Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

– С каким номером вы выступаете? – спросил Джоджо.

– Я танцую стриптиз, – ответила Женевьева. – А вы что делаете?

– Трахаемся, – сказал Джоджо. – Под музыку.

Карл, совершенно не стесняясь, засунул член в черный мешок и так туго затянул шнурки, что его орган стал похож на огромную шишку. Потом он пристегнул к мешку два отделанных хромированными заклепками кожаных ремешка, которые были прикреплены к широкому поясу.

– Мы делаем это очень артистично. У нас классный номер, – сказал он и, взяв белый атласный мешок, бросил его Джоджо. – Одевайся. Скоро наш выход.

– Вы зарабатываете этим себе на жизнь? – спросила Женевьева.

Карл засмеялся.

– Это помогает нам оплачивать счета, – ответил он. – Я актер, а Джоджо считает себя художником.

– Не будь занудой, – сказал Джоджо. – В этом году я продал две картины.

– Их купили твои друзья, – заметил Карл. – Это не считается.

Обув огромные байкерские ботинки, он взял кожаную кепку, украшенную цепями.

– Это только один из возможных способов немного подзаработать, – произнес Карл. – Мы ведь все равно трахаем друг друга, вот и подумали, что можем за это еще и деньги получать.

– В отличие от вас, богатых дилетантов, которые занимаются этим исключительно ради удовольствия, – добавил Джоджо.

– Почему вы думаете, что я – дилетант? – удивилась Женевьева.

– Потому что вы в маске, – объяснил Джоджо. – Вы не хотите, чтобы вас узнали, ведь среди зрителей может оказаться ваш муж, ведь так?

– Я не замужем, – сказала она.

– Значит, ваш парень, – пожал плечами Джоджо. – Или вы лесбиянка?

– Не слушайте его, – сказал Карл. – Он просто завидует вам. Ему очень понравилась ваша шуба.

– Я знаю одного мужчину, который может купить мне такую шубу хоть завтра, – ответил Джоджо, надув губы. – Если ты и дальше будешь хамить мне, мой сладенький, я соберу вещи и уйду к нему.

Между ними завязалась перебранка. Они громко кричали, осыпая друг друга оскорблениями. Потом Джоджо засунул член в мешок и затянул прикрепленные к нему шнурки так туго, что его орган стал похож на раздувшуюся треску.

– Не затягивай шнурки слишком сильно, – предупредил его Карл. – Ты же знаешь, что на сцене я не смогу их развязать.

– Так разорви их, мой мачо, – сказал Джоджо. – Неужели не можешь? Тогда я просто не понимаю, зачем ты целыми днями торчишь в тренажерном зале, накачивая мышцы.

Женевьева вдруг вспомнила, как Лиза Хедли жаловалась ей на то, каких жутких мужиков она видела в зале тяжелой атлетики. Если бы она увидела Карла, он бы ей точно понравился. По крайней мере внешне. Женевьева едва сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Как бы бедная Лиза ни старалась, «охмурить» Карла ей бы все равно не удалось.

– Когда мы выйдем отсюда, я покажу тебе, красавчик, зачем мне нужны мышцы, – проговорил Карл, погладив свой член.

– О-о! Ты только обещаешь, – скривился Джоджо.

В этот момент кто-то громко стукнул в дверь гримерки, крикнув:

– У вас две минуты!

– Свет рампы зовет и манит, – сказал Джоджо и, повернувшись, посмотрел на Женевьеву. – Вы, по-моему, выступаете сразу после нас. Сначала порадуют геев, а потом дадут полакомиться «клубничкой» этим скучным гетеросексуалам. Они всегда так делают.

Из гримерки Карл и Джоджо вышли вместе. Музыка стихла и после короткой паузы зазвучала вновь. Однако это была уже новая, более ритмичная мелодия. Женевьева поняла, что именно под эту музыку выступают Карл и Джоджо. Ей вдруг очень захотелось посмотреть на них, ведь ей еще никогда не доводилось видеть, как занимаются любовью мужчины.

Выйдя из гримерки, она пошла в ту сторону, откуда доносилась музыка. Пройдя через двойную дверь, Женевьева оказалась прямо возле маленькой круглой сцены, которую от зрительного зала отделял тяжелый занавес. Рядом с Женевьевой стоял мужчина, держа в руках лист бумаги, на котором что-то было напечатано.

Посмотрев на Женевьеву, он спросил:

– Вы у нас что исполняете?

– Стриптиз, – ответила она.

Опустив голову, мужчина сверился со списком.

– Значит, вы следующая. Как только парни закончат, вы сразу же выходите.

Луч прожектора, порыскав по темной сцене, нашел Карла и Джоджо, заключив их в круг света. Они начали танцевать. Оба мужчины двигались с профессиональной грацией и уверенностью. Карл с важным видом расхаживал по сцене, принимая эффектные позы, а Джоджо извивался и отступал.

Их номер был поставлен по определенному сценарию, согласно которому Карл делал вид, будто пытается подчинить Джоджо своей воле и заставить его отдаться. Женевьева наблюдала за тем, как Карл, схватившись за атласный мешок, скрывавший член его приятеля, сорвал его. Он повернул Джоджо лицом к зрителям, демонстрируя его наготу. При взгляде на огромный торчащий член становилось понятно, что Джоджо уже возбужден. Из темноты донесся одобрительный ропот. Потом Джоджо отошел назад, и когда мужчины оторвались друг от друга, черный мешок Карла тоже исчез. Вид массивного члена Карла, который торчал, как копье, между его ног, затянутых в черные кожаные лосины, вызвал более восторженную реакцию зрителей. Некоторые даже зааплодировали.

Действо стало более эротичным. Джоджо пришлось подчиниться и встать на колени перед Карлом. Он ртом и руками ласкал член своего партнера до тех пор, пока Карл, окончательно обезумев от наслаждения, не повернул его к себе спиной и не довел начатое дело до конца. Обхватив Джоджо за талию и заставив его наклониться вперед (его черные кожаные брюки составляли разительный контраст с белой кожей Джоджо), Карл вошел в него, и пока оба мужчины бились в судорогах оргазма, издавая громкие стоны, прожектора погасли и сцена погрузилась в темноту.

Женевьеве этот номер не показался эротичным (хотя она вынуждена была признать, что оба мужчины прекрасно танцуют), однако зрителям, судя по их бурной реакции, он очень понравился. Громкие, продолжительные аплодисменты и радостные крики не на шутку встревожили Женевьеву. Она подумала, что после такой откровенной сексуальной сцены ее стриптиз может показаться скучным. Сцена по-прежнему была темной, когда к Женевьеве подошел мужчина со списком.

– Дадим зрителям пару минут. Пусть успокоятся, – сказал он. – Потом можно будет выпустить вас. Сначала вас осветит прожектор, а потом зазвучит ваша музыка. Понятно?

– Да, – ответила Женевьева.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – подбодрил он ее.

– Неужели кому-то из зрителей будет интересно смотреть на мой стриптиз после того, что они только что увидели?

– Еще как интересно, можете мне поверить, – засмеялся мужчина. – То, что вытворяли здесь эти болваны, понравилось далеко не всем. И далеко не всех это завело. Вот меня, например, совсем не возбудило. Мне будет гораздо приятнее смотреть на вас.