Чужая роза (СИ) - Росси Делия

— А коты плачут? — нахмурился Адессандро, в то время как Марко только хмыкнул.

— Ну, это уж я не знаю. Если на хвост наступить, то, может, и плачут, — выдал наглец и добавил: — Вы главное-то хотите услышать или так и будете всякой ерундой страдать?

— Не смотри на меня, — развел руками Форнезе. — Я ничего не могу с ним сделать.

— Говори, — строго взглянул на Бруно Абьери.

— Есть два варианта, — снова перелетев на стол, деловито произнес Бруно. — Первый — обыскать все разломы, через которые в Саритию приходят иномиряне.

— Все не нужно, можно тот, что находится поблизости от столицы, — задумчиво сказал Абьери. — А какой второй?

— Второй посложнее будет, — вышагивая по столешнице с видом полководца, ведущего армию в бой, заявил Бруно. — И он, как бы это сказать, немного запрещенный.

— Да не томи уже, — не выдержал Форнезе.

Друг принялся расхаживать по библиотеке, меряя шагами расстояние от шкафов с арийскими стихами до шкафов со старыми магическими фолиантами.

— Ладно, я сам скажу, — не выдержал Марко и остановился напротив с таким решительным видом, что Абьери заранее приготовился к неприятностям.

— Можно задействовать твою тьму и отыскать с ее помощью Алессию, — на одном дыхании выпалил Марко.

— Только для этого нужен древний алтарь Хаоса, — встрял Бруно.

— И все?

— Ну, почти.

В голосе нетопыря прозвучали странные нотки, но Абьери некогда было разбираться.

— Я отдам распоряжение Сальваторе и Лупо, и можно выезжать, — сказал он.

— Куда? — вытаращился на него Бруно.

— Ты же хотел найти алтарь? — усмешка вышла так себе, но Алессандро с трудом сдерживал нетерпение и не следил за лицом. — Считай, что мы его уже нашли.

— Сандро, это может быть опасно, — тихо сказал Марко, но отговаривать не стал, и он был благодарен за это другу.

— Ничего. Не в первый раз, — бесшабашно улыбнулся Абьери и пошел к дверям.

Алессия Пьезе

К горе Харда мы подъехали уже на закате. Восьмой день нашего странного путешествия подходил к концу, а я так и не смогла определиться со своим отношением к храмовнику. Нет, он по-прежнему бесил меня своим упрямым нежеланием общаться по-человечески, но, с другой стороны, чем больше я за ним наблюдала, тем отчетливее понимала, сколько невысказанной боли и отчаяния стоит за его маниакальными поисками.

Страшно это, любить кого-то так извращенно и истово, разрываясь между долгом, требующим убить «дьявольское отродье», и сердцем, прикипевшим к иномирянке. А если взять в расчет обиду на эту самую Танию, что забрала сына и ушла, то такой коктейль не каждый способен вынести и не свихнуться.

За то время, что провела бок о бок с храмовником, я еще не раз пыталась завести разговор о цели его поисков, но Гвидо, словно жалея о минутной слабости, заставившей признаться, отмалчивался или разражался бранью, проклиная всех ведьм и творимые ими коварные козни.

До Саритии мы добирались какими-то тайными тропами, избегая торных дорог и людных мест. И только миновав границу, храмовник немного расслабился и свернул на большой тракт, ведущий в обход столицы. После полудня мы объехали Калон и свернули к Бровелю. Правда, с тех пор прошло уже несколько часов, и солнце успело скатиться за склоны Харды, оставив лишь небольшую алую полосу у самой земли.

— Приехали, — буркнул Гвидо, останавливая повозку у подножия горы.

— Собираешься идти туда в ночь?

— Тебя забыл спросить, — угрюмо ответил храмовник, а я потерла развязанные им руки и попыталась его образумить.

— Через полчаса полностью стемнеет, мы не успеем добраться до разлома.

— Будешь меня учить? Бери поклажу и шагай вперед, — кинув мне узел с вещами и привязанную к нему баклагу с водой, буркнул Гвидо, а сам развернул повозку, слез и хлестнул лошадь, заставляя ее тащить колымагу в сторону города.

— Ты не собираешься возвращаться?

Я удивленно смотрела вслед переваливающейся на камнях повозке.

— Чего встала? Пошли. У нас мало времени, — не ответил на мой вопрос Гвидо. Он взвалил на плечо мешок, приладил его поудобнее и, подтолкнув меня к незаметной тропе, пошел следом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Камни осыпались под ногами. Налетевший холодный ветер трепал косынку, норовя стянуть ее с волос, черное зево разлома виднелось далеко вверху, а память подкидывала обрывочные картинки двухлетней давности. Не знаю, как я тогда не свернула шею, спускаясь по склону в полной темноте. Сейчас, глядя на вздымающиеся по сторонам острые пласты скользкой скальной породы, я удивлялась собственному везению. Не иначе, какая-то добрая сила сохранила мне жизнь в ту страшную ночь.

— Что ты плетешься, как неживая? Шевелись давай, — раздался недовольный окрик.

Я невольно прибавила шаг, хотя затекшие от долгого сидения в неудобной позе ноги с трудом преодолевали крутой подъем.

Алая полоса на небе стала серой, а разлом оставался по-прежнему далеко.

— Надо делать привал, — проводив глазами исчезающие за горизонтом последние лучи заката, обернулась к храмовнику.

Тот остановился и недовольно засопел. Нет, я понимала его нетерпение, но и рисковать собой понапрасну не собиралась.

— Гвидо, давай дождемся рассвета. Можно укрыться вон в тех скалах, а утром продолжить восхождение.

Храмовник скинул с плеча мешок и утер вспотевший лоб. На его лице проступила борьба.

— Ладно. Переждем, — с неохотой согласился он и двинулся к неглубокой выемке в скале. — Но не забывай, я за тобой слежу.

— Думаешь, я убегу?

— Ведьмам нельзя верить, — недовольно буркнул храмовник.

Он устроился между камнями, ухватил конец веревки и привязал ее к своему кожаному поясу.

А потом откинул голову на скальный выступ и закрыл глаза. Я тихо сидела рядом, пытаясь придумать, как выбраться из ловушки, в которую мы шли.

При воспоминании о страшных чудищах, населяющих темноту разлома, душу охватывал ужас, но я заставляла себя вспоминать мрачные, идущие по спирали коридоры, через которые когда-то прошла, и думала, как избавиться от храмовника. Он ведь даже не представляет, что его ждет, и как трудно пройти через петли времени.

А в голове потихоньку складывался план, который я обдумывала все последние дни. Расчет был простой. Там, в глубине разлома, человек оказывается один на один со своими страхами. И если Гвидо думает, что сумеет меня контролировать, то он сильно ошибается.

Контролировать будут его. Вылезающие из каждой щели демоны закружат храмовника в такой страшной пляске, что он уже не будет видеть ни меня, ни каменные коридоры, ни собственное тело. И это мой шанс. Пока Гвидо будет сражаться с самим собой, я должна успеть вернуться. Да, это сложно. Но если раньше, когда я просто хотела выжить, сумела выбраться, то сейчас меня ждет Беттина, а ради нее я эти горы с землей сравняю, но выберусь.

Я бросила взгляд на храмовника. Гвидо спал или делал вид, что спит, и я тоже решила вздремнуть. Завтра мне понадобятся силы.

Ночная прохлада пробралась под платье, заставив поежиться. Хорошо, что я надела плотный шерстяной арвир, оставив красивые, но непрактичные подарки Абьери во дворце.

При мысли о герцоге сердце сжала тоска. Наверное, он меня презирает. Еще бы! Дождалась, пока он уедет, втихаря забрала кольцо и смылась. И ведь теперь я навсегда останусь в его памяти, как жалкая воровка. Святая Лючия! Как же обидно и больно…

Пальцы нащупали потайной карман, в котором лежало кольцо. Мне повезло. Гвидо, при всей своей сноровке, не сумел найти камень перемен. Хотя, мне порой казалось, что камень сам не хотел, чтобы его нашли. Крупные руки грубо шарили по груди, проходились по твердому лифу, но кольцо словно растворилось. Я его совсем не ощущала. Зато когда сама потрогала подкладку, сразу же нащупала выступающие грани.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я закрыла глаза и попыталась отключить бегущие по кругу мысли, но они все неслись и неслись, снова возвращая меня в тепло сильных рук, в горячий шепот, разбавляющий темноту спальни, в томительный жар поцелуев…