Непокорный рыцарь - Софи Ларк

кажется купленной как попало, а украшения практически отсутствуют.

Впрочем, он не конченый психопат – есть тут и кое-какие проблески индивидуальности.

Во-первых, в его шкафу хранится куча потрепанного бейсбольного снаряжения, так что, по всей видимости, наш суперкоп состоит в какой-то третьесортной лиге. И он действительно фанат «Чикаго Кабс» – их символику я вижу на каждой второй футболке. На стене висит одна-единственная фотография, на которой юный светловолосый Шульц запечатлен со своим отцом на бейсбольном стадионе «Ригли-филд».

Мэттью Шульца я узнаю сразу. Он выглядит так же, как сын, разве что немного худее. Та же квадратная челюсть и та же косая сажень в плечах.

Кто не похож на себя на фото, так это Логан Шульц – мальчишка улыбается так широко, что глаз почти не видно, и победоносно держит в руке подписанный мяч. Он выглядит абсолютно счастливым, без капли горечи, присущей тому Шульцу, которого я знаю.

Это единственная значимая вещь во всей квартире. Она – и старый жетон отца, убранный в верхний ящик прикроватной тумбочки.

Я беру из холодильника пиво, открываю крышку, сажусь и жду.

Проходит еще полтора часа, прежде чем Шульц, спотыкаясь, возвращается домой. Я слышу, как он царапает ключами замок, пытаясь попасть в скважину, тихо матерится и наконец вваливается в квартиру.

Я жду, пока он снимет с пояса табельное оружие и положит его на стол, прежде чем выдать свое присутствие.

– Мои поздравления, – говорю я, щелкая выключателем.

Шульц подскакивает, как испуганный кот, и хватается за оружие.

– Расслабься, – говорю я. – Это дружеский визит.

– Ты в курсе, что я могу застрелить тебя на месте? – говорит он, бросая на меня злобный взгляд. – Или арестовать за проникновение со взломом.

– Это было бы негостеприимно. Тем более что я принес подарок.

Шульц сжимает рукоятку пистолета. Помедлив, он все же засовывает его за пояс и, скрестив руки на груди, устремляет на меня свой мутный взор.

– Что за подарок? – спрашивает он.

– Ну, «подарок» – это, конечно, преувеличение. Скорее, предложение обмена.

– Обмена на что?

– На Камиллу Риверу.

Шульц издает раздраженный смешок.

– Будешь делать вид, что тебе есть до нее дело?

– У меня есть до нее гораздо больше, – тихо говорю я. – Камилла теперь со мной. Ты к ней больше не сунешься.

– А то что? – насмешливо спрашивает он.

– А то в следующий раз, когда я сюда проникну, ты проснешься оттого, что лезвие ножа перережет твои голосовые связки.

Копу это не по нраву. Я вижу, как его правая рука снова тянется к пистолету.

Мне насрать. Я абсолютно серьезен. Это единственный шанс для Шульца оставить Камиллу в покое раз и навсегда. Я сделаю что угодно, чтобы защитить ее. Если потребуется, я вырежу всю чикагскую полицию. Я убью каждого жителя этого города, одного за другим.

Я говорю медленно и четко, давая ему возможность осознать услышанное:

– Ты не следишь за ней. Ты не разговариваешь с ней. Ты обходишь ее за сотню футов. Она больше не твой информатор.

– Вот как? – фыркает Шульц. – Тогда хорошо бы, чтобы ты действительно предложил мне взамен что-то стоящее. Вроде того, что стащил из хранилища Рэймонда Пейджа. О да, я знаю, что это твоих рук дело. И Пейдж тоже. Он видел тебя на записи с камеры видеонаблюдения во время вашей милой прогулки к хранилищу под ручку с его дочкой.

– Я сам разберусь с Рэймондом Пейджем, – отвечаю я.

Я демонстрирую подарок, который принес офицеру Шульцу. Это подписанная вручную видеокассета.

Он тупо смотрит на нее, словно напрочь забыл о существовании такой допотопной техники.

– Это что еще за хрень? – спрашивает полицейский.

– Видео с камеры наблюдения на бульваре Джеффри. Снятое в ночь на 18 апреля.

Шульц бледнеет под румяным оттенком своего загара, отчего становится практически желтым. Он мгновенно трезвеет, и его глаза горят ярче обычного.

– Это невозможно, – говорит он.

– Не невозможно, – отвечаю я. – Просто чертовски сложно достать.

Шульц смотрит на кассету в моей руке. Он видит костяшки моих пальцев, сжимающих ее. Они вдвое больше нормального размера, все покрыты рубцами и синяками.

Полицейский судорожно облизывает губы.

– Отдай мне ее, – говорит он.

– Отдам, – отвечаю я. – Как только ты пообещаешь оставить Камиллу в покое.

– Обещаю, – рявкает Шульц.

– Навсегда.

– Да!

Я протягиваю кассету. Он выхватывает ее у меня из рук и сжимает так, словно это золотой слиток из банка Пейджа.

Прищурив глаза, Шульц говорит:

– Это ничего не меняет между нами.

– Разумеется, – отвечаю я.

Его костяшки побелели, мужчина почти дрожит от нетерпения. Он не может удержаться от вопроса:

– Что я увижу?

– Выстрел был сделан внутри машины, а не снаружи. Твой отец был не один.

Он сжимает челюсти, словно уже подозревал это.

– Кто? – бросает Шульц.

– Даниель Броди, – отвечаю я.

Шульц замирает, широко раскрыв в неверии глаза.

– Ты знаешь, что они были напарниками, – говорю я.

Теперь Броди – глава департамента по борьбе с организованной преступностью и начальник Шульца.

Всего несколько часов назад он поднимал тост за Логана в пабе.

Все это время Шульц сидел в паре столов от убийцы своего отца.

– Тебе решать, что делать с этой информацией, – продолжаю я. – Но на твоем месте я был бы осторожен. Отдел внутренних расследований тебе не друзья. Твой отец верил им – и вот чем это закончилось.

Я встаю с кресла и пожимаю плечами.

– Впрочем, это твое дело. Меня волнует только выполнение нашей сделки.

Шульц замер, все еще парализованный той бомбой, что я на него скинул.

Он не шелохнется, даже когда я прохожу мимо, направляясь к выходу.

Камилла

Я жду, когда Вик проснется и зайдет на кухню, где на столе его ждет сюрприз. Когда я слышу удивленный вопль, то понимаю, что подарок нашел своего адресата.

Я выглядываю из своей комнаты, улыбаясь до ушей.

– Нравится? – спрашиваю я.

Я купила ему лучший чертов микшер, который только могла себе позволить. Я обещала Неро, что не буду сорить украденными деньгами – только оплачу лечение отца и учебу брата. Но я решила, что одно небольшое излишество мы все-таки можем себе позволить.

– Ты шутишь? – говорит Вик, и его лицо светится от счастья. – Это охренеть как круто!

– Эй, с тебя четвертак за ругательство, – говорит папа, высовываясь из комнаты. Сегодня он выглядит не отвратительно, и это уже прогресс.

– Если бы это правило распространялось на Камиллу, мы бы уже стали миллионерами, – отвечает брат.

– Что? Моя малышка? – притворяется шокированным отец.

– Понятия не имею, о чем он, – невинным тоном говорю я.

Вик закатывает глаза и возвращается к