Ганнибал. Роман о Карфагене - Гисперт Хаафс

Сумерки уже затянули город темно-синей паутиной, когда Бостар наконец вошел в банк. Антигон встретил его в просторной прихожей. Кроме них, в здании никого не было. Грек, видя, что никаких особых дел сегодня не предвидится, два часа назад разрешил всем служителям уйти домой. Бостара можно было ни о чем не расспрашивать. Его пепельно-серое лицо с ввалившимися щеками и потухшими глазами было красноречивее всяких слов.

— Война, — не спросил, а скорее утвердительно произнес Антигон.

— Им ничего другого и не нужно, — Бостар тяжело вздохнул и рухнул на сиденье.

— Рассказывай.

— А чего тут рассказывать! Римляне вошли внутрь с таким видом, будто им здесь уже все принадлежит. Суффеты из вежливости воззвали также к римским богам. И тут началось. Квинт Фабий, Марк Ливий, Луций Эмилий, Гай Лициний и Квинт Бэбий сорвали все попытки вести переговоры в обычной уважительной манере. После открытия заседания Фабий встал и холодным, равнодушным тоном спросил, давал ли Большой Совет свое согласие на осаду Ганнибалом Сагунта.

Бостар довольно похоже изображал надменного, недалекого римлянина. Он то набирал в грудь воздуха так, что жилы толстыми жгутами вздувались на шее, то вдруг втягивал голову между плеч, то, наоборот, вскидывал подбородок и презрительно поджимал губы.

Требование о выдаче Ганнибала поддержал только Ганнон Великий. Он долго разглагольствовал о мире и дружбе и не только предложил заключить союз с Римом, но и намекнул, что в качестве первого шага можно было бы вместе пойти походом на Ганнибала. Это вызвало такую бурю возмущения, что Ганнон поспешил сойти с возвышения для ораторов и больше ни разу не брал слова.

— Когда воцарилось спокойствие, Бомилькар спросил: «Если уж мы зашли далеко, то лучше оставим разговоры о Ганнибале, Заканте и Ибере. Скажите, что вам на самом деле нужно?» И тогда, представляешь, Тигго, Фабий подобрал полу своей тоги так, что получилось небольшое углубление, и сказал: «Здесь у меня война и мир. Выбирайте». Один из приверженцев Ганнона клокочущим от ярости голосом закричал: «Дай нам то, без чего ты сможешь обойтись!»

— И что же он готов с легким сердцем отдать? — в голосе Антигона прозвучала нескрываемая тревога.

— Конечно, мир, — сокрушенно вздохнул Бостар и потер слезящиеся глаза. — Но он его нам никогда не даст. Поэтому Фабий несколько минут стоял с глупым видом.

— А потом?

— Потом настал черед Бомилькара, — Бостар тряхнул головой, отгоняя усталость. — Поверь, это был величайший день в его жизни. Он встал, величавый, как статуя, и произнес следующую речь: «Хочу напомнить, что в отличие от римлян Карт-Хадашт соблюдает договор. Мы не разбойники и опять же в отличие от вас не берем чужое. Думаю, что Рим уже давно решил забрать у нас все, оставив лишь то, что содержится в твоем углублении, то есть воздух. Говори же, что собираешься нам дать». Римлянин распустил тогу и заявил: «Войну!» Что же теперь будет, мой старый друг?

— Давай посмотрим, что предпримут римляне, — ободряюще проговорил Антигон. — Надеюсь, наш стратег тоже что-нибудь придумает.

Выстроенная заново цитадель Заканты была гораздо мощнее прежней. Ее высокие крутые стены напоминали обрывы в здешних горах, а двойные ворота позволяли отбить натиск вражеских воинов, даже если бы те сумели прорваться внутрь надвратной башни. Антигон нырнул в широкий темный вход, прошел под аркой, сложенной из больших квадратных кирпичей, и приблизился к высоким, стоявшим в глубине между двумя сходившимися под углом стенами главным воротам.

Вышедшие из караульни солдаты знали его и беспрекословно раздвинули окованные медью створы.

Понуро стоявшие в просторном квадратном дворе заложники из знатных иберийских семей не обратили на грека ни малейшего внимания. Огромный ливиец, стороживший вход в цитадель, даже не посмотрел в его сторону.

Из окон зала открывался изумительный вид на равнину, раскинувшуюся вдоль побережья севернее города. Ее украшали кажущиеся разноцветными точками плодовые деревья и костры, красными языками окрасившие в багровый цвет низко плывущие облака. К крепости медленно приближалась группа всадников и груженых повозок.

Постепенно зал заполнили все участники военного совета. Задолго до прихода Антигона в цитадели уже собрались Ганнибал, Гадзрубал, Магон и ее молодой начальник Бостар. Среди многих незнакомых или полузнакомых лиц грек узнал предводителей конницы Муттина, Магарбала и Гамилькона, славившегося своей силой Ганнибала Мономаха, Созила, заведующего снабжением седоволосого Гадзрубала, а также посланцев старейшин Миркана и Бармакара. К удивлению Антигона, здесь присутствовал также его сын Мемнон, с которым он два дня назад пышно отпраздновал встречу.

Ганнибал, как обычно одетый в светлый хитон и окованный бронзой кожаный панцирь, громко хлопнул в ладоши, и шум голосов сразу же затих.

— Теперь мы знаем о намерениях римлян! И этим мы обязаны им! — стратег показан на робко жавшихся к стене грека и двоих галлов. — Консул Публий Корнелий Сципион направится в Иберию, консул Тиберий Семпроний Лонгин — в Ливию, которую в Риме называют Африкой.

Он сделал долгую паузу, поочередно вглядываясь в глаза собравшихся, и подчеркнуто сухо продолжил:

— У Корнелия около тридцати тысяч воинов и шестьдесят кораблей, у Семпрония столько же легионеров, но кораблей вдвое больше. Нужны объяснения?

— Лилибей, — в устах престарелого Бармакара это слово звучало как проклятие.

— Да, друзья, Лилибей, — Ганнибал чуть улыбнулся и положил руку на рукоять неизменно торчащего из-за пояса британского меча. — Эту крепость построили и защитили именно мы. Там превосходная гавань и хорошо укрепленные стены. Но главное, оттуда можно за три дня достичь Карт-Хадашта.

— А где мы нанесем удар, стратег? — Ганнибал Мономах нетерпеливо вытянул руку. — Может, стоит встретить их в Ливии?

— Мы не успеем перебросить туда достаточное количество войск, — помедлив, ответил Ганнибал. — Нам не хватает кораблей. Если бы члены Совета отличались не только бережливостью, но еще и проницательностью…

— Так что же делать? — Здоровяк нетерпеливо повел мощными покатыми плечами.

— А что ты предлагаешь? — Ганнибал поправил напоминавший котелок шлем, — Плыть в Ливию? Или добираться под водой до Массалии?

Все взоры устремились на стратега. Сердце Антигона бешено запрыгало, в висках забилась кровь.

Ганнибал склонился над картой, представлявшей собой множество листов папируса, прикрепленных к нескольким сшитым друг с другом звериным шкурам. На нее были подробно и точно нанесены страны, города, расположенные не только на всем побережье Внутреннего моря. Антигон с удовлетворением отметил, что рисовальщики не забыли даже британский остров Вектис. В глазах рябило от названий рек, гор и племен Иберии и Галлии, подвластных Массалии земель с их такими желанными и недоступными дорогами, протянувшимися вдоль побережья к берегам великой реки Родан, поселений лигуров, бойев и инсубров[131], крепостей по другую сторону Иллирийского моря и македонских пограничных укреплений.

— Здесь и здесь, — Ганнибал показал сперва на Лилибей и Карт-Хадашт, затем на лигурийское побережье, — Семпроний может позволить себе не спешить и наверняка основательно готовится к походу. Нам нечего противопоставить ему. А вот здесь, на севере, собирает свои легионы Корнелий, готовясь перебросить их на запад по суше и по морю. У нас нет такого огромного флота, как у Рима.

Большинство собравшихся лихорадочно переводили глаза с Ганнибала на карту и обратно.

— Ну просвети же нас наконец, стратег! — не выдержал Муттип.

— Для защиты Карт-Хадашта мы заберем всех воинов из городов в южной и северо-западной части Ливии, — Он потер лоб, как бы собираясь с мыслями, — Корабли и часть войск мы также переведем туда. В Карт-Хадаште они нужнее, чем здесь.

— Но этого же мало? — Миркан воинственно вздернул седую бороду, — Римлян же тридцать тысяч человек, если не больше!

Все вдруг дружно встали и столпились вокруг Ганнибала. Стратег успокаивающе поднял руку и как можно более небрежно сказал:

— Карт-Хадашт способен не только выдержать долгую осаду, но и набрать солдат в дополнение к присланным нами. Гадзрубал знает Иберию, как никто другой, и прекрасно сумеет защитить ее. Он всегда сможет набрать в Гетулии лучников, а среди здешних племен — пехотинцев.

— А ты? — осторожно осведомился Миркан.

— А я поведу часть армии в Италию.

Гомон и выкрики заглушили могучий голос Ганнибала Мономаха.

— Что? — заорал он с таким видом, словно собирался схватить стратега за плечи и хорошенько встряхнуть, — Как ты сумеешь без кораблей плыть по морю? А на узких прибрежных дорогах тебя подстерегают римляне и массалиоты. Мы уже много раз говорили об этом.