Я знаю, кто меня убил - Ольга Геннадьевна Володарская

– Часто пригождался? – полюбопытствовал Паша. – Ранее…

– Да. Имитировал голос матери, чтобы отпросить себя с занятий. Педагогам в технаре звонил от имени директора. А как-то твоему деду Эрнесту набрал и спародировал Физика. Тогда я еще наделся на то, что смогу добыть формулы, не прибегая к насилию.

– Не помогло?

Марк яростно мотнул головой и вновь стал похож на бесноватого. Он за секунду менялся. Может, у него еще и раздвоение личности? Паше сын Гурама казался совершенно нормальным, даже без чудинки, а этого типа лечить надо.

– Зачем ты убил Эрнеста? – пыхнув сигаретой, спросил Костя. – Единственного, кто знал формулы? Это же не логично.

– Как раз наоборот, – живо возразил ему Марк – Эрнест был упрямцем, каких поискать. Решил, что при жизни не поделится своим открытием, значит, так и будет. Странный народ, эти ученые. Взять хотя бы того, что от Нобелевской премии отказывается. Не помню фамилии. Наш он, россиянин. Не старый еще. И бедный. А миллиона долларов не хочет. Вот и Эрнест такой же.

– Ты об этом узнал от Семена Забродина? Своего сенсея?

– Конечно. Он как только не пытался уговорить профессора Субботина. Через моего отца сколько пробовал. А толку? Сказал, как отрезал, завещаю Пашке. И только после своей смерти. Пусть решает, как поступать.

– Поэтому ты вломился в мой дом и намекнул, что мне нужно проведать Эрнеста? – задал вопрос Пашка.

– Нужно было что-то делать. Я не мог больше ждать. Мы как раз в Энск с отцом собирались. И он хотел навестить старого друга. И, видишь, как я все замечательно подстроил? Приезжаем, а ты тут.

– Где же замечательно, если Эрнест так и не передал формулы наследнику? – подала голос Галя.

– Да, тут вышла осечка. Я был уверен, профессор Субботин оставит Пашке четкие инструкции, где искать НАСЛЕДСТВО.

– А как ты смог с материалами дела ознакомиться? Базу взломал?

– Проще – заплатил.

Из ванной вернулась Ариадна. Она поплакала, затем умылась, припудрилась.

– Ты, значит, в сговоре с ними? – процедил Марк. – Заманила меня в ловушку.

Все вы бабы – твари.

У Ари опять задрожал подбородок. Павел взял ее за руку, чтобы поддержать.

– Так где НАСЛЕДСТВО? – нетерпеливо спросил Марк. – Правильные формулы безупречных газов? Не на оборотах фотографий, я уже понял. Так где? Ты, Пашка, наверняка догадался? Намеки же были?

– Что ты собирался с ними делать? – полюбопытствовала Галя.

– Вывезти из страны и продать.

– Кому?

– Не важно. Главное, чтоб хорошо заплатили.

– А покупателя тоже в интернете искал бы? Как и «жучки»?

– Почему нет?

– Тебя бы грохнули, чудило.

– А скорее, не приняли бы всерьез, – вздохнул Костя. – Сейчас в интернете полно дураков.

– Да кто вы такие, чтобы рассуждать об этом? Два ничтожества.

– Ну что? Вызываем твоих или ментов? – обратилось ничтожество мужского пола к своей бывшей жене.

– Лучше последних. Формулы все равно не найдены. И преступник несерьезный…

– Не видать тебе повышения, да?

И тут Марк удивил. Он сорвался с кресла и бросился к окну. Хотел выпрыгнуть и убежать? Наверное. Кто их, психов, поймет. В результате только разбил стекло, весь изранился, и первыми, кого вызвала Галя, были медики.

Эпилог

Галю так и не перевели в оперативный отдел. Тогда она подала в отставку и устроилась в ЧОП Кости. Там она раскрылась, смогла обезвредить банду похитителей банкоматов. Они с Костей опять сошлись, уже без штампа, и возобновили поездки на гонки. Костю Галя больше за руль не пускала.

Марка Михайловского признали душевнобольным, и отбывать наказание за убийство он отправился в психиатрическую больницу. Там он всем велел называть себя Рэмбо. Нападал на санитаров, пытался сбежать. В итоге его посадили на тяжелые препараты, и Марк успокоился. Лежал себе на койке, пузыри пускал. Но иногда делал «кия», рассекая ладонью воздух.

Гурам уехал в Армению. Чтобы пригодиться там, где родился. История с сыном подкосила его, он стал хворать. Гурам догадывался, что именно Марк отравил Эрнеста, но гнал от себя эти мысли. Продав квартиру в Москве, он купил три в Ереване. Две сдал, одну декорировал под себя, в дворцовом стиле. А на балконе повесил плакат с изображением Марии Лавинской. Привез его из Москвы.

Сама она снова начала играть в театре. Пригласили на роль бабушки, и Мария согласилась. Летом шли репетиции премьеры, и она не могла навещать племянницу в деревне.

Ариадна переехала-таки. И была всем довольна. Оля с Наташей тоже (Кока оставила при себе только дуру Нюру). А какое раздолье было для Феникса! Орал с утра до ночи. И ночью тоже орал. Из-за него пара алкашей деревенских в завязку ушла.

В гости к Ариадне приезжал Паша. Когда с Галей, на ее «Волге», а когда и один на двух маршрутках. Он успешно защитился, переехал в Энск, поступил в аспирантуру, начал ремонт в квартире Эрнеста. Все плакаты Марии Лавинской он со стен сорвал. Оставил один, тот, что висел над рабочим столом профессора Субботина. Правильные формулы были записаны на обороте бракованной афиши, как он и предполагал. Паша никому об этом не сказал. Мир не готов к тому, чтобы его спасло идеальное оружие.

Что же касается Ани…

Когда Елена Владленовна приехала домой, девушка ей сказала: «Я убила отца. Твоими таблетками. Я все знаю и о тебе, и о нем, и о матери – слышала ваш вчерашний разговор от и до. Не хочешь, чтоб заводили дело, выпутывайся. У тебя есть связи. Положили здорового человека в реанимацию, сделают и „правильное“ вскрытие. Тем более Эдуард Петрович Гараев пережил инсульт и против воли врачей выписался из больницы!»

Елена Владленовна все замяла. Отца похоронили. Аня стала богатой наследницей. С любовницей отца она больше не виделась. Такая мать ей не нужна!

Аня пыталась связаться с Пашей, но его телефон не отвечал. И с квартиры он съехал. Ушел из ее жизни по-английски. И плевать! Девушке расхотелось строить отношения. И не только с Павлом Субботиным… Вообще!

После сорокового дня Аня поехала на родину бабы Мариам, в Осетию. Там ее приняли с распростертыми объятьями. Как родную, хотя она была им седьмой водой на киселе. Аня хотела остаться на пару недель, но задержалась надолго. На деньги, что ей достались от отца (кровавые деньги), она