Мечты — сбываются! - Al1618

Кабир уже хотел предложить свои услуги — надо было вывернуть правую руку так, чтобы наконечник, если на то будет воля аллаха, смог покинуть тело, но прислушался к разговору.

— … тетя гул, но я ведь ничего не умею, зачем я вам…

— Я, деточка, крови боюсь, — тут Азхар мигом забыв про свое нытье вздернула носик, дескать она крови не боится, забыв о своих страхах, — вот я и буду все тебе рассказывать, а ты запоминай. А как увидишь, что я млеть начинаю — за ухо меня дернешь. Ну и там подать-помочь не помешает — дело-то делать надо.

Говоря все это, она полоскала в белой мути что-то больше всего похожее на металлическую змею.

— Смотри первым делом надо убрать от раны все лишнее, это ты уже сделала. Потом вокруг раны надо смыть грязь целебным отваром, чтобы грязь в рану не попала, а то потом гноится будет. Если отвара нет, сойдет вскипяченная и охлажденная вода, просто чистая вода, свежая моча в конце концов — тоже прекрасно.

— Теперь смотри, чтобы лечить надо в первую очередь понимать что происходит. Если я тебя когтем пониже спины ткну — ты отдёрнешься, ну и взвизгнешь наверняка, это — реакция тела, от разума она не слишком зависит. А тут — ткнули и очень сильно и очень глубоко, мышцы вокруг раны инстинктивно сжимаются сами, закрывая ее, это хорошо, потому что не дает истечь кровью и плохо, потому что наконечник теперь просто так не вытащить. Даже если на нем нет зазубрин, то он все равно повернулся внутри тела и при попытке достать нанесет новую рану. Ну а зазубрины тут есть и при попытке достать просто вырвем кусок мяса, нанеся громадную, незаживающую рану.

— Для доставания стрел применяют специальный инструмент, но чтобы раненый не мешал, делаешь так, — молниеносный удар лапой куда-то за ухо и парнишка обмяк, закатив глаза — триста ударов сердца у нас есть, это если конечно так умеешь, если не умеешь — можно дать одурманивающий отвар или просто позвать троих мужчин покрепче, чтобы держали. Теперь суем инструмент следом за стрелой и поворачивая вокруг древка пытаемся найти положение наконечника, ты ведь помнишь что он повернулся почти наверняка? Ну вот, теперь осталось захватить угловые шипы и острие… можно вынимать.

Наружу показался наконечник как бы охваченный этой лентой, весь перемазанный черной свернувшейся кровью. Но следовало еще продолжение.

— Теперь надо было б брать иголку с ниткой из кипятка и зашить рану, и главное не забыть — каждый стежок закрепляется отдельно узлом. Впрочем, у меня пока есть средство получше — клей который может клеить не только мертвое, но и живое. Вот, теперь все, сиди и держи свою руку на этой жиле, как только начнет трепетать или биться редко — зовешь меня, как очнется, дашь отвар напиться, главное не давай вставать, будет упрямиться — зови меня или кого-то из взрослых.

И в следующий миг гуль уже рядом не было вместе с ее змей и котелком, в котором она любила купаться. «Ладно», — подумал Кабир, «парнишка действительно хороший — если выживет, да и родство дальнее, будет хорошая пара». Но стоило поспешить следом, как оказалось, большинство раненых уже были обихожены и отпущены, под присмотр родни, самые тяжелые — оставлены на общественной половине шатра под присмотром родственников и самой гуль, что характерно даже самые вздорные женщины повиновались у нее одному движению уха.

Оставался самый последний — широкий наконечник распорол живот, выпустив наружу кишки. Будь они в походе — ничего бы иного кроме как облегчить страдания, здесь же несчастному предстояло долго умирать на глазах у родни. Но гуль все равно не сдавалась несмотря на клонящееся к закату солнце, продолжая копаться в потрохах своей змеей. Когда же Кабир вернулся с похорон погибших, предать тела которых земле надлежало, согласно воли Аллаха, до захода солнца, то он с удивлением обнаружил и последнего раненого спокойно спящим, а чудовищную рану — превратившуюся в тонкую красную нитку.

На вопрос, кто из раненых доживет до утра, чудовище пустыни сказала — «были б у меня годные для людей лекарства…» и неожиданно горько разрыдалась, после чего была уведена на семейную половину шатра. На позднем обеде в честь ухода многих в лучший мир вспоминали и безрассудную храбрость гостьи, и ее силу, уважаемые люди делали и намеки по поводу взятых трофеев, но пришлось отложить все вопросы. Отчаянный храбрец и силач в это время разводил сырость в обнимку с младшенькой внучкой. На вопрос что так расстроило гостью Лала, смешно важничая, заявила — «ей лошадок жалко», после чего убежала назад утешать свою новую «тетю».

Ладно — когда Аллах создавал время, он создал его достаточно.

Женское счастье…

Если человек по-настоящему счастлив, помешать ему не может ничто. Ни смертельная усталость, ни боль, ни неопределённость будущего, ни тяжелые воспоминания — потому что обычно счастлив ты все же «вопреки», а не «потому что». Счастливой можно быть даже во сне, как вот я сейчас. И пусть затекло все вплоть до ушей, которые не выпускают из себя маленькие кулачки, и пусть со всех сторон упираются и толкаются остренькие коленки-локотки, а по спине стегают, поднимая полосой шерсть, ревнивые взгляды — плевать на все, ради этого детского запаха можно стерпеть и гораздо большее…

Сознание возвращается рывком, разом смывая ощущение радости. Если б не боялась потревожить сон вцепившейся в меня ребятни, сейчас бы скулила и скрипела зубами. Как же мне плохо… Видимо уровень боевой химии в крови, наконец, упал и мне стало доступным ясное понимание произошедшего.

Там, в бою было не до переживаний, тем более с тем коктейлем, что вогнала в меня аптечка, будь она трижды проклята и благословенна. А вот сейчас наступает время расплаты, время осознания, что же я на самом деле натворила. Изнутри начинает пробиваться неконтролируемая мышечная дрожь, натурально трусит и как бы не ломает и, почувствовав мое состояние, детские ручки разом сжимаются, удерживая меня на миг на краю, даже успеваю подумать — «спасибо родимые», прежде чем поток воспоминаний о прошлом сумасшедшем дне выбивает меня из реальности.

Начало было просто замечательное, в том смысле, что очухалась я не в клетке, и не на цепи. Удивительного в том ничего не было, несмотря на забытье, я вполне контролировала происходящее вокруг и своего перемещения точно бы не прозевала, а вот почему это не произошло — уже проходило по разряду чудес. Но задумываться над этим было некогда, я всеми силами интриговала, пытаясь сохранить за собой положение и привилегии «гостя», чтобы не встать перед необходимостью драться за свою свободу, да еще с теми, кто фактически спас мне жизнь.

Так что эта неухоженная железка под двуручный хват попалась мне очень вовремя, нет ничего более успокаивающего, чем занять чем-то лапы, когда в себе не уверенна, а уж оружие для этого подходит ну просто изумительно. А двуручник вселял уверенность просто одним своим видом. Было в нем что-то такое… надежное, как плечо друга. Вот «режик» мой, хоть он и той же длинны, такого чувства не внушал, слишком много всего в него понапихано, не знаешь, за что хвататься. А этот весь понятен — прямой, тяжелый, цельный и предназначенный только для одного, но уж это «одно» он будет делать так хорошо, насколько хватит сил и умения взявшегося за рукоять.

Сил у меня на него более чем достаточно, а вот хозяин мой такого впечатления не производит, хотя слабым его не назовешь, жилист и сух, скорее всего, быстр и точен в движениях, но совсем не гигант, и едва ли больше меня весом. Собственно этим, видимо, можно объяснить «позаброшенность» двуручника — чтобы управится с ним местному, он должен иметь габариты явно исключительные, а вот я с ним должна управиться легко, спасибо не так давно слезшим с деревьев предкам.

Так что не удержалась от того, чтобы понтануться — пару раз махнула железкой, как гимнастической палкой, красиво и эффектно, хорошо что тут нет моего инструктора по «фехтованию», он бы мне за такое так мозги вправил — неделю бы сидеть неудобно было. Но Кабир впечатлился, а это самое главное, чем более сильной он меня будет считать, тем лучше, пустыня не место для слабых, настоящее уважение вызывает даже не сила, а четкое понимание ее границ.

Правда, после «демонстрации» пришлось просить инструмент по уходу за оружием, чтобы чем-то занять лапы и не показать гостеприимному хозяину, как они трусятся. Эта маленькая гимнастика практически выпила из тела все невеликие силы, да еще и показала, что восстанавливать навыки владения оружием мне придется с самых азов, слишком многое забыло тело за эти годы — обычного развлечения с манекенами в спортзале оказалось слишком мало для поддержания формы. А пока я изо всех сил «надувала щеки», пытаясь найти выход из дурацкой ситуации, в которую сама себя загнала — какой из меня теперь крутой боец и какого….. было его тогда из себя строить?