Пророчество - Питер Джеймс

– Я полагаю, вы вряд ли ходите в церковь, не так ли? Только послушать рождественские гимны, – добавил он с легкой ухмылкой.

– Я ходила раньше.

– И как давно вы ходили?

– Семь или восемь лет назад.

Он сложил ладони вместе.

– Я по горло сыт теми, кто не ходит в церковь. Они приходят ко мне либо обвенчаться, чтобы потом поставить на каминной полке красивые фотографии, либо вдоволь наигравшихся с оккультизмом. – Потом его тон смягчился, совсем чуть-чуть. – О'кей, лекция окончена; время уходит. – В глазах даже появился намек на сочувствие. – Теперь расскажите мне все с самого начала.

– Насколько подробно Пенроуз посвятил вас?

– Давайте не будем строить догадки, тогда и ошибок не сделаем. – Он в ожидании откинулся на спинку стула.

Фрэнни начала. Священник нетерпеливо закивал, когда она стала говорить о сеансе и посланиях, которые обернулись предсказаниями. Он сидел неподвижно, когда Фрэнни излагала разговор с Эдвардом в библиотеке и то, как он, да и она сама, декламировали во сне латинские тексты. Без комментариев он выслушал и рассказ о том, что обнаружил Оливер в прошлом своей семьи, о его занятиях нумерологией и о своем открытии, что кафе ее родителей стояло на том самом месте, где когда-то находилась резиденция Халкинов.

– Двадцать шесть, – повторил Бенедикт Споуд, когда она закончила, втянув щеки, будто во рту у него была тянучка. – Двадцать шесть. Этот мужчина, ваш друг, погибший сегодня, Себ Холланд, – вы не знаете, что ему сказала планшетка?

– Нет.

– А вы думаете, что-нибудь изменилось бы, если бы вы знали?

– Не знаю. – Она уныло посмотрела на него.

Он на несколько дюймов приподнял подол сутаны и оглядел свои ботинки. Затем еще более пристально уставился на Фрэнни.

– В Освенциме никогда не поют птицы. Вы знаете про это?

– Нет, – ответила она, удивленная его явной непоследовательностью.

– Этому есть причина. Страдания, пережитые там людьми, впечатались в землю. Животные чувствуют это и избегают этого места, а те, которым все же случается попасть туда, молчат. – На некоторое время он сам погрузился в молчание. – Люди, умирая, оставляют свои отпечатки. Отпечатки энергии, эмоций. Некоторые, как мой брат, умеют читать их. Есть и другие люди, которые, сами того не зная, служат просто каналами, как радиоприемники и передатчики, передавая эти отпечатки остальным, для которых они могут воплощаться в форме привидений или же оказывать на них подсознательное влияние.

Канал. Слово, которое употребил Оливер.

– Похоже, – продолжил Бенедикт Споуд, – что вы как раз можете быть проводником этого второго маркиза в сына лорда Шерфилда, Эдварда.

– Вы действительно думаете, что такое возможно? – дрожащим голосом спросила она.

– А вы сами что думаете? – резко возразил он.

Она задумалась, мысленно возвращаясь назад, в темноту подвала. Что-то отпечаталось в стенах? Дух человека, умершего триста пятьдесят лет назад, все еще мыслил, обдумывал, строил планы, все еще заставлял людей исполнять его приказы? Смог заставить ее? Или Эдварда? Смог убить Меридит, Джонатана Маунтджоя, Себа Холланда. Поразить радиацией Макса Гейбриела, искалечить Фиби, ослепить Сюзи Вербитен? Убить жену Оливера? Тристрама?

– Я не понимаю, что это и как оно действует.

Священник заговорил более вежливо:

– Я верю в то, что существуют силы зла, которые подчиняются своим собственным законам и которые мы можем по своему выбору либо принять, либо отвергнуть. Каждый раз, когда мы принимаем зло, позволяем ему войти в себя, мы кормим его, и оно становится сильнее, и иногда оно продолжает существовать после смерти человека. Второй маркиз принял зло и вырастил его. Возможно, оно не умерло вместе с ним, оно лишь спало; некая сила, достаточно мощная, чтобы выжить в течение трехсот пятидесяти лет.

– Выжить среди кирпичей и строительного раствора? В камне?

– Кирпичи и камни инертны сами по себе, но они содержат множество элементов, в том числе электричество и углерод, способных хранить энергию. Когда люди играют с планшеткой, они концентрируют большую энергию в одной точке, создавая энергетический сплав. Энергия шести или семи человек фокусируется на стакане. Этот концентрат способен потревожить все, что находится в комнате, а иногда и вернуть к жизни отпечатавшиеся воспоминания или дремлющую силу зла. Я думаю, подвал, вобравший в себя все зло, происходившее в нем, представлял собой чрезвычайно опасное место для спиритических игр. Не могу представить себе худшего места: сексуальные извращения, многочисленные убийства, ужасный конец. – Он покачал головой. – Чего вы ждете?

Фрэнни молчала.

– Зло невероятно коварно, но оно может действовать лишь через взрослых людей, принявших его, или через детей, которые еще не до конца понимают разницу. – Он иронически улыбнулся. – Второй маркиз был убит в доме, более чем вероятно – в подвале, семью солдатами. Нумерология была его коньком. – Споуд смерил ее жестким взглядом. – Семь студентов устроили спиритический сеанс. – Он пожал плечами. – Может быть, это что-то значит, а может быть, и нет. Что действительно важно, так это то, что лорд Шерфилд со своим пятилетним сыном оказались в кафе после того, как вы возродили силу. Вы стали естественным звеном.

– Почему?

– Сознание ребенка не сформировано полностью, по крайней мере до семилетнего возраста. В данном случае сила зла или дух – называйте как хотите – увидела не просто маленького мальчика, но к тому же связанного через родственников, а следовательно, генетическими узами со вторым маркизом. Используя вас как канал, оно могло бы постепенно стать частью сознания ребенка; испытать его так, чтобы он сам не заметил этого, до тех пор, пока ребенок не привыкнет к нему, не примет как часть себя. И тогда… – Он посмотрел в сторону.

– И что тогда?

– Тогда оно – или он – больше не будет нуждаться в вас. – На его лице снова возникла насмешливая улыбка.

– Почему? – спросила Фрэнни. – Почему оно хочет всего этого? Конечно, тут… тут нет причины… – Ход ее мыслей прервался.

– Зло разлагает добро. Это есть единственное его назначение: разлагать, уничтожать, аннулировать. Ему не нужна причина, только энергия. Энергия сеанса, энергия приемного тела.

– Но почему оно причинило вред всем принимавшим участие в сеансе?

– Вы знаете выражение «Не буди лихо, пока спит тихо»?

– Конечно.

– Спящее лихо не отблагодарит вас за то, что вы его разбудили. – Он положил руки на колени и оглядел комнату, будто отдал приказ. – Если второй маркиз занимался нумерологией, возможно, его духу показалось забавным продолжить традицию. Семеро солдат убивают его. Семеро человек вновь возвращают к жизни. Схема повторяется. – Он развел руками. – Зло никому не должно отчитываться в своих действиях.

– Но как это объясняет слепоту моей подруги? Она подцепила вирус во время купания; как дух мог заставить ее сделать это?

Он щелчком скинул со своей сутаны крошечные пушинки.

– Мы очень мало знаем о способности тела следить за своим состоянием. Иммунная система все еще во многом тайна для нас. Думаю, от этого вируса слепнут очень немногие, всего лишь небольшой процент. Может, ей просто не повезло; а может, что-то, внедрившись в ее подсознание, блокировало иммунитет. Чтобы пророчество сбылось.

Фрэнни чувствовала себя так, как будто внутри у нее порвался нерв.

– Я могу что-нибудь сделать?

– Мы можем сделать только одно. Спуститься в этот подвал и отслужить заупокойную службу. И мы сейчас идем.

– Кто мы?

– Вы и я.

Фрэнни впилась зубами в ладонь.

– Не знаю, сможем ли мы войти внутрь.

– Об этом мы будем думать, когда придем на место.

– А что… что происходит во время заупокойной службы?

– Мы просто прочитаем божественную литургию и заставим дух успокоиться.

– А если это не поможет?

Он взглянул на нее, как на сумасшедшую. Губы его были решительно сжаты.

– Мы идем туда, вооруженные силой Церкви. Силой Господа. Это сильнее, чем что бы то ни было, что есть у Сатаны. Вы понимаете это, не так ли?

Фрэнни почувствовала, как волосы встают дыбом и по коже бегут мурашки. Она надеялась, придя к священнику, найти хоть какое-то успокоение. Вместо этого она нашла еще больший страх.

32

Фрэнни и Бенедикт шли по Лондонскому мосту; карман ее плаща оттягивал фонарик, одолженный ей священником. Споуд нес в руке небольшой пластиковый пакет, размахивая им с делано беззаботным видом, который, однако, не мог скрыть отражавшегося на лице беспокойства.

Пропустив поток машин, они пересекли улицу и, выйдя на Кинг-Уильям-стрит, направились в сторону банка. Справа от них, ярко освещенная на фоне ночного неба – Фрэнни заметила ее, посмотрев вдоль одной из боковых улиц, – возвышалась башня Уинстона Черчилля. Фрэнни отвернулась.