Мечты — сбываются! - Al1618

И прямо на этот строй нес конь свою наездницу, последнее впрочем, неверно — было четко видно как маленькая фигурка мазнула лапой вниз, ударом стали по крупу заставляя своего коня идти вперед на ощетинившийся копьями строй. Кабир вскакивая в седло подведенного ему коня не мог оторвать глаз от этой картины — редко кто может принять свою судьбу с таким мужеством, и видя неизбежность до конца следовать долгу. Жаль что это бессмысленно — видел он и раньше как храбрецы или отчаявшиеся бросались в одиночку на строй, редко кому удавалось взять хотя бы одну жизнь врага взамен своей, строй этим и силен — своей несокрушимостью.

Правда здесь происходило то, что редко встретишь и в легендах — больше всего столкновение походило на катящийся через тростник валун, самого «валуна» видно уже не было, эти все же догадались ударить коня, но собственный разгон неумолимо выносил под удар гули все новых противников и, по вскидывающимся перед тем как рухнуть коням, было понятно — свою безжалостную эффективность она не потеряла, и продолжала рубить все до чего смогла дотянуться.

А потом, поток схлынул, оставив маленькую фигурку, опершуюся на меч на конце длинного языка мертвых тел и бьющихся коней. Фигурка мигом вскинула свое оружие на плечо и припустила карабкаться по крутому склону левого из холмов. Там, на вершине, она замерла на миг, подняв свой меч, но увидев, что ее никто не преследует, сделала странный жест и исчезла за гребнем.

«Беги», — подумал Кабир, — «в твоем родном доме — пустыне, пытающиеся найти тебя, найдут только свою смерть. Ты и так сегодня сделала много больше, чем в силах даже нечеловеческих».

Оставалось только воспользоваться такой удачей — атакующие потеряли скорость, а потом и вовсе остановились под летящими в них стрелами, разом потеряв всю монолитность строя, бестолково и не организованно попробовали сначала отвечать, потом закрутить карусель и, наконец, отойти и перестроится.

Своим многолетним боевым опытом, всем своим существом напряженным от восторга битвы Кабир понял что произошло — в своей боевой ярости, гуль прошла прямо через центр четвертого ряда клина попросту вырубив всех кто этим нападением командовал, теперь атакующие теряли жизни и драгоценные мгновения чтобы разобраться кто теперь главный и что надо делать. Это был шанс — мужчины вскакивали на коней, женщины и подростки успевали взяться за луки. Надо было еще успеть выстроить свой строй и победить в схватке, еще ничего не было решено и многим еще предстояло отправиться на суд Аллаха, но победа для нападавших уже не обещала быть легкой.

Кабир послал скакуна вперед, чувствуя, как с боков к нему присоединяются все новые и новые воины, даже немного придержал начавшую разгон лаву — с восточной стороны прискакал, нахлестывая коней, дозор и практически одновременно с ним — еще больший отряд воинов бросивших свои шатры, что стояли дальше — возле второго колодца.

Небольшое ядро его родственников — братьев и племянников все больше обрастало ощетинившейся сталью и вот вперед, на встречу с наконец пришедшим в себя противником, рванулась неудержимая волна — молча, без обычных кличей и оттого страшно.

Все ближе и ближе, глядя между спин скачущих впереди Кабир наметил первую цель для своего копья, затем вторую — для сабли, но — сегодня был не его день. С вершины остающегося справа холма сорвался, видимый даже при полуденном солнце, пучок молний и прошелся по противнику, выбивая всадников из седла. Миг и большая часть отряда противника перестала существовать, остальные не выдержав произошедшего попытались искать спасения в бегстве, но безуспешно — огорченные сорвавшейся битвой воины Кабира в едином порыве перекололи и порубили побежавших.

Он же сам, только вонзив копье в спину бегущего понял, что совершил недостойный его поступок — глупость. В попытке напитать сталь кровью поправших обычаи он забыл о долге — в первую очередь надо было взять пленных, теперь же о том кто на них напал и зачем придется лишь гадать.

В компании внука и четырех подростков прискакала Гульчатай. В глаза бросилось первым делом поведение лошади, та хоть и слушалась команд, но выглядела совершенно отрешенно от происходящего, видимо, чтобы избежать неприятностей, гуль применила свое колдовство. Потом взгляд переключился на всадницу, было все же удивительно видеть женщину в доспехах, причем заметно, что носимых привычно, и при оружии, ну а «рогатый» из-за столь выдающихся ушей шлем вообще не походил ни на что. Удивляла и привычная посадка в мужском седле, хотя эта уверенность опытный взгляд обмануть не могла — на коне гуль сидела не больше чем пятый раз в жизни, и держалась исключительно на врожденной ловкости и гибкости.

Пока неслись назад на стоянку, чтобы оценить размер беды взгляд обеспокоенно то и дело останавливался на спутнице, странно, но это чудовище пустыни успело войти в сердце накрепко. Под шерстью, залитой начавшей спекаться кровью, было сложно разглядеть раны, скованности в движениях она тоже не проявляла, но глядя на ее правую руку, сейчас уверенно держащую повод, невольно вспоминался торчащий из нее наконечник стрелы. Почему же гостья не надела свой странный доспех — отчего-то была уверенность, что он смог бы ее защитить лучше самой дорогой кольчуги.

— Ну кто же является просить воды снаряженный как на штурм крепости?

Интересно, она действительно мысли читать умеет? Но в этот момент подскакали, наконец, к родному шатру, от которого им навстречу бросилась Раиса, забыв, что у нее в руках саадак с луком и стрелами. Бросилась правда не к Кабиру, а к гули, чем слегка его удивила. Гульчатай же успела бросить на него немного виноватый взгляд и неуловимым движением уклониться от распахнутых объятий, вмиг оказавшись за спиной Раисы. Там она в свою очередь обняла ее прижав руки к телу, одним движением потерлась об щеку и лизнув в ухо горячо зашептала:

— Не волнуйтесь матушка, все в порядке, только вот тискать меня не надо — хоть и ничего серьезного, но живого места не осталось. Шкура только благодаря клею клочьями и не висит. А теперь простите — у нас очень много дел.

После чего, вдруг оказалась за несколько шагов, и воздух прорезал голос, от которого зазвенело в ушах — слышим ясно он был наверняка не только по всему стойбищу, но и возле второго колодца.

— Раненым остановить кровь после чего — всех СЮДА!!! Стрелы — ни в коем случае не вынимать и НЕ ТРОГАТЬ!!! Быстрее!!!

А сама рванулась вокруг каким-то странным зигзагом в результате чего все оказавшиеся в пределах видимости мигом были направлены на выполнение десятка задач — от вскипятить и охладить воду, до поиска бальзамов и прочего необходимого при ранах. Сама гуль успела вытряхнуть из своей громадной переметной сумы на принесенную по ее приказу кошму набор великолепных хирургических инструментов и, ухватив из него что-то, рванула навстречу ручейку раненых, которых вели или несли родственники.

Сам Кабир уверив себя, что тут его команды не нужны, занялся той частью работы, про которую гуль не позаботилась — отослать несколько отрядов проследить за округой и поискать затаившегося или стремящегося уйти врага, отправить две пары самых лучших разведчиков разобраться почему врагам удалось приблизиться незамеченными, назначить брата главным по сбору и учету трофеев и коней, добыча была удивительно хороша, выслушать слова о тех, кто уже никогда не поднимется в седло — словом, занялся обычной послебоевой суетой.

Но любопытство просто грызло изнутри, потому раздав приказы и назначив тех, кто будет их исполнять, постарался вернуться как можно быстрей назад. А там картина была более чем занимательная — гули наставляла старшую из дочерей второго сына, Азхар — этот только еще начавший распускаться бутон (уже одиннадцать, на следующий год надо отдавать в чужие руки), сейчас вид имел бледный. Азхар с ужасом смотрела на свои руки с окровавленным ножом в них.

Перед ними на кошме лежал парнишка тринадцати лет, Ясин из семьи троюродного брата, взгляд мигом зафиксировал самое важное, благо срезанная только что одежда не прикрывала рану, из которой торчало аккуратно укороченное на ладонь от тела древко стрелы. Удар пришелся в левую сторону груди на ладонь ниже ключицы, не перебив кровяное русло, но утешало это слабо. Судя по тому, что наконечника не видно — стреляли почти в упор, достать такую стрелу невозможно, надо рискуя отворить кровь проталкивать ее вперед, но острие неминуемо упрется в лопатку. Парнишка сам серый губы синие, дышит плохо, но пока не в беспамятстве.

Кабир уже хотел предложить свои услуги — надо было вывернуть правую руку так, чтобы наконечник, если на то будет воля аллаха, смог покинуть тело, но прислушался к разговору.

— … тетя гул, но я ведь ничего не умею, зачем я вам…