Ловец душ - Аарон Дембски-Боуден

Повелитель Ночи чувствовал, что убийца стала медлительней. Ее реакции потеряли прежнюю остроту, а сердце билось куда чаще, чем во дворце. Ассасина ослабила погоня и недавний бой.

Но М'Шин прикончит его прежде, чем двойное сердце Астартес отмерит два удара, — если попытаться ее удержать. Все в этом создании было заточено для убийства, и убийства куда более тонкого и искусного, чем грубая эффективность Астартес. Он был воином, а она — профессиональным киллером. Его создали для войны. Ее — только для убийства.

Астартес начал действовать в ту же секунду, когда его пальцы сомкнулись на горле ассасина.

Однако воин не стал душить противницу. Ее доспехи из драгоценной синтеплоти легко защитили бы от такой травмы. Вместо этого он подтащил ее ближе, собираясь ударить шлемом в лицо. Ошибка. Ассасин откинула голову, как змея перед броском. Проклятие, ну и скорость.

Талос почувствовал, как ассасин поднимает кулак, собираясь выпустить на волю скрытую в кольцах смерть. Каждое кольцо было оружием неизвестной конфигурации. Астартес не стал терять времени.

Плюнув в лицо убийце, он отшвырнул ее прочь.

М'Шин не кричала уже много лет.

Дело не в боли и даже не в неожиданности. Но это не было похоже на чистый удар клинка — нет, кислота выжигала глаза. Никогда прежде боль не захлестывала ее разум целиком, гася все прочие чувства. И, даже корчась от боли, она представила, как проклятый Повелитель Ночи топчется там в своем уродском доспехе, смеясь над ее беспомощностью.

И ассасин была совершенно права. Стоя во мраке, Талос наслаждался криками. Но еще слаще оказалось чуть слышное шипение кислоты, разъедавшей ее прекрасные голубые глаза.

Задыхаясь и не видя ничего, кроме белого обжигающего огня, ассасин подавила боль. Вспомнив свои тренировки, она использовала плотские мучения как фокус для концентрации. И тогда сквозь шипение собственных растворяющихся глаз М'Шин уловила гудение брони.

Он должен умереть. Он должен умереть немедленно.

И М'Шин прыгнула на Астартес, чтобы это жгучее желание стало явью.

Талос стрелял в пол. Взрывы болтерных снарядов наполнили помещение мостика грохотом, маскируя шум движений. Оглянувшись на ассасина, он увидел, как та дерется с пустотой. Удары ногами и мечом, направленные на слабые точки брони, были бы смертоносны — не будь совершенно бесполезны. Талос уже перебрался на другой конец мостика, не прекращая стрельбы.

Оглушенная и потерявшая ориентацию, М'Шин остановилась. Замерев в напряженной позе, она пыталась вычленить шум брони из грохота разрывов.

Повелитель Ночи выстрелил еще раз, уже в ее направлении. Как и во дворце, ассасин с легкостью отклонилась, и снаряд прошел мимо.

Талос выдохнул проклятие. Это сработало. Ассасин повернулась к нему лицом и сорвалась с места.

Свободной рукой он ударил по шлему.

Повелитель Ночи был глупцом.

Каждый рикошетивший от пола снаряд выдавал начальную точку траектории. Это требовало максимальной концентрации, а М'Шин все еще боролась с жестокой болью. Вот почему почти четыре секунды у нее ушло на то, чтобы вычислить его местоположение, — вечность по меркам Каллидус.

Снаряд с воем помчался в ее направлении. Это только подтвердило глупость Астартес. Даже вслепую она легко увернулась.

Новый звук прорезал свист летящих мимо цели снарядов. Звук, который она слышала прежде лишь однажды. Его голос, произносящий два слова:

— Охотничье зрение.

Если бы ее удары достигли цели, он был бы мертв. Талос понимал это с холодной определенностью.

Ассасины из священных имперских храмов уже стали легендой в юном Империуме. Ее уцелевшая рука, твердая как сталь, беспощадным клинком вонзилась бы в сочленения доспеха, сминая нервы и, возможно, даже круша мощные кости Астартес. Смерть последовала бы через несколько секунд. Та боль, что он ей причинил, была бы отмщена десятикратно.

Однако ни один из ударов так и не достиг цели, потому что ассасин не ударила. Когда размытое тепловое пятно метнулось к нему, уклоняясь от каждого выпущенного им снаряда, Талос втянул в тройные легкие пропитанный запахом крови воздух.

С грохотом первого громового раската надвигающейся бури он выплеснул свою ненависть в крике.

В ассасинах Храма Каллидус инстинкты и выучка слились в один совершенный сплав. Это согласие разлетелось на куски, когда М'Шин потеряла не только зрение, но и слух. Крик Астартес поразил ее с силой и быстротой кулачного удара. Голову пронзила оглушительная и слепящая боль, а затем обрушилась тишина.

М'Шин не знала, продолжает ли Повелитель Ночи кричать или замолчал, тешась своей победой. Чувства ничего не подсказывали. Она ощущала лишь дрожь воздуха от движений врага и пролетающих мимо снарядов.

Оглушенная, ослепленная, с клинком, забравшим жизнь бога, в руке, она развернулась на бегу и прыгнула туда, где, по ее расчетам, должен был находиться Астартес.

Расчет М'Шин, как и всегда, оказался верным.

Талос сжимал ее со всей нежностью любовника.

— Отец рассказал мне об этой ночи, — шепнул он убийце. — И я ему не поверил. Я не мог поверить, что однажды нарушу его приказ, — до тех пор, пока не пришла ты и не отняла его у нас.

М'Шин не слышала слов Астартес. Ей не суждено было услышать больше ничего в жизни, которой и осталось-то всего несколько секунд. Ассасин выронила меч. Обтянутые перчаткой пальцы разжались почти против воли, и тяжелый клинок стукнулся о ее ногу.

Ослабевшие руки не двигались. Дрожащие пальцы не желали сгибаться и активировать спрятанное в кольцах оружие. Анестетики скручивали спазмами ее тело, но не оказывали никакого эффекта. Живот охватил огонь. Боль была даже сильнее той, что обосновалась в опустевших глазницах. Что-то твердое и холодное ударило ниже ребер и пронзило тело.

М'Шин угадала, что это. Цепной меч Повелителя Ночи. Он насадил ее на свой меч.

Небольшой угасающей частью сознания ассасин попыталась оценить повреждения — однако прямой и грубый человеческий разум возобладал над боевыми наркотиками и беспощадной выучкой. Она умирала. Она будет мертва через пару мгновений.

— Богоубийца, — выдохнула она, не слыша собственных слов. — Так… запомнят… меня.

Талос сморгнул с глаз жгучие слезы. Большим пальцем он нащупал активационную руну меча.

«Угроза, угроза, угроза». Талос мигнул, убирая с экрана мерцающие руны тревоги, — и на багрово-красном поле не осталось ничего, кроме скрытого маской лица ассасина и ее пустых кровоточащих глазниц.

«Ave Dominus Nox», — прошептал он и включил цепной меч.

Следующие шестнадцать часов Талос дрейфовал в пустоте. Он занял одну из абордажных капсул, брошенных первой ротой. В абсолютной тишине собеседниками Повелителя Ночи были лишь горе и чувство удовлетворенной мести. Они отлично помогли скоротать время.

Когда капсулу подняли на борт «Завета крови», вернувшегося за уцелевшими товарищами и добычей, Талос все еще сидел в одном из кресел. На его доспехах запеклась кровь.

Люки распахнулись, и за ними Талос увидел знакомый ангар правого борта.

Там его ждали воины Первого Когтя, держа оружие на изготовку.

— Она мертва, — сказал Талос и устало поднялся с кресла.

В зубьях его цепного меча застряли клочки мяса и обломки кости. Перед тем как покинуть корабль, Астартес изрубил М'Шин в куски, вымещая на трупе горькое разочарование. В темноте мостика смертные члены команды, пережившие бойню, отчетливо слышали все. Воображение дорисовало остальное.

— Талос…

Капитан Малкарион, военный теоретик, медленно приблизился.

— Брат…

Талос так же медленно поднял голову.

— Она убила нашего отца, — проговорил он в потрескивающий вокс.

— Я знаю, брат. Все мы знаем. Пойдем. Нам надо… разобраться с последствиями.

— Призрак сказал, что я это сделаю.

Талос бросил взгляд на покрытый запекшейся кровью клинок.

— Я ему не поверил. Не верил до тех пор, пока не ощутил то зло, что она принесла с собой в наш дворец.

— Все кончено, — вздохнул Малкарион. — Идем, Талос.

— Это никогда не кончится.

Талос с грохотом швырнул меч на палубу.

— Но теперь по крайней мере я знаю, почему он дал мне такое имя. «Одна душа, — сказал он. — Ты бросишься в погоню за этой единственной сверкающей душой, когда все остальные откажутся от мести».

— Брат, идем…

— Если тронешь меня, Малкарион, ты умрешь следующим. Оставь меня. Я иду к себе. Мне надо… подумать.

Талос оставил меч на полу. Примус подберет его.

— Как хочешь, Ловец Душ, — сказал капитан.

Талос хмыкнул в ответ. Смешок отдавал горечью.

— Ловец Душ. Что ж, думаю, я смогу к этому привыкнуть.