Беспредел - Игорь Бунич

Федору Басманову, например, было оказано высокое доверие лично отрубить голову своему отцу Алексею Басманову, что сын выполнил с большой охотой, после чего был посажен на кол. Иван Васильевич сокрушенно покачивал головой: убить родного отца! За такое только на кол, ибо отдавать преступные приказы — это одно, а выполнять их - это совсем другое.

Тела казненных лежали несколько дней, терзаемые собаками. Жены казненных, подвергнувшись предварительному изнасилованию и поруганию, были утоплены на следующий день. Впрочем, и тут был индивидуальный подход. Например, жена Фунникова — молодая и красивая женщина, приходившаяся сестрой казненному князю Вяземскому, была посажена верхом на натянутую между столбов веревку и протащена промежностью по этой веревке взад и вперед несколько раз, а затем брошена умирать.

Итак, мы увидели, как царь Иоанн IV Васильевич, захватив инициативу в войне, вел ее с большим успехом. Война бушевала, как и положено, по вертикали и по горизонтали.

По вертикали она пожрала пять жен царя, двух его сыновей и (фактически всех государственных и общественных деятелей из ближайшего окружения Иоанна Васильевича, спровадив и его самого в могилу в возрасте 54- х лет.

По горизонтали своими жизнями платили сотни тысяч людей. Страну потрясали неурожаи, эпидемии, повсюду царили нищета и уныние. Люди гибли от голода и мороза. Пустели города, зарастали чертополохом поля, ветер свистел над пустыми селами. Казалось бы, страна мертва. А вовсе нет. Она жила, строила храмы, отливала чудовищные пушки и огромные колокола и, что самое интересное, вела беспрерывные внешние войны. Это интересно, но совсем не удивительно. Внешняя война входила в методику, являлась одним из лучших средств понижения напряжения в войне внутренней и истребления своего ненавистного населения руками противника. Еще тогда военные специалисты обратили внимание, что в войнах Россия не столько преследовала какие-то конкретные политические пли территориальные цели, сколько истребляет собственный народ. А народ, плохо организованный и не имеющий даже потенциальных вождей, поскольку такие истреблялись в первую очередь, разбегался куда глаза глядят. А поскольку уже и тогда западная граница очень строго охранялась да еще была преграждена многокилометровыми засеками, то бежали в основном на юг и на восток. А власть Московская медленно шла за ними, дойдя постепенно до Тихого океана, перемахнула через него на Аляску и Командоры, расширяя территорию, которая автоматически превращалась в театр военных действий. Отношение к собственной армии также было хрестоматийно: 2300 военнопленных, отпущенных Баторием, были казнены до единого человека. Истреблялись и взятые в плен ливонцы и поляки. Их топили в реках, травили медведями, забивали палками и вешали. Но страна жила!

Характерно, что в царствование Ивана Грозного в стране не отмечено ни одного организованного выступления против властей, прочно захвативших инициативу в войне. Территория державы утроилась за счет завоевания Казанского ханства и Сибири. Великий государь, как любил называть Иоанна IV товарищ Сталин, великолепно продемонстрировал всем своим преемникам метод, с помощью которого в такой стране, как Россия, можно поддерживать государственный порядок.

Но далеко не каждому этот метод был по плечу. Знать метод и уметь его выполнять — вещи очень разные.

Завершалось шестое столетие существования Русского государства. Шесть столетий непрерывных войн. Во что же уже тогда был превращен человек, которого назвали русским?

Власть и богатство находились в руках немногочисленной элиты. Народ жил в ужасающей нищете. Ремесла и торговля в течение этого времени сделали несколько попыток заявить о себе, но подавлялись методами, о которых мы писали выше. Даже городское население, как бы числясь "свободным", представляло из себя жалкое зрелище. "Иначе и быть не могло, — отмечает историк, — при больших налогах и обременительных повинностях, вынуждаемых продолжительными войнами, при свирепствах власти и произволе царских слуг. Вообще в Московском государстве устроено все было так, что богатела только царская казна, да еще те, кто так или иначе был при казне и пользовался ею. Неудивительно, что иноземцы удивлялись изобилию царских сокровищ, и в то же время замечали крайнюю нищету народа. Столица царства наружным видом соответствовала такому порядку вещей. Иноземца, въезжавшего в нее, поражала противоположность, с одной стороны, позолоченных верхов кремлевских церквей и царских теремов, с другой — кучи курных изб посадских людишек и жалкий грязный вид их хозяев. Русский человек, если имел достаток, то старался казаться беднее, чем был, боялся пускать свои денежки в оборот, чтобы, разбогатев, не сделаться предметом доноса и не подвергнуться царской опале, за которую следовало отобрание всего его достояния "на государя” и нищета его семьи. Поэтому он прятал деньги где-нибудь в монастыре или закапывал в землю, держал под замком в сундуках вышитые золотом кафтаны и охабни, собольи шубы и серебряные чарки, а сам ходил в грязной потертой однорядке и ел кое-что из деревянной посуды. Неуверенность в безопасности, постоянная боязнь тайных врагов, страх грозы, каждую минуту готовой ударить на него сверху, подавляли в нем стремление к улучшению своей жизни, к изящной обстановке, к правильному труду, к умственной работе. Русский человек жил как попало; подвергаясь всегда опасности быть ограбленным, обманутым, предательски погубленным, он и сам... также обманывал, грабил, где мог поживлялся за счет ближнего ради средств к своему, всегда непрочному, существованию. От этого русский человек отличался в домашней жизни неопрятностью, в труде — ленью, в отношениях с людьми — лживостью, коварством и бессердечностью.

Народной памятью жители оккупированной страны мечтали о старой жизни, подробности которой за шесть веков сохранялись только в песнях и плачах, за публичное исполнение которых полагалась смертная казнь.

Легенды, плачи и былины трансформировались в мечту о своем, народном царе. Народ не сдался и не смирился. Он ждал своего часа, чтобы перейти в контрнаступление и перехватить инициативу в навязанной ему войне.

Сменивший Иоанна на престоле его сын Феодор не был способен применять методы, доведенные до совершенства его покойным родителем. Вступив на царство, он отворил темницы, помиловал всех осужденных и даже заикнулся о том, что нельзя ли как-то облегчить участь доведенного до животного состояния народа. И, естественно, сразу же прослыл слабоумным и неспособным к управлению. Смута началась мгновенно, поскольку из-за доброго слабовольного царя правительство чуть было не упустило инициативу в войне. Мгновенно создалась партия, требующая замены Федора его сводным братом Дмитрием — сыном Ивана Грозного от седьмой жены — Марии Нагой. Положение спас Борис Годунов, прошедший великолепную школу во времена Ивана Грозного и не привыкший миндальничать в подобных ситуациях. Тем более что женой царя Федора была его родная сестра Ирина, а его собственная жена дочерью Малюты Скуратова. Уже тогда высшие представители государственной элиты, включая членов царской семьи, не считали зазорным родниться с верхушкой государственной безопасности.

Годунов действовал стремительно. Уже на следующий день после смерти Ивана Грозного все Нагие — родственники царевича Дмитрия по матери — были арестованы. Были арестованы и многие другие, которых "жаловал" покойный царь.

"Дома их разорили, поместья и вотчины раздали в раздачу", то есть конфисковали. Москва волновалась, инстинктом чувствуя, что новое правительство при всей своей свирепости все-таки не сможет действовать методами Ивана Грозного.

В столицу срочно были введены войска. На ключевых площадях были установлены пушки, жерла которых мрачно смотрели на узкие улочки Белокаменной, готовые разорвать картечью любую толпу.

Царевича Дмитрия с матерью от греха подальше выслали в Углич. Сторонник Дмитрия честолюбивый авантюрист Богдан Бельский забаррикадировался в Кремле, рассылая листовки об узурпации власти. Его немедленно обвинили в убийстве Ивана Грозного, в намерении убить царя Федора и в желании самому забраться на Московский престол. К Кремлю подтягивалась артиллерия правительственных сил. Стихийно возникшая армия из скитавшихся по лесам беглых и обездоленных прошлого царствования, которых историки, возможно, и с полным основанием именуют "чернью", двинулась на Москву, на ходу организовываясь в полувоенные формирования. К ней на соединение двинулось рязанское ополчение во главе с представителями выродившейся местной аристократии в лице Ляпуновых и Кикиных.

Стихийная армия якобы для зашиты "законного" правительства ворвалась в столицу, переманив на свою сторону и часть армейских подразделений (ратных людей).