Гиперборейская чума - Андрей Лазарчук

С потолка.

Я закрыл глаза и снова открыл их. Комната поняла, что я разгадал ее уловку, и быстро преобразилась. Теперь она была почти такой, какой я привью ее воспринимать.

За самым малым исключением: раньше в ней было не больно. А сейчас — больно.

— Тебе больно? — тихо спросила Ираида.

— Нет, — попробовал сказать я, но не получилось.

Мне казалось, что вся боль собралась в старом переломе — в том, что от осколка. Он втягивал ее в себя, проклятую искрящую боль. И когда мне хотелось вздохнуть поглубже, а я не мог и ребра хрустели слева, а все равно казалось, что боль там, в плече. Чуть пониже сустава.

Вынырнула какая-то низенькая тетечка в белом платочке, незаметно ущипнула меня за здоровое плечо. Я скосил глаза на нее. Она выпрямилась, сверкнула маленькой иголочкой и убежала.

— Врач? — с трудом выговорил я.

— Да-да. — Ираида положила мне ладонь на лоб. — Очень хорошая. Сейчас будет легче, легче…

И я, наверное, уснул. Ничего на свете не было лучше, чем эта ладонь.

— А, это вы, — сказал Крис. — Думал, дождетесь утра.

— Утро — это условность, — сказал Панкратов. — Нам нужно встретиться,

— Хорошо. Куда ехать, вы знаете. Через… полтора часа. Идет?

— Да.

— До встречи.

Крис сложил телефон и сунул в карман.

— Продолжайте, Антон Григорьевич. Продолжайте…

…Когда показалось, что времени впереди много, накал работы как-то спал. Антон Григорьевич продолжал работу над компактными приборами, позволяющими контролировать и направлять поведение отдельных людей, толп и народов. Успехи были, но всегда какие-то неполные. Впрочем, он понимал, что психика неисчерпаема, как атом, что нельзя объять баобаба. Неплохо было уже что была отработана и внедрена методика допроса лиц, умерших до полусуток назад, и создан первый образец «бормоталы» — прибора для постгипнотического внушения. Тогда он еще был в двух вариантах: стационарный, занимающий два шкафа в комнате, — и переносной, то есть снабженный шестью удобными ручками…

Когда в шестьдесят шестом его и еще нескольких членов «Асгарда» отправили в длительную экспедицию — вначале в Африку, а потом в Индокитай, — он поначалу был недоволен, считал, что это пустая трата времени и сил, — но потом увлекся, грубые, примитивные и при этом очень действенные методики колдунов и шаманов восхитили его. Он сам ощущал себя колдуном и шаманом.

Многое удалось Антону Григорьевичу заимствовать и для фармакологической практики.

В шестьдесят седьмом он присутствовал в Дагомее на принесении французского летчика в жертву духам одного из местных племен. То, что духов звали Марракс и Ллени, его не смутило. Зато очень понравились танцы и общая раскованная обстановка…

Пять лет спустя он был введен в Высший Совет «Асгарда». И приобщился Тайны.

Как оказалось, «Асгард» не был тайным обществом, орденом или чем-то подобным. «Асгард» был Асгардом. Без кавычек.

Конечно, не всем, не целым — а лишь частью, втиснутой в наш мир. Дверью, тамбуром…

По ту сторону двери шла война. Страшная затяжная война. Требующая все новых и новых ресурсов. Материальных и людских.

Было время, когда удавалось мобилизовать десятки тысяч человек в год: исчезали в туннелях эшелоны с зэками и переселенцами, которым никто не вел учета, или в какое-то прекрасное утро вновь прибывшие находили абсолютно пустой лагерь: ни контингента, ни охраны, ни даже собак… Но такие масштабные операции удавались лишь при сложном стечении обстоятельств. Как правило, вербовщики обходились партиями в десять-двадцать человек.

Это была, так сказать, рекрутчина. Вал. Ценных специалистов работали штучно. Для постоянного снабжения Асгарда горючим, техникой и всяческими запчастями требовалось создавать и поддерживать в стране хорошо организованный бардак. Впрочем, этим занимались другие — Антон Григорьевич лишь обеспечивал их необходимой машинерией и методиками.

Сам же он, имея в виду изменившуюся в обществе ситуацию, задумался о том, как обеспечить постоянный приток в Асгард свежей крови. Лучшим решением показалось ему: создать новую религиозную секту, члены которой навсегда исчезали бы для мира — вначале в переносном, а затем и в прямом смысле слова.

Так и начала свое существование «Шуйца Мороха»…

Рассвет Марков и Терешков встретили уже за Волховом. Не спалось. Водка так и качалась в бутылке, опорожненной едва на треть. За окном плыл лес, по пояс залитый туманом.

— Да, — сказал Марков, подпрыгивая на мягкой полке и теребя простыню. — Так бы вот всегда ездить…

— Ну! — развел руками Терешков. — А вот летать мне по-здешнему не показалось.

— Зато какие девочки, — возразил Марков. — На «Сопвиче» куда бы ты девочку дел?

— А толку? — сказал Терешков. — Видимость одна. Реальность, не данная нам в ощущениях.

— А Питер красивый, — сказал Марков.

— Да, Питер… Питер…

И Терешков надолго задумался.

В это же время на монументальном столе Хасановны противно забрякал старинный телефон.

Трубку сразу взял Крис. У Хасановны пока были другие дела. Она делала настоящий наркомовский чай.

— «Аргус».

— Кристофор Мартович?

— Да.

— Это Панкратов. Как договаривались…

— Я жду. Заходите.

— Я забыл предупредить. Если те ребята на мотоциклах…

— Разумеется, нет. Что я, ничего не понимаю? Второй ураган мне не нужен. Панкратов чуть помедлил.

— Вы страшный человек, Кристофор Мартович. Вам этого еще не говорили?

— Мужчины — нет. Ладно, не засоряйте эфир. Жду.

Коломиец потер свои огромные кулаки.

— Слушай, Крис, — сказал он, понизив голос. — Как по-твоему, у Ирки с Иваном — серьезно?

— Что? — не понял Крис.

— Ну, так это… любовь же у них… Крис пристально посмотрел на него:

— Ты думаешь?

— А то ты сам не видишь.

— Н-нет… вроде бы. Я как-то…

— Иван — хороший мужик, — сказал Коломиец. — Но ведь бабник же. Рассказывал он, как ауру-то прочищают… А Ирка — порох. Представляешь, чем все может кончиться? Я даже Григорию боюсь говорить…

— Да, — сказал Крис. — Кончиться может… а может и не кончиться. Как повезет. Не знаю. Он явно думал о чем-то другом и говорил о другом.

— За Ирку-тян не нужно беспокоиться, — негромко сказал доселе молчавший барон. — Она получила правильное воспитание.

И все посмотрели на закрытую дверь, за которой лежал раненый доктор и сидели возле него дед с внучкой…

— А кто бомбу-то заложил? — вспомнил вдруг Коломиец. — Или не понял?

— Мелькнуло что-то вроде бы… но не разобрал, — сказал Крис, а сам помахал перед губами пальцем. Коломиец кивнул.