Саблями крещенные - Богдан Сушинский

Когда, обессилевшие, они улеглись голова к голове, упираясь ногами в противоположные перила «поднебесного ложа», оказалось, что солнце уже давно взошло и мягкое сияние его постепенно поглощает большую часть их спальни. Весь мир представлялся им сейчас таким же благостно светлым, чистым и спокойным, каким было это разбуженное мастером Гутагом утро.

Они ни к чему не стремились. Им ничего не хотелось. Этим двоим было хорошо в их царственном «поднебесном ложе», как бывает хорошо лишь очень счастливым людям.

— Мне не верится, что этот замок переживет нас и что в нашем «поднебесном ложе» когда-нибудь станут нежиться другие влюбленные, — тихо, исповедально произнесла Лили.

— Обидно осознавать, что, кроме тебя, в «поднебесном ложе» может познавать любовь еще кто-либо, — полушутя поддержал ее д’Артаньян. — На всякий случай нам придется разрушить этот дворец. А то и весь замок. Так надежнее.

Лили рассмеялась. А ведь когда-то он всерьез решил, что эта неприступная саксонка вообще не знает, что такое обычный человеческий смех. Сама возможность оказаться когда-либо рядом с ней в постели представлялась несбыточной мечтой деревенского идиота, влюбившегося в случайно проезжавшую мимо принцессу.

Одевшись, д’Артаньян вышел из дворца и, пройдя через крепостной двор, увидел узкие открытые ворота, выводящие на нависающее над рекой плато.

Мастер Гутаг (с которым д’Артаньян познакомился еще вчера) и шестеро его работников уже вовсю трудились над расчисткой места для будущей башни. Фортификатор сам брал разбросанные взрывом плашки и швырял их вниз.

— Сколько понадобится времени, чтобы возвести это сооружение? — спросил его лейтенант.

— Башню баронессы Лили? — уточнил Гутаг. — Постараемся поднять ее за месяц. Да, всего лишь за месяц. Клянусь всеми покровителями фортификаторов, что это будет одна из красивейших башен Германии. Взгляните, на каком берегу ей предстоит возвышаться.

Лейтенант окинул взглядом луг по ту сторону реки, рощу, увенчанную виднеющимся за ней шпилем кирхи, большую заводь с гроздьями лодок у небольших деревенских мостиков-причалов…

— Это хорошо, что баронесса согласилась возвести еще одну башню, — вновь заговорил фортификатор. — Конечно, строительство всегда стоит дорого. Но каждый должен оставить после себя что-то такое, что со временем превратилось бы в легенду о нем. Лично я оставлю «башню Лили».

— Которая станет легендой о мастере Гутаге.

— О легенде придется позаботиться вам, граф. Мастера, настоящие мастера, ни в каких легендах не нуждаются. Вот их легенды, — кивнул в сторону массивной крепостной стены. — Неистребимые, как сама вечность.

— Так вы, оказывается, здесь? — появился в воротах капитан Стомвель. — Граф, нам пора. Мы отдали честь этому замку и его досточтимой хозяйке — баронессе, но… Это я вам говорю, капитан Стомвель.

— А не может ли совершиться чудо, способное задержать нас еще хотя бы на сутки?

— В армии такое чудо называется приказом. Однако у нас совершенно иной приказ, и мы обязаны… Это я вам говорю, капитан Стомвель.

А что может быть убедительнее слов, сказанных самим капитаном Стомвелем?!

Д’Артаньян прощально взглянул на стены, на рощу, крона которой окаймляла недостроенную «башню Фридриха» — обер-мастер Гутаг, взяв грех на душу, решил отложить строительство ее ради возведения «башни Лили», — и грустно вздохнул.

— Ничего, вы еще вернетесь сюда, — уловил его настроение обер-мастер Гутаг. — Первую бутылку вина на смотровой площадке башни мы разопьем вместе с вами.

— Это я вам говорю, капитан Стомвелъ, — охотно поддержал его старый служака.

4

Маркиз томился одиночеством в зале для пиров. Сидя за большим, уставленным едой и напитками столом, он словно бы ждал запаздывающих гостей.

— Прошу, графиня, — поднялся он навстречу де Ляфер. — Пока этого мерзавца будут казнить, мы с вами спокойно предадимся дегустации королевских яств.

— Я присяду чуть позже. Если позволите, казнью пленника займутся мои татары. Поверьте, они великие мастера этого дела.

— Вы окажете мне большую услугу, — оживился маркиз. — Среди моих людей таких мастеров нет. Кроме того, мне не хотелось бы…

Де Норвель осекся на полуслове, но графиня прекрасно поняла его. Сейчас маркиз искал хоть какой-то предлог для того, чтобы отстраниться от казни. Горячечность его прошла, а рассудительность этого человека была неотделима от трусости.

— Мои азиаты сделают так, что приготовление к казни покажется Артуру де Моле страшнее самой казни. А потом еще до полуночи похоронят труп в ближайшем лесу, чтобы к утру мы могли забыть обо всем, что здесь происходило.

— Приказывайте своим азиатам, графиня, приказывайте, — нетерпеливо подбодрил ее маркиз.

Кара-Батыр ждал графиню за дверью. Отведя его чуть в сторону, Диана сказала всего несколько слов по-татарски, опасаясь, как бы кто-нибудь не подслушал их. Прежде чем произнести свое привычное: «Будет выполнено, повелительница», татарин уставился на графиню с широко открытым ртом. Хотя, казалось бы, давно избавился от глупой привычки — удивляться чему бы то ни было, что связано с графиней де Ляфер.

Однако остолбенение его прошло довольно быстро. Кара-Батыр произнес ту единственную фразу, которой от него ждали, и направился к выходу.

— Граф должен орать так, чтобы не только мы слышали его вопли, но и стены замка содрогались.

— Он будет орать, — заверил ее Кара-Батыр.

Стоя у окна, графиня видела, как татары появились из «каменного мешка» в конце двора, возле башни, в котором обычно происходили казни. Кара-Батыр вряд ли мог рассмотреть ее фигуру, однако предусмотрительно поднял вверх руку, давая понять, что у них все готово. Еще через несколько минут они потащили к этому «мешку» Артура де Моле. Услышав его вопль, маркиз тоже приблизился к окну. Вечерние сумерки были еще не настолько густыми, чтобы де Норвель не мог видеть, как граф упирался и пытался вырваться, и слышать, как он проклинал маркиза, его замок и все на свете, а, проклиная, молил о пощаде.

Однако де Норвеля это зрелище уже не интересовало. Оказавшись за спиной у графини, он вдруг почувствовал, что не в состоянии отдалиться от соблазнительного тела парижской красавицы.

— Выйдем-ка, посмотрим, как этот злодей будет принимать смерть…

— Зачем? — потерлась бедром о бедро графиня. И, запрокинув голову, пощекотала де Норвеля кудряшками своих волос. — Кровавые дела предоставим слугам. Мы же с вами должны отпраздновать свое спасение. Люди, побывавшие на краю жизни и заглянувшие в преисподнюю, начинают воспринимать жизнь совершенно по-иному. Разве не так? — почти нежно прошептала она, не замечая, что, обхватив крепкими жилистыми руками, маркиз все сильнее и сильнее прижимает ее к себе, словно пытается поглотить.