Упражнения в стиле - Раймон Кено

Сидролен укладывается в постель, но у него по-прежнему очень болит желудок и очень болит низ живота. Вот идиотство-то! — именно в этот раз, когда все было так безупречно! Он терпит изо всех сил. Нет, больше он терпеть не может. Снова встав и одевшись, Сидролен берет одеяло, спускается в лодку и отвязывает ее от баржи; и вот он гребет.

По бульвару, вдоль набережной, время от времени еще проходят грузовики, едут они и по мосту. На соседних баржах все спят. Сидролен перестает грести и пускает лодку по течению, разве иногда подправит ее веслом в нужном направлении. Лодка тихо скользит вниз по реке; в паузах между прохождением грузовиков иногда слышно, как всплывает наверх рыба или лопается пузырь, поднявшийся со дна, из гниющего ила, и раздавленный двумя мелкими волнами, рожденными порывом ветра.

Время от времени Сидролен, сморенный дремотой, клюет носом. Он поворачивает лодку к берегу и привязывает ее к колышку, оставленному каким-то рыболовом. Закутавшись в одеяло, он глядит в начинающее светлеть небо. Ни желудок, ни низ живота у него больше не болят, но заснуть никак не удается. Так он и лежит с открытыми глазами. Ну да ничего, он устроит себе сиесту подлиннее после обеда.

На набережной, как и на мосту, движение оживляется. А вот и первые рыболовы. Члены спортклуба — сверхранние пташки — вышли на греблю. Проходит баржа — настоящая, самоходная, — волны от нее разбегаются в обе стороны, совсем слабея к берегу. Сидролен видит, как качаются вверх-вниз отраженные в воде перевернутые кроны деревьев.

Отвязав лодку, он гребет, теперь уже против течения. Это дело потруднее, и обратный путь занимает гораздо больше времени. Наконец он причаливает — прогулка окончена. Положив одеяло на место, Сидролен прохаживается взад-вперед по палубе и потирает руки — то ли оттого, что слегка озяб, то ли в знак некоторого удовлетворения. Пройдясь эдак раз десять, он взбирается вверх по откосу с банкой краски в руке. Он смотрит, не намалевали ли опять на загородке оскорбительные надписи, но таковые отсутствуют. Сидролен несколько озадачен; он рассеянно и бестолково возит кистью по чистой стенке.

Какой-то тип, проходящий мимо, говорит ему:

— Ну, это не работа!

— Верно, — отзывается Сидролен, — это как раз развлечение. Бесплатное развлечение.

— Мало же вам надо, чтобы развлечься.

— Да, немного. Вот это, к примеру.

И он указывает на дом, строящийся по другую сторону бульвара.

— Вот там идет работа, — говорит прохожий.

— Я так и сказал.

Некто, проезжавший на мопеде, лихо тормознул и окликнул их.

— К вящей славе Господней! — так он сказал, простерев к ним руку.

— Что вы имеете в виду? — неприязненно спросил прохожий.

— Ничего, ничего, все в порядке! Я не собираюсь дискутировать с вами.

И он уехал — тщательно одетый, смутно смахивающий на священника.

— И это тоже не работа, — сказал прохожий. — Не так он берется за дело: вряд ли много насобирает.

— Ну, на бензин-то для мопеда наберет.

— Значит, вы полагаете, что он собирает эти деньги не во славу Господню?

— Ничего я не полагаю, — ответил Сидролен. — Может, он просит на бедных.

— Ха! На бедных! Да где вы их видели, этих бедных? У нас богатая, процветающая коммуна. Вот эта баржа — ваша?

— Моя.

— Тогда вам не на что жаловаться. Если он и собирал денежки, то уж, во всяком случае, не для вас.

— Кто знает. Может, он вообще жулик. Представьте: вот вы ему подали и ушли, а он дождется, пока вы уйдете, и поделит выручку со мной.

— Правильно я сделал, что остерегся, — сказал прохожий. — До свиданья, месье.

Сидролен поглядел ему вслед, затем, повернувшись в противоположную сторону, завидел на горизонте женский силуэт. Женский силуэт на горизонте дополнялся силуэтом чемодана, а потому приближался не слишком быстро.

— По-моему, это ко мне, — вполголоса сказал Сидролен.

Он спустился на баржу и, прибрав банку с краской, разлегся в шезлонге в ожидании дальнейших событий. События развиваются следующим образом: дойдя до дверцы, ведущей от баржи к бульвару, женский силуэт, дополненный силуэтом чемодана, продолжает свой путь дальше, по прямой.

— Вот балда! — говорит Сидролен. — Готов спорить, что это и есть посылка от Альбера.

Он встает с шезлонга и поднимается по склону на набережную, желая поглядеть, что будет дальше. Действительно, женский силуэт, дополненный силуэтом чемодана, о чем-то справляется десятью баржами дальше. Потом поворачивает назад. Держит курс прямо на него. Приближается. Сближается. Подходит вплотную. Вот она. Ставит чемодан и спрашивает:

— Это вы будете тот человек, про которого говорил месье Альбер?

— Скажите, что он говорил, тогда я узнаю, я это или нет.

— Не пойму, о чем вы. И потом, вопросом на вопрос не отвечают. Это невежливо.

— К кому вас посылал месье Альбер?

— Еще один вопрос! Вы что, не можете ответить сперва на мой? На вопрос то есть.

— А какой был ваш вопрос?

— Опять двадцать пять! Вы, видно, ничего не умеете, кроме как задавать вопросы.

— Откровенно говоря, не думаю, чтоб это было в моем характере.

— Значит, вы сами себя не знаете.

— Поскольку вы тоже меня не знаете, остается только спросить, кто же меня знает.

— Месье Альбер.

— Вот это верно.

— Так, значит, вы тот самый человек, что ищет девушку — наводить порядок на барже?

— Именно.

— А это и есть ваша баржа?

— Да.

— Ничего, очень даже миленькая.

— Ну, не будем преувеличивать.

— В августе сплаваем на ней в Сен-Тропез?

— Нет, она не на ходу.

— Жаль. Зато, я вижу, там есть лодка. Ваша, что ли?

— Моя.

— Значит, можно будет кататься?

— При случае.

— Я, знаете ли, умею грести, так что не волнуйтесь, я сама буду вас катать.

— Ну, на такое я даже не надеялся.

— А вы меня не расхолаживайте, не надо.

Сидролен чешет в затылке.

— Вы совершеннолетняя?

— Хотите поглядеть мой документ?

— Хотелось бы.

Да, она была совершеннолетней. Сидролен тщательно проверил, не подделана ли дата рождения. Как будто нет. Сидролен вернул удостоверение личности и взялся за чемодан.

— Пошли, будете располагаться.

— А вы уже позавтракали?

Сидролен отрицательно мотнул головой.

— Осторожно, — сказал он, — не расквасьте себе физиономию.

Склон был довольно крутой.

— И не шлепнитесь в воду.

Они проходили по мосткам над прибрежной тиной. Совершеннолетняя девица заметила:

— Издали-то довольно миленько, а вблизи — жуть!

— Да, на вид вода грязновата, но не застойная. Так что грязь то и дело меняется. Иногда я разгоняю ее палкой, и она уплывает по течению. Но с той стороны и вправду сильно пованивает.

И продолжал:

— Не стукнитесь головой. Вот, это будет ваша каюта, здесь жила моя дочь. Тесновато, конечно, но на судах, сами знаете, место всегда ограничено. Если не считать океанских теплоходов, какие показывают в кино.

— Кстати, телевизор-то у вас есть?

— Нет.

— А как же моя многосерийка?

— Что вы хотите, чтобы я вам ответил?

— Н-да, тут еще надо подумать.

— Я вас понимаю. Разве Альбер вас не предупредил?

— Не будете же вы утверждать, что у вас нет денег на телевизор?

— Я вас не уговариваю. Вынести вам чемодан наверх?

— Ладно, Бог с вами. Тем хуже для многосерийки. Вообще-то, по правде сказать, ничего хорошего в ней нет. Но, сами понимаете, привычка. Шестьдесят шесть недель я уже ее отсмотрела. Тем хуже.

— Ну тогда я пошел. Ванная вон там, туалет рядом.

— Не скучайте. Через пять минут я буду готова и займусь вашим завтраком.

Сидролен поднялся на палубу и разлегся в шезлонге в ожидании дальнейших событий, но очень скоро глаза его закрылись.

— Мой благородный супруг, — сказала Руссула, почтительно целуя руку герцога, — я хочу сообщить вам великую и радостную новость: скоро у вас будет наследник.

— Браво, моя дорогая! Представляю, какую рожу скорчат мои зятья! Но... скажите, любезная Руссула, откуда вы знаете, что будет именно наследник?

— Так мне сказал астролог.

— Какой астролог?

— Астролог, с которым я консультировалась. Я поселила его в замке, чтобы он наблюдал звезды во время родов. Разумеется, при вашем благосклонном согласии, благородный супруг.

— Черт подери! — пробурчал герцог себе в бороду. — А я еще приволок алхимика, ничего себе компания!

— Неужто мое решение вам неугодно? — спросила, потупившись, Руссула.

— Угодно, моя милая, очень даже угодно. Как говорится, нашему уроду все в угоду. Что ты на это скажешь, Пострадаль? Не правда ли, я привез в нашу провинцию самый что ни на есть изысканный дух двора? Разве не вернулся я из столицы остроумцем до мозга костей? Берегись теперь, сир де Сри: я его закаламбурю так, что с него живо спесь слетит. А где епископ? Привести сюда епископа, я представлю ему алхимика! А мой наследник, да, мой наследник! Где же мой наследник?