Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

инженер. И тут же вспомнил. – А где, ты говорила, этот казак прячет свои лодки?

– Я покажу, – она на секунду задумалась и продолжила. – Только вот думаю, тебе в тех местах лучше не появляться в этой городской одежде.

– А в какой одежде там лучше появляться? – сразу оживился инженер, эта мысль ему нравилась. – В вашей, в местной?

– Да уж лучше в нашей, хоть с реки нас увидят, хоть в степи кто чужой встренет, всяко в нашей лучше будет.

– А у тебя есть такая? – спросил он с надеждой.

– Мой первый муж тоже был вроде тебя, немаленький, – отвечала казачка, присматриваясь к Горохову повнимательней, словно примеряясь, – не такой, конечно, как ты, но тоже высокий, его одёжа на тебя сядет.

О, это был отличный вариант. Он даже и не мечтал о подобном, это переодевание решило бы много вопросов. Но было одно «но» …

– Слушай, Самара, – он взял её за руку. – Понимаешь, какое дело…

– Что? Васильку об этом не рассказывать? – она смотрела на него исподлобья, так, словно насквозь его видела.

«Вот зараза, – она всё наперёд угадывала. – Совсем не дура».

– Да, ничего ему не говори, – произнёс инженер. – Я понимаю, перед тем как ты сюда приехала, он с тобой поговорил и просил обо всём, что тут увидишь, ему рассказывать… Но ты ему ничего не говори… Так будет лучше для вас для всех, для всего вашего коша.

Она опять смотрела на него исподлобья, внимательно, почти зло, а потом спросила:

– А ты правда инженер?

– Правда, правда, – отвечал он, – у меня и лицензия имеется. Могу показать.

– Бумажки! – презрительно бросила она.

– Бумажки, – согласился он. – Так что можешь не сомневаться, я настоящий инженер. А что, ты не веришь бумажкам?

Но она не ответила ему, а лишь сказала:

– Поеду одежду тебе привезу, пока жара не началась.

А инженер завалился на войлок, подставив затылок под самый кондиционер. Ему нужно было всё обдумать. Как ни крути, а ситуация складывалась неприятная. Ещё вчера он думал о том, что успешность операции и его жизнь зависят от одной женщины. Но теперь было ясно, что не только от неё. Теперь таких женщин было две. Как всё некрасиво складывалось. Зыбко. Ненадёжно. Он очень не любил подобных ситуаций.

Глава 31

Дячин прошёл скважину расширителем, после попробовал взять камень новым долотом. И теперь стоял перед палаткой Горохова, сам мрачный, взгляд тяжёлый, даже извиняющийся.

– Ну давай, – инженер вот этого трагизма и выразительных пауз очень сильно не любил, – не тяни, говори, как есть.

Дячин протягивает ему несколько острых обломков породы, они маленькие, но одного взгляда Горохову достаточно, чтобы понять – это базальт.

– Вот, – говорит буровой мастер, – на расширителе скважины вышло, я попробовал взять его фрезой, чуть нажал, и не пошла, не стал упираться, не стал ломать долото; как колонна начала вибрировать, я выключил привод.

– Правильно сделал, – произнёс инженер и, вздохнув, спросил мастера, – думаешь, плита?

«Вот зараза», – это была ошибка самого Горохова.

– Думаю, плита, – подтвердил Дячин, и тут же начал оправдывать инженера, – мы, наверное, самый её край зацепили, думаю метров сто-сто пятьдесят на восток, и прошли бы чисто.

– Плохо, – сказал Горохов, и это была действительно плохая новость.

– Но есть и хороший знак, – тут же произнёс Дячин.

– Какой ещё знак? – инженер машинально потянул сигареты из кармана.

– Грунт пошёл влажный, вода тут есть.

Это Горохов и без него знал, он дал мастеру сигарету, они закурили, и Дячин спросил, выпустив дым:

– Ну и что теперь будем делать?

Этот вопрос немного разозлил Горохова, он уставился на буровика пристально и, повышая голос, произнёс:

– Жень, это с тобой в первый раз, что ли? Первый раз на базальт налетел?

Мастер покачал головой: нет, не первый.

– Тогда начинай демонтаж буровой, Женя. Начинай демонтаж.

– Переезжать будем? А ты решил куда?

– Пока будем заказывать цемент, пока привезём воду, пока твои люди будут разбирать вышку, мы с тобой, Женя, выберем место. И выберем так, чтобы уже больше не переезжать.

– Понял, я пошёл… Начну снимать редуктор и провода отключать…, – он уже хотел уйти, но остановился. – А это… ну… Толику ты сам скажешь?

– Сам, – произнёс Горохов нехотя, выбрасывая окурок.

Эту неприятную работу он на Дячина перекладывать не хотел, тем более что это была его вина, а не буровика.

Это было неприятно. Но расстраиваться и грустить Горохов просто не имел времени, за него было кому погрустить и поныть. Конечно же, Баньковский расстроился и начал ныть.

Начал вспоминать, что инженер ему обещал воду, вспоминал о людях, которые ему доверили деньги, и про то, что это люди серьёзные и за свои вклады спросят. В общем, всё то, что уже говорил не раз, и Горохов его терпеливо слушал, кивал, понимал. Да, у Толика денег оставалось в обрез. Но инженер напомнил Баньковскому, что здесь, среди местных, есть люди, готовые поучаствовать в деле, и подбодрил его, сказав, что Дячин уверен, что тут вода есть. В крайнем случае, Горохов был готов вложить в продолжение дела те деньги, что ему передала Людмила. Но об этом он пока Баньковскому не говорил.

– Так что, Толя, не вибрируй, езжай в город и оплати аренду ботов, они реально нам нужны. Работы предстоит немало.

– Ну, поехали вместе, – предложил Баньковский.

– Толя, кто-то из высшего руководства должен быть в такое время на площадке, – отвечал ему инженер.

Магические слова «высшее руководство» возымели на инвестора подобающее действие. Он был серьёзен и понимающе кивал. Он всё понимал. И, чуть подумав, произнёс:

– Я договорюсь насчёт ботов. Попробую сбить цену.

– Я в тебя верю, Анатолий, – серьёзно говорил Горохов, – а экономия пары рублей нам сейчас никак не повредит. Времена будут непростые.

Самара вернулась после полуденной жары, часов в пять. Она привезла целый мешок одежды. Инженер как раз был возле вышки, когда казачка приехала. Он увидал, как она достала этот немаленький мешок из кузова своего квадроцикла и занесла его в палатку, Горохов отдал пару распоряжений и пошёл смотреть одежду.

Казаки не носят сапог – чуни на шнурках из крепкой кожи варана или лёгкие, из кожи крупных гекконов. Обмотки, лёгкие полотняные просторные штаны, такие же свободные рубахи, кроткие пыльники, нитяные перчатки, небольшие шляпы с вислыми полями или большие белоснежные платки. Перевязь с сумкой, патронташ, фляга. Все простое и незамысловатое. На первый взгляд хлипкое, на самом же деле очень удобное и лёгкое.

Горохов замотал платком нижнюю часть лица, как делают степняки, надел шляпу и очки, взял в руки новенький