Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном - Юрий Яблочков

В колхозе не было ни одной нормальной машины, которая смогла бы увезти такое количество по объему и тоннажу комбикорма. Хотя колхоз был до девяностых годов миллионером, но председатель (старый хрыч) не сумел использовать деньги для приобретения чего-либо нужного для колхоза, а инфляция превратила их в нечто.

Зима была очень холодной, морозы за минус тридцать, и мы в машине даже разводили паяльную лампу для обогрева, ибо печка не справлялась. Лариса с Русланом были целыми днями дома. Я из дома выезжал рано, часов в шесть утра и где-то в четырнадцать — был уже дома. За рейс мне платили триста рублей, что было по тем временам неплохо. Нам на безбедную жизнь этих денег вполне хватало.

Так я прокормил всю зиму до выпаса скота на траву всё колхозное поголовье. Меня с Ларисой приглашали в колхоз на праздник «день животновода» почётными гостями, где мы хорошо погуляли. В мой адрес звучали благодарности от членов правления колхоза, животноводов и доярок.

Миша с любовницей Наташкой, Ларисиной однокласницей, частенько приезжал вечерами к нам в гости с вином, скрашивая наше одиночество. Наташку он прибрал себе после того, как мы её привозили Сане Сухову, и они случайно у нас познакомились.

Весной я опять занялся поставками в Подмосковье Сухову вагонки. Брал её у своего старого друга в Танькине. Несколько раз брал с собой в поездку и Ларису, оставляя Руслана у Кет в деревне, (так я звал свою так называемую тёщу).

В свободное от командировок время я собирал и грузил с мужиками с деревни на ГАЗон чёрный металлолом. Сдавал его на пункт приема на железнодорожной станции за «наличку». Благо, железа на территории «фазенды» было очень много. Раньше, до молдаван, это была территория гаража лесозаготовительного участка леспромхоза, т. е. на территории усадьбы были раскиданы разобранные трактора и машины.

ГЛАВА 12

Ежедневно сама природа напоминает нам, в сколь немногих, в сколь малых вещах мы нуждаемся.

Я хоть и родился в средней полосе России, но больно уж не люблю долгие холодные зимы. Поэтому, скопив немного денег на сдаче металлолома, решил уехать с Ларисой в Сочи. Надумал пережить там зиму, а если понравится, то и переехать туда вообще жить. Здесь снег выпал уже в октябре, в ночь, когда сын Сергей провожал нас на поезд на своей машине «пятёрке», которую купил после аварии на тёщиной «четвёрке».

А Сочи нас встретил жарой, я ещё вовсю купался в море, последний раз ходил на пляж семнадцатого ноября. Работу я нашел на второй день по приезде в Сочи. По телевизору на бегущей строке увидел объявление «Требуется мастер на лесоторговую базу на конкурсной основе». На следующий день поехал на собеседование с директором, где он после нашей беседы предложил мне сразу выходить на работу. Многие вопросы по древесине я знал гораздо лучше него.

Оклад он «положил» мне небольшой — три с половиной тысячи рублей «чистыми». Но я имел «левых» денег гораздо больше, чем оклад. На территории базы был цех, в котором рабочие, в основном абхазцы и грузины, работающие без регистрации в городе, выпускали обрезную доску.

С Сибири наша фирма получала вагонами необрезной пиломатериал. В цехе его обрабатывали на многопильных станках, то есть «обрезали» под различный размер в зависимости от ширины доски. Обрезки, доски пятидесяти миллиметровой толщины, тоже пропускали на маленьких многопилках, получая тарную доску. В другом цехе из неё колотили ящики под мандарины из Абхазии.

Учет выпуска обрезной доски вёл я сам и отписывал её реализаторам тоже сам. Немного поработав у меня появились излишки обрезной доски, то есть нормы выпуска готовой продукции были несколько занижены. Конечно, первое время, с месяц, я не знал, что мне делать с излишками. Потом, познакомившись со мной, реализаторы сами предложили мне технологию получения денег.

Я отписываю им меньшее количество досок, а отпускаю большее. Они реализуют эти излишки, а вырученные деньги мы делим пополам. Они всегда так делали с мастерами до меня, компенсируя таким образом маленькую зарплату.

Наш директор, наверное, даже и знал это, но ничего не предпринимал, ведь он от этого ничего не терял. Директор был заинтересован в хороших кадрах и был очень хороший, простой человек. В офисе за казенный счет всегда шикарно отмечались все праздники и дни рождений ИТР, всегда стол был уставлен самыми дорогими напитками и закусками. Наш директор работал с компаньоном с Екатеринбурга, поставщиком пиломатериала, который был в нашем АО генеральным директором и, наверное, сильно жадным на зарплату.

Лариса долго не могла найти себе работу и поэтому очень нервничала. Она пробовала поработать в киоске сутками на выезде из города в сторону Хосты, но хозяин-«кавказец» брал девок с целью их ещё и «трахать», приезжал по ночам «проверять» их. Лариса, узнав это, больше на работу к нему не вышла.

Затем она устроилась на фирму, занимающуюся сетевым маркетингом (косметика). Коллектив там был молодой и очень интересный. Она с удовольствием там работала, хотя ей было и тяжело «таскаться» по фирмам в городе с большой сумкой. А по субботам они всем коллективом ездили по городам от Адлера до Туапсе. Им приходилось «впаривать» свою продукцию «лохам», которая была у них иногда дороже, продаваемой в киосках.

Деньги она зарабатывала неплохие по тем временам, около ста рублей в день. Одно было плохо — у них каждый день после работы в фирме было общее собрание с подведением итогов работы и вручением бонусов, то есть Лариса домой приезжала поздно. Она звонила мне с работы, когда выезжала на маршрутке, и я ежедневно встречал её на остановке. Я заканчивал работу в семнадцать часов и до неё успевал приготовить ужин.

Снимали мы меблированную комнату в двухкомнатной квартире у деда, который был вдовцом и трезвенником. Когда мы вечером появлялись в квартире, дед уходил в свою комнату и там смотрел телевизор, не мешая нам ужинать и заниматься своими делами. Мы иногда вечерами смотрели у него по телевизору кино и новости. У нас с Ларисой в плане семейной жизни это было самое лучшее время. По крайней мере, она так считала.

Свой дом на «фазенде» я «законсервировал». Кэт с Русланом мы оставили в деревне, где председателем колхоза был Миша. Снял я им хороший, теплый деревянный дом, сдал «ГАЗон» в колхоз в аренду, а арендную плату колхоз выплачивал Катерине на питание. А более правильно, — на самогон, как потом выяснилось. Эта сволочь, получив арендную плату, сразу уезжала в деревню к Ленке и там её вместе пропивали.

Мы очень хорошо встретили Новый двухтысячный год. Сначала с коллективом Ларисы в кафе на берегу моря, где я покупал цветы и заказывал цыганам исполнить песню для Ларисы. А сам Новый год мы вдвоём встречали в кафе недалеко от морского порта, заранее забронировав столик. Очень красивый был салют из пушек с кораблей, который мы смотрели с балкона кафе.