Люся, стоп! - Людмила Гурченко

— Элик, ей-богу, противно, что «старые», но то, что «кляча», это точно про меня.

А в голове тут же созрела реплика: «Да какая разница…» Откуда эта реплика? Одна моя знакомая была увлечена одним человеком, довольно красивым, но у него от природы было на руке четыре пальца. А я, дура, у нее тогда еще спросила: ну как же, как же ты с ним можешь, у него ведь четыре пальца? И она мне просто-просто, буднично-буднично, как будто думала о чем-то другом, сказала: «Да какая разница…» Замечательная интонация.

Стою с Рязановым, еще ничего не знаю о роли, но уже увидела себя без зуба, с пучком полуседых волосиков, но вертлявой и несдающейся. Хорошо бы это совпало. И совпадет. Когда у меня подруга спрашивает: «Почему зубы не вставишь?» Я ей отвечу: «Да какая разница?» А вот того, что придется перепрыгнуть возраст, чтобы сказать молодому мужчине: «Вася, тусуйте меня!» Вот этого я еще не знала.

Ах, как я целовала художника по костюму Наташу Иванову за выцветший, когда-то розовый, теперь бежевый костюмчик годов эдак шестидесятых, который еле-еле сходился на груди. Праздник! А ровно в следующем кадре иду помолодевшей царицей по консерватории соблазнять молодого человека. Какое оживление в зале… Слышала сама. Значит, все рассчитано точно. Одеть актрису красиво — плевое дело. А вот найти вещь, которая говорила бы сразу о многом: о характере, о достатке, о прежних вкусах, о настроении на сегодня…

Четыре актрисы. Актрисы, которые известны и любимы публикой. У каждой за плечами большие интересные работы в театре и на экране. У всех у нас есть свои сольные куски. У всех всего поровну.

Сейчас, когда картина прошла по стране, вспоминая о работе в ней, в первую очередь я думаю об Эльдаре. В последний съемочный день приехал наш генеральный продюсер Владимир Досталь с шампанским и поднял тост:

— Все согласятся, если мы выпьем за главного человека — Эльдара Рязанова.

Согласятся абсолютно все.

Эльдар в картине был прекрасен. Ему интересно было работать каждый день. Я это видела. Он, если доволен, «худеет» на глазах. Это его особенное свойство. 

— Элик, кого я играю?

Она из всех «кляч» артистка. Артистка по жизни. Всю жизнь «профукала» с подружками, увлечениями, «любвями». И осталась одна. «Профукала». Ясно. Отсюда и будем плыть. Только бы дать «образу» время прорасти, а какая спешка…

С первого съемочного дня, а вернее, с первой записи песни из фильма я себе зарубила на носу главную мысль. Все мы, все четыре «клячи» — пассажиры одной лодки. Соперничество в таких шатких морских условиях глупо. Главное, чтобы лодка не накренилась, чтобы не утонула. Ни на что болезненно не реагировать. Не вылезать. Не ввязываться. Не слышать того, что может отвлечь от главного. Все в одинаковых условиях. Работать друг для друга. Где боком, где спиной, где на общем плане. Главное, быть на месте в эпизоде, когда главную скрипку играет одна из нас.

Первой в этом фильме была не съемка, а запись песни матери. Сын одной из нас в Афгане.

Не к добру так ветер завывает,Мой сынок давно не пишет мне…

Я пою в студии. Рядом Эльдар и музыканты. В окошко я вижу звукорежиссера, композитора Андрея Петрова и трех своих партнерш. Мы еще знакомимся, притираемся. Это первые встречи, хотя с Лией Ахеджаковой снимались. С Ириной Купченко десять дней дружно провели в Аргентине на неделе советских фильмов. А со Светланой Крючковой встретились впервые. Конечно, первые звуки они и есть первые, пробные. Но картина ворвалась сразу же в жаркую работу. Без подготовительного периода. Все очень быстро. Все с ходу. Соображать, прикидывать и пробовать некогда.

Я спела песню. Эльдар был доволен. Та песня — камертон большого эпизода, когда зрители понимают горе героини Лии Ахеджаковой. Через несколько дней ассистент режиссера мимоходом бросает реплику: «Вообще-то нужно было бы переписать песню. Эльдар не очень доволен».

Стоп. Я Эльдара знаю очень хорошо. Своего он добивался бы еще и еще раз. Ночь не спала. А ведь это только начало картины. Что будет дальше? Надо напрямую спросить Эльдара. И если нужно, песню переписать. 

— Элик, если не очень получилась запись… я с удовольствием перепишу. 

— Кто сказал???

Ярость, которая охватила его мгновенно (я уже знаю и это его состояние), показала, что этого его недовольства не было. Он в один момент прекратил все закулисные «штучки». Может, они ушли в подполье, но явных подобных ситуаций почти не было. Люся, стоп! Ни на что не реагируй. И я работала как ни в чем не бывало.

Вот он типичный момент интриги. Значит, кому-то это было нужно. Не надо разбираться в этом. Любить в кадре своих подруг. Ничего не слышать о них негативного за кадром. Близко ни с кем не сходиться. Значит, чему-то все же меня жизнь научила. К большому сожалению, человеческий контакт, доверительность — дефицит сегодня в кино, в театре.

Эльдар. Он титан. Остановилась картина «Тихие омуты», нет больше денег. Скудные государственные средства кончились. Доставай, режиссер, сам. Досталь предложил Эльдару сценарий «Кляч» и деньги, о которых говорят: «малобюджетное кино». Семьсот тысяч долларов. Две серии. А вот теперь и посчитайте, уважаемые зрители. Все ведь пишут о бюджетах США. Там только еле-еле звезда получает не менее полутора миллионов. А большие звезды! О! Джулия Робертс сейчас получает за роль двадцать миллионов долларов. Это так, на всякий случай справка. А Любовь Орлова до последних дней ездила и выступала в клубиках от Бюро пропаганды советского кино.

Звезда — это свобода! Свобода от быта, от обязанности зарабатывать любым путем на жизнь. А ведь вся жизнь на глазах! Как держать уровень? Потому к слову «звезда» в наших условиях отношусь с глубокой и грустной иронией. Да! Звезда светит издалека. А не стоит в очереди за сосисками…

А ведь я была однажды западной звездой. Недолго. Три дня. Осенью девяносто первого года в Германии снимался фильм «Гардемарины». В этой картине я играла немецкую герцогиню Цербстскую, мать будущей Екатерины Великой. Фильм снимался и в Венеции, и в самых роскошных замках Московского Кремля, и в Петродворце. А в Германии снимали в старых холодных немецких замках. Эффектно, величественно, но очень холодно. А вся наша съемочная группа разместилась в общежитии командования советских войск. Я жила в генеральском номере. Огромные комнаты с кухней, кроватями и залом для гостей. Именно из этого номера мы с Костей за несколько лет до того ездили с концертами по гарнизонам для солдат и офицеров Советской армии. Тогда мы удивлялись: какой огромный номер. Тогда еще висели на стенах портреты советских руководителей ЦК. Теперь — только светлые квадраты на полинялых обоях. Жизнь в этом советском доме на красивой германской улице остановилась. «Что же будет дальше?» — спрашивали стены.