Оборотни Его Величества - Алина Илларионова

— Но вы же ему не передадите?

— Нет. Это я хочу просить, чтобы ты передала ему моё предупреждение.

— Зависит от содержания, — осторожно ответила Алесса.

— Разумно, — кивнул собеседник. — Это касается убийства в Университете. Насколько я знаю, Арвиэль расспрашивал следователей о результатах. Так вот пусть держится в стороне, если хоть немного дорожит собственной жизнью.

На сей раз сохранить хладнокровие оказалось сложнее.

— Это угроза?

— Это — благодарность за услугу, оказанную моему знакомому. К тому же, как мастер врачебного дела, я не хочу, чтобы пострадал уникальный экземпляр.

Науми мысленно плюнула. Колдунишки… Говорят о живом существе, как о пробирке с драгоценной кровью.

— Кто может ему угрожать?

— Только собственный юношеский пыл, — многозначительно ухмыльнулся маг.

— Хорошо. Я передам ваши слова благодарности, но сперва ответьте на один вопрос. Если вы так печётесь об Арвиэле, то зачем составили заключение о его невменяемости, из-за которого Ковен отказался рассматривать заявление?

— Не стану отрицать, что я к этому непричастен.

— Но почему?! Значит, Вилль терпел издевательства в СОК напрасно?

— Поверь, пара синяков — меньшее, что могло с ним случиться. Это заключение было единственным способом спасти твоего друга от настоящего безумия. Я знаю Флокса и его методы достаточно хорошо, чтобы быть недовольным сим знакомством. И если я говорю, что он сломил бы даже аватара, значит, так и есть.

Жёстко сказал и веско. Дальнейшие расспросы были бессмысленны. Оставшуюся до дворца дорогу Стайн интересовался здоровьем и настроением «уникального экземпляра», да так ловко, что невольно Алесса выболтала больше, чем стоило бы. Когда девушка уже спустилась с подножки, архимаг придержал её за локоть.

— Ты — не одна, Алесса. Если понадобится помощь или совет, ты всегда можешь обратиться ко мне.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Полно! Люди должны друг другу помогать, иначе в чём смысл общества?

— Уж вы-то знаете, господин Стайн, что я — не человек.

Маг как-то странно усмехнулся и, подавшись вперёд, прошептал:

— А ты никогда не задумывалась, почему в Неверре пять свободных рас, а Созидателей только четыре?

Прежде чем Алесса успела не то, что ответить, а хотя бы осмыслить услышанное, Стайн крикнул кучеру, и карета полетела в ночь. Внезапно девушка поняла: архимаг знает об её происхождении, и наверняка не только он. Шантэль — точно, иначе не стал бы обращаться к простой знахарке «л’лэарди». А кто ещё? И что означают последние слова Стайна? Неужели…

Неспроста один из могущественнейших людей Империи предлагал свою помощь, ох, неспроста…

Первым, кого Алесса встретила во дворце, оказался остроухий л’лэрд, правда, вместо того, чтобы, глядя на звёзды, сочинять поэму возлюбленной, он отчитывал двоих гвардейцев. Дождавшись, когда приунывшие парни разойдутся, науми подкралась к эльфу.

— Поздравляю, Шантэль, лопух пользуется успехом!

— Какой лопух? — не понял л’лэрд.

— Да ваш же! Триш с него глаз не сводит!

Любопытная кошка всего лишь хотела узнать название цветка, но неожиданно Шантэль обиделся и поджал губы.

— Сами вы «лопух», л’лэарди! Да будет вам известно, это — уникальная разновидность шиповника, и в цветочной лавке его не купишь.

С тем задрал нос, развернулся и пошёл прочь, а Алесса смотрела ему в спину, смотрела… и вдруг расхохоталась. Конечно, шиповник! А что ещё может подарить девушке честолюбивый эльф по прозвищу Шип! Значит, если «ривенэа» — это река, то фамилия Тирриашаль’д’ривен переводится как «шиповник на побережье». Ну, зазнайка!

К слову, зазнайка в ответ на хохот и ухом не дрогнул.

Арвиэль залетел вечером, причём, в буквальном смысле залетел. На стук в окно науми оторвала взгляд от книги и ахнула. В ночи, заваливаясь на оба крыла попеременно, мотылялось нечто маловразумительное с задранным левым ухом, а правым, поникшим как у дворняги. Из пасти алым лоскутом трепыхался свешенный набок язык; в протянутой лапе красовалась чугунная роза, явно выломанная из чьей-то ограды. Девушка поскорей запустила недоразумение в спальню. Тормозил Вилль эффектно — об стену, но розы не выпустил. Поднимался уже на две ноги. Правда, тут же рухнул.

— Вот горе луковое, — погладив его по голове, вздохнула Алесса: даже стоя на коленях, Вилль держался лишь за счёт того, что упирался лбом ей в живот. Ощутимо так упирался. — Раздевайся.

— З-зачем?

— Сечь тебя буду за пьянство!

— З-заслужил.

Аватар проворно скинул мундир с рубахой и ничком растянулся на полу.

— Эй-эй, я пошутила!

— П-побей меня, — парень с трудом поднялся на четвереньки, — тока цыточек возьми.

Вздохнув, Алесса отобрала розу.

— Ложись уж, пьянчужка мой залётный.

— Твой… — Вилль боднул колени девушки. — Навсегда…

— Воды… Флёна, воды-ы…

— На вот, пей, — ворчливо отвечала служанка.

Нашарив ручку кружки, несчастный сделал несколько жадных глотков, прежде чем сообразил, что пьёт не воду.

— Что это, Флёнушка?

— Что, что… Рассол… Флё-онушка?!!

Вилль с трудом разлепил свинцовые веки, но тут же снова зажмурился. Увиденное не прибавляло оптимизма в это гнусное утро: над кроватью, уперев руки в бока, нависала Повелительница. Радужки полыхали яростной зеленью, ноздри раздувались, из ушей клубился дым. Жуть! Вилль всё же рискнул приоткрыть глаз и констатировал, что никакого дыма, конечно, нет, а просто утренние серебристые лучи ореолом окружили голову. Ой-ё-о-о…

Стоп.

— А что ты здесь делаешь?

— Живу по твоей милости!

Вернув кружку, Вилль затравленно оглядел незнакомую обстановку.

— Э-э-э… Что я здесь делаю?

— Дрых. Теперь проснулся! Посреди ночи разве что не с крыла высадил окно и вломился в опочивальню порядочной девушки, да не абы как, а с цветами! — Алесса кивнула на подоконник, где в одном из глиняных «наследий культуры» благоухала чугунным цветом выломанная откуда-то роза. — Серенаду пытался спеть, да я гитару отобрала!

— О-о-о… А… чем ещё мы тут занимались?

— О-о-о!!! — кошка мечтательно закатила глаза. Вилль торопливо ощупал себя под одеялом. Рубашки нет, но штаны на месте, хоть и без ремня.

— Алесса, пожалуйста…

— Развлекались каждый по-своему! — науми рявкнула так, что гвардеец подпрыгнул. — Ты храпел как сапожник в моей постели, а я под эти «песни» не могла уснуть на кушетке! Ты вообще на похоронах был или на свадьбе гулял?!