Наработка на отказ - Александр Громов

Восемь минут! Уже только восемь, а надо еще добежать, надо еще стукнуть по голове охранника и сесть в вездеход… нет, охранника достаточно припугнуть, парнишка вроде ничего, не надо его бить. Но как просто! Как легко все получилось, даже не думал, что так может быть, я теперь все могу, вы слышите! Все! Оказывается, здесь самое главное – решиться, а дальше намного проще, нужна только капелька везения. Я уже решился, и вы мне помогли. Каждая деталь имеет свою наработку на отказ, это надо знать, и вы у меня еще вспомните эту отказавшую деталь! Вы ее долго будете помнить!..

Он выскочил из тоннеля на свет. Тусклые преддождевые сумерки показались ему слишком яркими. Сначала он не поверил своим глазам и замер в изумлении: равнина шевелилась. Она колыхалась и рябила на всем своем гигантском протяжении, она была покрыта чем-то движущимся, наползающим, нацеливающимся. Шабан бешено выругался. Так вот что за тени гуляли по степи – началось великое переселение! Вся равнина до горизонта была заполнена убегунами, их было невообразимо много – миллионы – должно быть, к северу от хребта Турковского разом опустели все стойбища. Убегуны шли молча, и только топот множества ног сливался в ровный гул, на всей равнине не было ни одного звука, кроме этого гула. Шабан не мог себе представить, что на Прокне живет такое множество убегунов. Они надвигались, как море. Это было похоже на запомнившийся с детства учебный фильм о миграции леммингов, только тот фильм был совсем не страшным.

– Назад! – заорал Шабан.

Колышущееся море вытягивало вперед язык, нацеливаясь в устье тоннеля. Передовые отряды уже лезли на насыпь с обеих сторон. Мужчины, одни мужчины, сильные и выносливые, тяжело дышащие, некоторые в рваной одежде – как видно, из прирученных, – но в большинстве совершенно голые, пропыленные до серости и чем-то очень напоминающие людей. Толпа. Бессмысленная напирающая плоть. Самки с детенышами отстали – наиболее сильные из них поспеют в тоннель как раз к самой давке, и тоннель огласится криками, когда под напором тел захрустят их кости, но некуда будет свернуть, а сзади, не обращая внимания ни на крики, ни на дергающиеся тела под ногами, будут напирать и напирать новые толпы, пока от взрыва в глубине горы не расколются своды и на тех, кому повезет пробиться сквозь давку, не ринется сверху потолок…

– Стой! – надсаживаясь, кричал Шабан. – Сто-о-о-ой!

Его не слушали. Его видели, но на него не обращали внимания. Человек был страшен для убегуна, но не для всего народа убегунов. Пусть будет хуже для человека, если он мешает. Орда поглотит и растопчет его, уходя прочь с этих холодных равнин. Туда-где-Тепло. Без оглядки. Шабан сжал в руке рукоять лучевика. Толпа была уже шагах в пятидесяти.

– Наза-ад! – яростно заревел Шабан. – Кретины! Сто-о-ой! Там смерть! Назад, животные!

Огненная дорожка прочертила линию перед ногами забежавших вперед. Повис легкий дымок и тут же всколыхнулся – орда перевалила через линию. Взвизгнул какой-то убегун: как видно, наступил босой пяткой на горячее. Ах, вот вы как? Нет, вы у меня остановитесь! А ну, стой!!

Дымящийся зигзаг пересек насыпь. Вот так! И еще раз! Мало вам?.. Крича что-то невообразимое и не слыша сам себя, Шабан с локтя бил лучом перед собой, стараясь попасть как можно ближе к толпе. Он очень боялся, что дрогнет рука. Густо дымила земля, вспыхнули шпалы, расплавился и потек рельс. Первые ряды замялись. Ага-а! Назад! Я кому сказал! Шабан шагнул вперед, и орда попятилась. Кто-то из убегунов бессмысленно оглядывался, кто-то уже повернул, чтобы бежать, но бежать было некуда: сзади напирали те, кто еще не видел лазерного луча. Ничего, сейчас они побегут… Шабан заорал сорванным голосом и еще раз прочертил насыпь перед пятящейся толпой. Как только выдерживает лучевик? Сейчас, сейчас… не задеть бы только вездеход. Толпу бы не задеть… Еще немного – и побегут. Вас же спасаю, кретины!.. Он сделал еще шаг, и тут в него полетели камни.

– Наза-а-а-ад!!!

Теперь уже отступал он, и орда снова накатывалась. Кто-то в передних рядах споткнулся и дико завизжал, упав на дымящуюся землю. Упавшего топтали, не замечая. Некоторые выбегали вперед, нырком нагибались, хватая очередной кусок щебня с полотна. Метальщики они были никакие, но их было много, и Шабан сразу же получил чувствительный удар по ноге, другой обломок щебня зацепил ухо. Отступать было некуда: толпа уже обошла его с боков. Какой-то низкорослый убегун проскользнул вдоль скальной стены и с торжествующим воплем скрылся в тоннеле. «Кинутся все сразу – конец», – отчаянно подумал Шабан.

– Назад, сволочи!

Все-таки они боялись – толпа надвигалась медленно. Кое-кто из первых рядов силился протиснуться назад. Неожиданно ударил выстрел – пуля с визгом срикошетировала от свода тоннеля. Слава богу, обычная пуля… Шабан затравленно озирался. Значит, оружие у них все-таки есть, слухи не врут. Откуда у них оружие? Попасть не попадут, но еще один выстрел, еще только один – и они кинутся…

Он попятился к самому зеву тоннеля, еще на что-то надеясь, но когда грохнуло второй раз и они кинулись, надеяться стало не на что, тогда он зажмурился, чтобы не видеть, и с длинным страшным криком полоснул лучом по толпе, по тянущимся к нему уродливым рукам, по бессмысленным лицам с выдвижными ртами. Прочь! Он кричал, чтобы не слышать их криков, и на лице его не было фильтра, чтобы уберечься от запаха горящего мяса. Прочь! Луч метался над насыпью до тех пор, пока лучевик не отказал, и тогда Шабан открыл глаза. Ему захотелось закрыть их снова. За несколько секунд на насыпи не осталось ни одного живого убегуна. Уцелевшие бежали кто куда, толпа по обе стороны насыпи стремительно таяла, паника передавалась дальше, и теперь на равнине не было равномерного колыхания, теперь в живом шевелящемся море возникали неожиданные течения и водовороты. Каждый спасался сам, слабые и замешкавшиеся, упав под ноги бегущим, больше не поднимались. Над равниной стоял тысячеголосый вой. Шабан перевел дух и сбежал с насыпи. Следовало уходить, пока не поздно. Какой-то убегун ползком выбрался из-под дымящейся груды тел, скатился следом и медленно, мучительно пополз наугад, как слепой, не видя, куда ползет, и двигая свежей культей так, как будто на этом месте все еще была нога. Наверное, было бы гуманно его застрелить, но Шабан почувствовал, что не сможет. Его вдруг неудержимо вырвало какой-то желчью. Прочь отсюда! Он вытер слезящиеся глаза и побежал, ускоряя шаги, но почти сразу же ахнула и застонала земля, что-то сбило его с ног и бросило ничком на камни. Гора содрогнулась. Из тоннеля вылетел горячий вихрь. Крепления сводов стонали и корежились, как живые, каменная тяжесть ломала тюбинги. Высоко над зевом тоннеля что-то трещало, ворочалось и сыпалось, но это были только оползни, а самое главное происходило сейчас в глубине горы, где ожили и подвинулись геологические пласты, где в ревущей ярости взрыва погибал двухлетний титанический труд – равнодушный труд равнодушных людей, половина из которых вообще не знала, зачем нужен этот тоннель, а другой половине было плевать на все, кроме заработка и срока контракта. Где-то уже катились камни, слышался нарастающий гул близкого обвала. Шабан вскочил на ноги и побежал прочь от склона. Вездеход? Нет, вездеход стоит нормально, его не должно задеть. Нам опять повезло, моя девочка, нам просто невероятно везет. Все хорошо, все у нас с тобой в порядке, самое главное сделано, вот только упустили удобное время, но еще неизвестно, что для нас лучше: неожиданный для охранников взрыв или нашествие на космодром полчищ обезумевших убегунов.