, Бин сам над собой посмеивался — эти платья, по его словам, можно было поставить и они стояли бы сами по себе. В 1968 году выходила замуж Линда, дочь президента Линдона Джонсона, и Бин создал для неё одно из таких платьев. Они, по его словам, стали последним в его творчестве, что носило следы парижской Высокой моды.

Он прилагал множество усилий к тому, чтобы убрать разницу между вечерней одеждой и повседневной, ратовал за минимализм. Нельзя сказать, чтобы при этом дизайнер рассчитывал на широкую публику, на коммерческий успех. Его эксперименты казались многим чересчур смелыми, особенно в том, что касалось объединения в одной вещи таких разных материалов, как кожа и кружево, конский волос и воздушный газ, застёжки-молнии и прозрачный шифон, фланель и стразы: «Я беру самые простые ткани и облагораживаю их, делая такими же роскошными и желанными, как дорогие, я создаю новый контекст и для тех, и для тех. Я заставляю исчезнуть наложенное на них клеймо». Он мог сделать вечернее платье из денима и отделать пластиковые украшения драгоценными камнями. Бин называл это «алхимией», и, по сути, так оно и было — соединяя разные вещества, алхимики пытались создать новые. Правда, сотворить золото им так и не удалось, не удалось это и Бину, впрочем, он на это и не рассчитывал; его эксперименты в области моды приходилось поддерживать за счёт более недорогой линии одежды, запущенной в 1974 году, выпуска ароматов и аксессуаров. А ещё алхимики пытались сотворить философский камень… Джеффри Бин, можно сказать, тоже пытался это сделать и тоже, как и они в своё время, не всегда находил понимание. В 1976 году он стал первым американцем, представившим свои коллекции в Милане, а затем в Париже и других европейских городах: «Я думал, что, если меня не понимают дома, но поймут на другом континенте».

Впрочем, на самом деле его понимали — во всяком случае, те, кто разбирался в моде. Восемь премий «Коти», четыре награды Американского совета дизайнеров моды, множество других наград, и даже посвящённый ему день (27 апреля), который каждый год отмечают в его родном штате, Луизиане, выставки в музеях… Некоторые из его учеников сами впоследствии стали известными дизайнерами.

Джеффри Бин скончался в 2004 году от рака. Его компания продолжает достаточно успешно работать и сейчас, а доходы используются в благотворительных целях — от грантов на исследования в области медицины до стипендий студентам, которые изучают дизайн. В 2009 году Американский совет дизайнеров моды учредил ежегодную премию его имени.

Он стал новатором, поскольку, как ему казалось, многие правила в моде были нелогичны, а его эксперименты пришлись как раз на время, когда оказалось, что правила эти вовсе не нерушимы. И он не хотел ничего никому диктовать, заставлять решать, что правильно, а что неправильно. Он просто хотел дарить людям радость.

Мэри Квант

(1934)

С тех пор как она создала свои первые модели, прошло много лет, и если её имя вспоминают, то чаще всего в связи с таким популярнейшим предметом женского гардероба, как мини-юбка, авторство которой ей приписывают. Сама же она отвечала: «Мини придумали девушки с Кингс-роуд. Я делала удобную, молодёжную, простую одежду, в которой вы могли бы двигаться, в которой вы могли бы бегать и прыгать, и мы делали её настолько короткой, насколько хотели клиенты». Молодые хотели «покороче», а она работала именно для молодых…

Мэри Квант

Мэри Квант родилась в 1934 году в Лондоне, куда её родители-учителя, выходцы из шахтёрских семей Уэльса, получившие образование в Кардиффе, когда-то переехали. Она вспоминала о своём детстве так: «Думаю, я всегда знала, что больше всего мне хочется делать одежду. Когда я была совсем маленькой, то моим кумиром была девочка, которая занималась степом и носила очень облегающие чёрные свитера и длинное чёрное трико, белые носочки и туфли с перепонкой из чёрной лакированной кожи. Как я ей завидовала! ‹…› Когда мне было шесть и я слегла с ветрянкой, однажды ночью я изрезала простыню маникюрными ножницами. Даже в том возрасте я понимала, что с таким ярким цветом из этой простыни получится отличное платье».

Когда пришло время выбирать профессию, родители захотели, чтобы Мэри отправилась в университет. Они полагали, что женщина должна сама зарабатывать себе на жизнь, и, конечно, профессия должна была позволять Мэри крепко стоять на ногах. Мода? Искусство? Конечно же, нет! «С огромным трудом я убедила их позволить мне пойти в художественное училище. И только когда я получила стипендию в колледже Голдсмит, мне удалось уговорить их согласиться на компромисс — если они позволят мне учиться там, я стану преподавателем искусства».

Там Мэри познакомилась со свои будущим мужем — Александр Планкет Грин станет не только её супругом, но и партнёром в творчестве. Молодые люди много времени проводили вместе, но тогда, в 1950-х, как вспоминала потом Мэри, мир в основном предназначался для людей взрослых, имевших деньги. «Молодёжи было некуда пойти, разве что в кино или джаз-клуб». И это в будущем окажет огромное влияние на работы Мэри, которая будет создавать одежду для таких, какой она была в свои годы — активных, молодых, только начинающих жить.

Проучившись несколько лет в колледже, она, однако, так и не получила диплом. Не желая возвращаться домой, она нашла работу у одного из шляпников — зарплата была крошечная, денег часто не хватало на еду, что уж говорить об одежде. Это, частично, и стало причиной того, что Мэри начала активно сама шить себе одежду, становясь, по её словам, всё более дерзкой: «Люди смотрели на нас, куда бы мы ни пошли. Иногда они смеялись над нами, иногда кричали нам вслед: “Боже, ну и молодёжь пошла!”» Александр работал на Кингс-роуд фотографом. Там и стали собираться представители разных профессий — от журналистов до актёров, от художников до фотографов, от рекламщиков до продюсеров с телевидения; словом, люди творческие, отвергавшие старое и жаждавшие нового. В том числе и в моде. И именно такие, как они, будут говорить о смерти Высокой моды, это они будут клиентами Мэри Квант и её последователей… «Мы были на пороге огромного возрождения в моде, — будет говорить она. — Одежда, которую я делала, полностью соответствовала молодёжному стилю, с его поп-пластинками, с эспрессо-барами и джаз-клубами».

Когда Александр стал совершеннолетним, он унаследовал пять тысяч фунтов, и они вместе с Мэри и их приятелем, Арчи Макнейром, сняли всё на той же Кингс-роуд трёхэтажное здание, открыв на первом этаже ресторан, а на втором — магазин. Заведение называлось «Базаар». Это был 1955 год.