Мы – мутанты - Александр Шакилов

Лишь однажды, спеша по следу, Резак отвлекся на человека. Этот взъерошенный вспотевший мужчина, облизывающий губы и мерзко причмокивающий, с фотоаппаратом наперевес, посмел встать на пути у охотника.

– Наконец-то Севастополь! – выкрикнул человечишка, глядя на свою смерть и в упор не видя ее. – Ну наконец-то!

Ленивым движением Резак рассек когтями глотку чистокровного. Мужчина уронил дорогую камеру, объектив треснул, посыпалось стекло. Все еще радостно улыбаясь, мертвец схватился за горло, будто это могло остановить извергающийся в невесомость алый фонтан. А перед тем, как сердце его остановилось, он все-таки увидел Резака, – в глазах появилось понимание, – но испугаться, уже не успел.

И вот тогда зазвонил колокол.

Его звон, льющийся из динамиков, встревожил Резака. Он замер, по всему его телу встопорщились волосы, по спине прошла волна озноба, все мышцы напряглись. Колокольный звон разбудил в прирожденном убийце дремавшие до этого момента инстинкты.

В следующий миг Резак сорвался с места.

Он понял, куда направился Край.

Враг вот-вот достигнет Истока, о котором знал каждый ребенок Полигона, – когда там еще рождались дети, – хотя взрослые, рожденные по ту сторону Стены, никому об этом не рассказывали, потому что сами не знали!

Прилагая неимоверные усилия, чтобы скоординировать в невесомости свои движения, Резак скрипел зубами от злости на собственные приборы, вживленные под кожу, – они все еще отказывались служить хозяину, хотя сейчас их помощь была бы очень кстати!

Потому что запах врага усилился настолько, что Резаку даже захотелось зажать нос пальцами.

Отворились пожарные ящики, вытолкнув наружу элементы противоаварийного оборудования: огнетушители, противогазы и ключи закрытия люков. О том, что именно такие ключи, а не какие-то другие, я узнал, когда Фарт потащил меня дальше, затворив за нами переборку между блоками.

В динамиках загремело сначала по-русски, потом дубль по-английски: «Пожарная тревога! Объявляется всеобщая эвакуация! Повторяю! Это не тренировка! Всеобщая эвакуация!..»

Похоже, моя невинная шалость со спичками, то есть с ТП-82, обернулась настоящей катастрофой для МКС. Что ж, я такой, я могу. Надеюсь, никто не пострадает. В любом случае я уже помешал сбросить на планету очередную порцию чужого мусора, потому что даже биоробот не попрет трубопровод-кишку через бушующее пламя.

Мы мчались вперед, к телепорту, и за спинами у нас закрывались переборки отсеков – Фарт по привычке герметизировал станцию так, чтобы защитить блоки от огня. Как по мне, напрасная трата времени. Все равно обратной дороги нам нет, да и нас самих, считайте, тоже нет. Просто надо успеть выполнить задуманное до того, как пламя доберется до нас.

– Мы почти уже на месте! – бодро отрапортовал Фарт.

И тут погас свет, отключились все приборы, вырубились вентиляторы. Гул, который сопровождал нас все время на МКС, пропал. Наступила полная тишина. И она тут же стала невыносимо давить на уши. Мы посреди космоса в жестянке, которая приказала долго жить!

Я вдруг отчетливо представил, как астронавты покидают американский сегмент МКС и перебираются к российским космонавтам, чтобы занять свои места в «Союзах», потому что собственного средства спасения экипажа в чрезвычайной ситуации у них нет.

Вместе с имперцами они задраивают все люки, убирают воздуховоды и, живо собрав самое необходимое, надевают скафандры. Кое-кто даже откровенно радуется спешной эвакуации: как это здорово, побыстрее домой попадем, а то кое-кто тут уже пять месяцев торчит, сил больше нет, хочется по травке походить, жену обнять. Его тут же окорачивают, что, мол, хрен тебе, а не травка, сначала походишь в противоперегрузочном костюмчике, потом запрут тебя на реабилитационную базу имени Юрия Гагарина, и кучу отчетов писать придется, объясняя, с чего это вдруг на борту начался пожар…

Картинка была такой отчетливой, будто я сам был там, среди этих мужчин и женщин, деловито действовавших в критической ситуации.

А пока я галлюцинировал, мы на ощупь – освещение-то приказало долго жить – пробрались-таки в блок, который никак не мог быть сделан на Земле, хоть к нему с двух сторон и были пристыкованы – для маскировки, видимо, – самые обычные блоки.

Во-первых, – и это главное! – там, куда мы попали, была гравитация! Мы могли передвигаться, как нормальные люди! Во-вторых, тут было светло и неожиданно просторно: блок в разы превышал размерами самый большой из тех, через которые мы проследовали. В-третьих, блок отделялся от прочей станции полупрозрачной мембраной, которая легко подалась – прорвалась! – под напором наших тел, плотно, без зазоров облепив нас, а потом сомкнулась за нами, будто никакого разрыва не было. В-четвертых, тут было тяжело дышать – обычной температуры, как и на всей МКС, воздух обжигал легкие. В нем какие-то примеси, не имеющие запаха, что ли?

Так-с, мне надоело считать, поэтому дальше просто рассказываю, как и что выглядело в блоке, куда меня привел Фарт. Поверхности блока будто выложены мелкой, при этом еще и чешуйчатой, то ли керамической, то ли резиновой плиткой. Чешуйки по-разному отражали свет, стоило только сместиться и взглянуть под другим углом, так что помещение могло быть и бронзовым, и золотистым, и ярко-оранжевым. Я шел – шел! – по нему, с восхищением и тревогой наблюдая за цветовыми метаморфозами. Формой же блок больше всего напоминал бублик, только без дырки. Там, где у бублика должно быть пустое место, в блоке, куда мы попали, «вверху» и «внизу» располагалось нагромождение то ли оборудования, то ли внушительных наростов неведомой мне формы жизни, причем наросты эти образовывали внизу правильный треугольник, а вверху – овал.

Эти геометрические фигуры соединялись между собой чем-то вроде постоянно струящегося в одном направлении потока воды, циркулирующего вдоль всего огороженного им периметра, сверкающего лиловым светом. Сквозь поток этот отлично было видно бурление тысяч контейнеров-яиц внутри, но если пузырьки воздуха в кипящей воде устремляются вверх, то в телепорте – а «геометрия» с лиловым покровом, несомненно, являлась телепортом – движение яиц было хаотичным. По крайней мере, моими органами чувств установить хоть какую-нибудь закономерность не получалось. Зато у меня прошли тошнота и головная боль!

Целебное место!

Вот бы еще дышалось тут полегче, а то в груди ощущения не из приятных…

– Мы смогли! Мы добрались! – Фарт обрадовался, как мальчишка, глядя на телепорт, переполненный яйцами с приборами. Он, кажется, готов был запрыгать по полу на одной ножке, хлопая при этом в ладоши, но еще не отошел от невесомости, в которой такие проявления чувств невозможны. – Макс, мы отправим «Гремлин» тем, кто сбрасывает на Землю отходы своей жизнедеятельности! Не зря ведь я всю дорогу тащил эти чертовы баллоны! Мы вскроем их, ну или что там надо с ними делать, тебе видней, и поместим в телепорт, и пришельцы, постепенно превращающие человечество в мутантов… Они ответят нам за все!