Саддам Хусейн - Робин Апдайк

Поставки оружия между двумя странами установились к концу 1980 года, когда Саддам Хусейн поступился своим самолюбием и обратился к отверженному египетскому президенту Анвару Садату с просьбой о военной поддержке. Садат, хотя и публично осудил вторжение Ирака в Иран, согласился удовлетворить просьбу Хусейна, оправдывая свое решение выражением благодарности за поддержку Египта Ираком в 1974 году, когда Египет был подвергнут советскому эмбарго на вооружения. Значительные количества египетского оружия и запчастей прибыли в Ирак в 1981 году, и не прошло и года, как Египет поставил в Ирак военного снаряжения и материалов на миллиард долларов. К 1983 года общая стоимость египетской военной помощи достигла 2,7 миллиардов долларов, и еще одна сделка на 2 миллиарда была документально оформлена в 1985 году. Говорили, что около 30 000 египетских «добровольцев» были направлены в иракские вооруженные силы, и больше миллиона египетских рабочих обслуживали перенапряженное иракское хозяйство. В марте 1984 года Египет обещал Ираку всю необходимую материальную помощь, а через год, когда Ирак столкнулся с одним из самых крупных иранских наступлений за всю войну, египетский президент Хосни Мубарак приехал в Багдад вместе с королем Иордании Хусейном, чтобы выразить свою глубокую солидарность.

Саддам не остался в долгу. В 1984 и затем в 1985 году он повторил свой призыв о восстановлении Египта в Лиге арабских стран.

— Арабская солидарность, — горячо доказывал он, — никогда не будет полноценной без Египта. Он слишком велик и важен для нас, чтобы не допускать его в арабский лагерь. Кроме того, Мубарак не Садат. Он достойный человек, и его вклад во всеобщее арабское дело гораздо значительнее, чем многих арабов, беспрерывно разглагольствующих об арабизме.

Старания Хусейна в защиту Египта закончились успехом, когда в ноябре 1987 года саммит Лиги арабских стран в Аммане позволил государствам Лиги восстановить дипломатические отношения с Египтом. Ирак быстро воспользовался этой возможностью, и за ним последовал остальной арабский мир, за исключением двух твердокаменных арабских государств, Сирии и Ливии, а также Ливана. Проложив дорогу к возвращению Египта в основной поток арабской политики, не поступаясь при этом договором с Израилем, Хусейн не только расплатился за щедрую помощь Египта и укрепил стратегический союз между двумя странами, но ему удалось также подвергнуть остракизму в арабском мире своего давнего врага — Хафеза Асада.

Если потепление в иракско-египетских отношениях включало примирение с дотоле кощунственной идеей о мире с Израилем, оказалось, что Хусейн согласен даже «отужинать с дьяволом» в бесконечных поисках способа, как выстоять. Разумеется, он использовал бы любую возможность, чтобы втянуть Израиль в конфликт. В связи с войной с Ираном он утверждал, что именно «сионистское образование» ее разожгло, с одной стороны, агитируя мулл напасть на Ирак, а с другой, сообщая Багдаду ложную информацию (через бывших генералов шаха, бежавших из Ирана после революции) о действительной мощи иранских вооруженных сил, что именно Израиль дал Ирану оружие, необходимое для ведения войны. Что могло бы служить лучшим доказательством «сионистско-персидского» тайного сговора, спрашивал он, чем разрушение Израилем иракского ядерного реактора в июне 1981 и разоблачения 1986 года относительно участия Израиля в поставках в Иран американского оружия (так называемое дело «Иран-Контрас»)? Связав Израиль с конфликтом в Заливе, Хусейн смог добиться двух важных пропагандистских целей: представить свою войну как панарабский крестовый поход во имя палестинского дела, несмотря на то, что иракские войска были направлены на Тегеран, а не на Иерусалим, и высмеять духовный авторитет Хомейни, представив его как «сионистскую марионетку». Способность порождать подобные выдумки и распространять их с глубокой убежденностью и сознанием собственной правоты была у Саддама поистине феноменальной.

И все же одновременно направляя свои стрелы на Израиль, Хусейн пытался умиротворить еврейское государство. В 1982 году он сбросил мантию отверженного и участвовал во встрече глав арабских государств в Фесе, которая молчаливо признала разрешение арабо-израильского конфликта при помощи двух стран — Израиля и Палестинского государства на Западном берегу и в секторе Газа. Он даже зашел так далеко, что высказался за общественное одобрение мирных переговоров между арабами и Израилем, подчеркивая, что «ни один арабский руководитель не стремится к уничтожению Израиля» и что любое решение конфликта потребует «существования надежного государства для израильтян». Будто бы для того, чтобы подчеркнуть законность заботы Израиля о своей национальной безопасности, тогдашний посол Ирака в Соединенных Штатах Низар Хамдун распространял иранскую карту предполагаемого Ближнего Востока, на которой прямо указывалось, что ирано-иракская война была первым шагом на длинной дороге, ведущей к «освобождению Иерусалима и окончательного уничтожения Израиля».

Случайно или нет, но распространение иранской карты совпало с тайными попытками Ирака добиться согласия Израиля на то, чтобы проложить нефтепровод по иорданской территории до порта Акаба. Так как Акаба расположена в Иордании, но прямо на израильской границе, Израиль легко мог бы помешать экспорту иракской нефти через этот порт, а заодно и воспрепятствовать притоку оружия в Ирак. Следовательно, согласие Израиля на этот проект стало важным условием его осуществления. В феврале 1985 года по инициативе американского инженерного концерна «Бехтел», который хотел получить контракт на строительство иракского нефтепровода, швейцарский бизнесмен израильского происхождения господин Раппопорт обратился к тогдашнему премьеру Израиля Шимону Пересу с просьбой, чтобы Израиль не мешал проекту. Что произошло в израильских коридорах власти, остается тайной. Официальное американское расследование этого дела через несколько лет предположило, что Израилю предложили 700 миллионов долларов в рассрочку на десять лет за его согласие на постройку иракского нефтепровода. Ходили даже слухи, что ту немалую сумму предлагали Партии Труда Переса, а не израильскому правительству. Перес, гневно отвергающий эти намеки, тем не менее, признал, что обсуждал этот вопрос с соответствующими членами кабинета, включая министра обороны Рабина и министра иностранных дел Шамира. Как бы там ни было, через две недели после встречи с Раппопортом Перес подписал письменное соглашение, что Израиль не будет мешать иракскому проекту. Это, однако, не устроило Хусейна, которому нужны были ни больше ни меньше как абсолютные гарантии полной финансовой компенсации в случае израильского нападения на нефтепровод. Поскольку американские дельцы не могли этого обещать, проект, в конце концов, осуществлен не был. Саддам рискнул бы поверить Израилю, только получив именно то, чего хотел. Если же нет, он просто попытался бы добиться цели иначе. Неудавшаяся попытка 1985 года не помешала Хусейну еще раз обратиться к Израилю по американским каналам. В марте 1986 года, через месяц после страшной катастрофической сдачи полуострова Фао, когда казалось, Иран вот-вот прорвет иракскую линию обороны, сообщали, что Саддам проявил живейший интерес к «Трутню», уникальному израильскому беспилотному разведывательному мини-самолету. Американские усилия убедить Израиль, что вооружение Ирака ему только на пользу, поскольку, по их представлению, Ирак был основным препятствием на пути исламского фундаментализма, а также злейшим врагом израильского недруга Сирии, потерпели полную неудачу. Убежденные в том, что Ирак — их непримиримый враг, считая, что Иран — все еще самая «крупная премия» в Заливе, те, кто принимал решения в Иерусалиме, не соглашались ни поставить Ираку разведывательный самолет, ни продать ему советское оружие, захваченное в предыдущих арабско-израильских войнах. Тем не менее, признаки иракской заинтересованности в связях с Израилем продолжались до самой осени 1987 года, но постепенно прекратились, встретив холодный прием в Израиле, а также благодаря существенному улучшению военных позиций Багдада из-за советской и западной помощи.