Евангелие любви - Колин Маккалоу

– В душе многих из нас живет сильная любовь к очагу, дому и детям, – говорил тем временем Кристиан мягким голосом. – И все три объекта любви неразделимы. Очаг – источник тепла и средоточие семьи, дом защищает и дает нам кров, а дети – естественная причина существования семьи. Человек по своей природе консерватор, и ему не нравится, если его вырывают с корнями, если только место, где он обитает, вдруг не становится непригодным для жилья или если его неудержимо не влекут другие края. Нашу страну создали иммигранты, стремившиеся к религиозной свободе, пространству для нового качества жизни, к удобству, богатству и избавлению от оков старых привычек. Но после того, как они здесь обосновались, к нам снова пришло чувство любви к очагу и дому. Возьмите, к примеру, меня. Мои предки – с острова Мэн и из Камберленда в Британии, из норвежских фьордов, горной Армении и юго-западных российских степей. В Америке их потомки процветали. США стали им домом – где еще могут взрасти семена такого хитросплетения национальностей, у которых нет ничего общего, кроме новой родины? – Кристиан помолчал и обвел зрителей взглядом, словно прикидывая, сколько здесь разных лиц, потом сам себе кивнул и внезапно впервые за передачу улыбнулся. И не обычной улыбкой, а любящей, успокаивающей, охватывающей всех, но обращенной к каждому.

– Я по-прежнему живу в Холломене, штат Коннектикут, в доме, где вырос, неподалеку от школы, куда ходил, и университета, в котором учился. Когда пришли холода, я взвесил все «за» и «против» и предпочел мерзнуть зимой. Если не считать недостатка тепла и ограничения в снабжении электричеством и газом, мой дом удобен и греет мне душу, чего я бы не получил, переселившись на Юг. Благодаря усилиям моих предков я унаследовал некоторую сумму денег, а мои личные потребности минимальны. Я могу осилить федеральные налоги, налоги штата и города, а также пошлины на товары, хотя они постоянно растут, а мой выбор остаться в Холломене не дает мне надежды на скидки. Я отказался от права иметь одного ребенка и подверг себя вазэктомии. И вот, через пятнадцать лет, после того как решение остаться на родине было принято, мы снова оказались перед фактом, что все-таки придется покинуть Холломен. Но про меня можно сказать: я счастлив!

В зеленой комнате тоже повисла тишина. Кэрриол исподтишка поглядывала на соседей: кто-то ерзал от нетерпения, кто-то думал, что разговорившегося Кристиана пора уводить со сцены. Но никто не пошевелился. Никому даже в голову не пришло спросить, почему запись шоу осуществляется без перерывов на рекламу. Все внимание было приковано к экранам.

– Большинство людей в наше время не ощущают себя счастливыми, – говорил Кристиан. – И это ощущение мучительного страдания, в котором они теперь пребывают, я называю неврозом тысячелетия. Вы знаете, что такое невроз? Я определяю это понятие как обратимое негативное психическое состояние или установку. Его причины могут быть несущественными или даже воображаемыми. В последнем случае они проистекают из чувства неполноценности и незащищенности индивида. Однако причины невроза могут быть реальными. Вескими. Неотвратимыми. Как это происходит при некоторых физических особенностях, болезнях или факторах, способных калечить и деформировать психику. Причины неврозов тысячелетия коренятся в реальности. Они не выдуманы! По своей сути объективны. И одному Богу известно, насколько серьезны. Мы твердим себе, что мы взрослые, зрелые, ответственные люди. Но в глубине каждого из нас живет маленький ребенок. Он плачет, когда не понимает, почему не в состоянии получить желаемое. Способен посеять смуту внутри своей взрослой оболочки. И зачастую это и делает. Кончиться может тем, что этот ребенок начнет управлять своим ничего не подозревающим взрослым хозяином.

Голос Джошуа изменился – лишился четкой определенности, стал громче, но нежнее, мощнее и вместе с тем был бесконечно любящим. Удивительный переход, та же разница, что между алмазом и сплавом меди с золотом. И так же как голос, изменился он сам.

– Что же вы оплакиваете? У меня никогда не было потребности плакать о самом себе; вы – единственная причина, по которой я могу пролить слезу. И я вам скажу: вы плачете по детям, которых не можете иметь. Оплакиваете временность ваших домов, невозможность поступать по собственному усмотрению. Вспоминаете более теплую, приветливую землю. Вы плачете, потому что больше не в состоянии принимать и понимать заложенное в вас понятие Бога и, следовательно, не можете получать утешение.

В это время передачу в стране не смотрел еще никто, кроме Белого дома, куда сигнал из Атланты поступал по специальной наземной линии (более надежной и исключающей помехи, чем спутниковый канал). Президент Тайбор Рис и министр окружающей среды Гарольд Магнус удобно устроились перед экраном в Овальном кабинете и наблюдали, как идет запись шоу «Вечер с Бобом Смитом». Они смотрели очень внимательно, стараясь не пропустить ни одной мелочи в словах и голосе Кристиана. Хотели понять, не разочарует ли их победитель Операции поиска. Пока, как бы то ни было, все шло хорошо.

– Естественные страдания, – говорил доктор Кристиан. – Они вызваны невосполнимой потерей человека или чем-то другим, что невозможно вернуть. Смерть. Невинность. Здоровье. Юность. Способность к воспроизведению потомства. Непосредственность. Когда условия жизни нормальны, мозг обладает механизмами, способными справиться с естественными страданиями. Никогда не забывайте, что страдание – естественное состояние. Время лучший лекарь, и если есть чем себя занять, оно летит незаметнее. Но мы оказались в ситуации, когда неврозы тысячелетия служат безжалостным катализатором горя. Время не имеет возможности нас исцелить. Многие из людей моего возраста и старше имеют братьев и сестер, и мы познали радости жизни в больших семьях. У нас есть двоюродные братья и сестры, у нас есть дяди и тети. У наших детей нет братьев и сестер, а у их детей не будет дядь и теть и двоюродных братьев и сестер. Многие из нас все еще разрываются между старыми и новыми домами или бросают старые, переселяясь в новые, хуже построенные, меньшие по размеру и не такие удобные, или меняют развалюху на Севере на халупу на Юге. Многие оказываются лишними, теряют работу и больше не находят утешения в осознании полезности своего труда. Однако никто не голодает и даже не страдает от слишком однообразного питания. Нам приходится совсем не так туго, как европейцам или жителям Средней Азии. Правительство заботится о народе. Законы страны безжалостно справедливы, жестоко беспристрастны, ни один человек не может избежать судьбы всех других граждан. Но ничто из того, что доставляет нам страдания, не воспламеняет чувств. Все наши горести их только тушат и притупляют. Это и есть невроз тысячелетия.