Тонкая зелёная линия - Дмитрий Конаныхин

пирамиды немоты, пляшущие спирали, затягивающие воронки, в которые непрерывно соскальзываешь и проваливаешься, как в детском сне, когда растёшь. Нет движения, нет развития – ничего, бесконечное скольжение на краю звукового колодца, в который заглядывает душа. Нет души. Ничего нет. Ты точка. Ты – всё. Точкой ты тождественна миру. Ты соприкасаешься со всем миром – смерть показывает тебе красоту недвижной, беззвучной, непостижимо прекрасной бесконечности. Точкой скользишь по воронке уравнений тёплого хаоса и поёшь последнюю песню вечного экстремума.

Ничто.

Недостижимое, непостижимое, ненужное. Ты. Ни границ, ни обязательств, ни волнений – ничего. Ты сразу везде. Ты всесуща. Всеведающа. Ты – темнота, боль, тишина и чёрный бархат. Ты – точка, и в точке – бесконечность. Тебе не нужно зрение, обоняние, осязание, сострадание. Зачем сострадание, кому сострадать, когда столько оглушающей, растворяющей, покоряющей боли?

Время умерло.

Ни связей, ни событий, ни выдуманного времени. Ничего не происходит. Ничто не заканчивается. Только боль – нестерпимая, разрывающая, убивающая. С чем сравнить столько боли?! Она не проходит, не исчезает, не начинается и не повторяется. Она всегда. Тёплый труп времени разлагается в каждой клеточке чёрного забвения. Ни ужаса, ни страха, ни смерти. Вечное бессмертие смерти.

Хаос боли.

Боль отовсюду и сразу. Боль везде – в точке и в бесконечности, в темноте и в тишине. Невозможно ожидать, невозможно повернуться, встретить, увидеть эту боль, столько боли. Ни укола, ни удара, ни начала, ни перерыва – везде, всюду, во всём – боль. Пульсирует темнота, плещется ничто, гниёт беззвучно каждая чёрная радуга тебя – и всего мира.

Бесконечность корчится в бескрайней вечности.

Чёрное пламя лижет Вселенную, растворяет движение. Ни дрожи, ни спазма, ни судороги – бездна плещется волнами. Кружит тебя водоворотами. Ты – волна. Волей сумасшедшего мучения ты собираешь тишину и поднимаешься приливом. Затапливаешь пустотой смерти. Ты любишь смерть. Невидимое ничто цветёт смертью. Ты дышишь, глотаешь, вдыхаешь, гладишь, скользишь, любишь эту молчащую пустоту.

Ты – пустота.

Нет изъянов. Нет уродства. Нет острых углов, краёв и структур. Нет порядка. Порядок – это замершая воля. Жизнь – это самоусложняющийся порядок. Нет. Не надо. Пожалуйста, не надо. Не надо порядка, не надо воли, не просите. Не нужно больше заставлять меня жить и бороться, я больше не выдержу столько боли. Раствориться, растечься, распасться, сгореть, сгинуть, пропасть-провалиться в пропасть боли, улететь в небытие, не быть.

Равновесие.

Молчание.

Безмыслие. Бессмыслие. Бесконечность.

Я устала. Устала, устала, устала, пожалуйста, не надо. Пощадите. Не мучьте меня. Я больше не могу. Я падаю, пропадаю, распадаюсь. Всей собой растворяюсь в тишине. Забудьте меня.

Прощайте.

Простите.

Спасите…

2

Уже два раза я не родился.

А в третий раз довелось слушать молитву двух ангелов:

– Досчитали! Хором, гады! Выдох! Выдох! Ладонь на ладонь, пальцы в замок. Вот так. Воображаем крест по грудине выше мечевидного отростка. Здесь. Смотреть! Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Ещё! Ещё выдох. Пауза! Раз, два, три, четыре, пять! Ещё! Ещё выдох. Пауза! Руки не отпускать, иначе рёбра раздробите! Раз, два, три, четыре, пять! – полуголый, босой и растрёпанный ангел милосердия зло и упрямо запускал слишком уставшее сердце Зоси Филипповой. – Девочка моя, деточка, дыши! Дыши, Зосечка, дыши! Ну же!

Галя Марунич чётко, размеренно и самозабвенно нажимала на грудь Зоси, наклонялась к губам, делала резкий выдох, второй, опять считала громким шёпотом, не замечая ни своей наготы, ни горячего пота, стекавшего по телу, ни тихого ужаса врачей, старавшихся не оглядываться.

И не сама молитва, и не тихий шёпот и даже не сверкающие глаза ангела мести пугали их, а ржавый топор в руках Таси Завальской. Она стояла в дверях реанимационной и тихо и чётко произносила:

– Боже! Боже правый, Боже милосердный, Боже, Твоя воля, сила и правда. Спаси, Боже! Ни о чём не прошу, только спаси, не дай случиться, Господи…

– Раз, два, три, четыре, пять!

– Господи, Боже милосердный…

– Стас, подними ей ноги, кислород к мозгу!

– Твоя сила и правда…

– Выдох! Выдох! Пауза! Раз, два, три, четыре, пять! Марина, ноль-ноль-пять адреналина.

– Пресвятая Богородица Дева Мария…

– Не получается. Мало. Мало! Женька, за кислородом! Да хоть из-под земли! Мы полчаса продержимся, если надо. Стой! Беги ко мне, подними Василя Захаровича – и в автопарк. Скажи там, что я просила. У сварщиков возьми. Живей! Стас, продолжай! Азбука Сафара: выдох – выдох – обязательно пауза – и пять толчков! И не останавливайся. Марина, вперёд. Я посмотрю, как ребёнок. Тася, брось топор! Поднимай ноги Зосе. Что вздрагиваете, что остановились?! Боитесь, сволочи?! А двух живых людей в морг отвезти?! Сама этим топором порубаю!..

По-стахановски поддерживая друг друга, перепуганная бригада врачей Топоровского родильного отделения уже пять бесконечных минут реанимировала роженицу Филиппову. Никогда они не забудут чудовищного мата, с которым в жизни не повысившая голоса заведующая Топоровским родильным отделением Галина Викентьевна Марунич выбросила из окна дежурки тяжеленный телевизор «Рекорд», и грохота, с которым заслуженный учитель и орденоносец Таисия Тимофеевна Завальская вышибла входную дверь отделения каталкой с телом покойницы. А потом – дрожащая, босая – схватила топор, которым рубила замок мертвецкой, и встала в дверях, пытаясь не впустить Смерть…

– Так! Тася, сестричка, слышишь?! Держись. Не дадим. Стас, раз-два, пауза, раз – два – три – четыре – пять! Получается? Получается! Давай, Стас. Темп, темп, темп! Что, сразу взмок? Вот так. Самому родить легче? Учись! Так. Марина, проверь зрачки! Ну-ка. Ну, зайки, теперь мы всё сделаем! Стасик, держись, теперь ты мотор! Тася, поднимай ноги! Что-то есть… Вот же! Быстрее, Марина! Ну?!

– З… Зр… Господи! Зрачки реагируют, Галина Ви…

– Пульс?! Проверь по сонной артерии. Да не дрожи ты!

– Есть. Есть! Есть пульс! Есть пульс, Галина Викентьевна!

– Что плачешь, дурочка?! Готовься, сейчас ребёнка принимать будем! Вон как заворочался. Полное раскрытие. Пора, пора уже на свет божий. Зося! Зосечка! Зосечка, слышишь меня?! Зосечка, проснись, пожалуйста! Очнись, девочка моя! Деточка! Зося! Тася, растирай ступни! Стас, живее, растирай правую! Быстрее! Зося. Зося… Зося, слышишь меня?! Зося, смотри, смотри на меня! Это тётя Галя, тётя Галя! Узнала?! Зося, смотри на меня, дочка, пожалуйста. Смотри на меня! Зося, солнышко моё, девочка милая, дыши! Дыши. Ну же! Так, моя девочка! Сожми мою руку. Так, теперь чуть сильнее! Зося, постарайся, пожалуйста, постарайся. Зося, ангел мой, не спи! Тася, Стас, ноги – сильнее трите! Марина, беги, глянь, где Женька, может, кислород. Ну, нет, теперь мы заживём, заживём, ребята! Зося, что, что, моя девочка? Зося, это тётя Галя, узнала? Зося!

– В…