Америkа reload game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– О дьявол!.. Давно я здесь?

– Говорят – четвертый день.

– Ясно… Где мы, кстати?

– Кстати или не кстати – но у Московской заставы.

– У Московской заставы? – тут Расторопшин издал серию звуков, долженствующих, видимо, изображать смех. – Воистину, «пес возвращается на блевотину свою»…

– Спасибо, любезный, – ветлугинская двадцатипятирублевка перекочевала в карман хозяина, – это, похоже и вправду тот самый человек, что мне нужен. Оставь-ка нас, а дверь пускай побудет нараспашку: чтоб проветривалось.

Ротмистр тем временем предпринял попытку встать, но неудачно: что-то совсем у него разладилось с координацией… А ведь это не алкоголь, нет! – больше всего смахивает на отходняк после глубокого хлороформного наркоза…

– Господин ротмистр! – начал он казенным голосом.

– В отставке, заметьте…

– Да, я в курсе. Как у вас состояние – в смысле «здравого ума и твердой памяти»?

– Вроде бы всё при мне.

– Отлично. Тогда я имею честь сделать вам официальное предложение: отправиться с экспедицией Географического общества в Русскую Америку. Под моим началом. Не скрою: это вовсе не моя инициатива, я лишь выполняю неофициальную просьбу вашей Службы к нашему Обществу. Сегодня в час пополудни мы с вами должны быть в представительстве Русско-Американской компании, получить официальные проездные документы: таков порядок. Если вы готовы присоединиться к экспедиции – извольте за оставшееся время привести себя в должный вид. Нет – значит, нет.

И скажу честно, Павел Андреевич: при вашем отказе усердствовать в уговорах я не намерен. Меня, извольте ли видеть, убедили, будто вы нынче в отставке и вне игры; но поскольку я сам все эти дни занимался вашими розысками – у меня появились в том изрядные сомнения. Я в курсе того, что утром тринадцатого вы были то ли арестованы, то ли похищены голубенькими. В то, что вы четыре дня пропьянствовали в этих нумерах, я не верю ни на грош; подозреваю, что вас доставили сюда лишь нынче под утро – инсценировку готовили второпях и с накладками. И предупреждаю сразу: если вы поступите-таки под мое начало, вам придется дать мне соответствующие объяснения… в понятных границах – чужие государственные тайны мне ни к чему. В общем, решайте.

– Вам сейчас очень пошло бы, Григорий Алексеевич, приставить мне ко лбу этот свой револьвер. Для пущей убедительности.

– Вообще-то револьвер не мой, а ваш, – фыркнул Ветлугин, протягивая оружие хозяину.

– Мой?! С чего вы взяли?

– Во всяком случае, он лежал на полу рядом с койкой – так, будто выпал из вашей руки.

– Вот, значит, как… – пробормотал ротмистр; он повертел оружие в руках и, в очевидном затруднении, протянул его обратно. – Послушайте, Ветлугин: гляньте-ка, что у него за номер… а то у меня в глазах все плывет.

Плывет, значит… зрительная аккомодация нарушена… ну точно – хлороформ.

– Номер 43-22.

– Надо же… и впрямь мой… а в барабане, стало быть – минус два…

– И револьвер при этом явно выложили так, чтоб он никак не мог пройти мимо моего внимания… Итак, я жду ваших объяснений, Павел Андреевич. Вашу Службу и наше Общество связывают довольно сложные отношения, но слово офицера всегда было словом офицера, и до прямого вранья и подстав дело, вроде бы, прежде не доходило.

Служба могла бы честно попросить нас обеспечить прикрытие своему человеку – это нормально, «все леди делают это». Но они вместо того предпочли утверждать, будто вы – отставник без выслуги, и просто нуждаетесь в помощи. Слово не воробей, господин ротмистр – а ни на что иное я не подписывался!

Извините, но я отвечаю за экспедицию точно так же, как вы за свои операции, и иметь под началом действующего шпиона в мои нынешние планы не входит. В калифорнийском посольстве мне предстоит поклясться на Библии, что я не собираюсь вести подрывной или разведывательной деятельности против Колонии – это у них стандартная процедура. Ну, и как я буду на этом месте выглядеть – вместе с представляемым мною Императорским Географическим обществом? и, между прочим, – с представляемой мною Россией?

– Я вас понимаю, Григорий Алексеевич: ситуация складывается недопустимая. Я готов дать вам все необходимые объяснения – но чуть погодя, ладно? Сейчас же мне надо успеть на одну встречу, неотложно…

– С вашим шефом – получить новые инструкции, да?

– Нет. С мальчишкой, который может наделать глупостей. Которые крайне дорого обойдутся множеству людей. Если хотите – поедем вместе, поговорим по дороге.

– Да, думаю, так будет надежнее: а то вас, неровен час, опять кто-нибудь похитит. И «калашников» лучше пусть поживет у меня: сохраннее будет…

31

– Можно, я подытожу, Павел Андреевич? – пролетка, в которой они с ротмистром прикатили на место предполагаемой встречи на Литейном, застыла у тротуара; вид на нужный им доходный дом, невзирая на довольно густую толпу, открывался отличный. – Итак, вы и в самом деле отправлены в отставку без выслуги; виной тому – ну, самым первым звеном в той цепочке несчастливых совпадений – оказалась моя персона, чего уж там… В Америку вас направила не Служба, а лично один из ее руководителей, действовавший, как вы выразились, «не от Конторы, а от себя». Никаких конкретных заданий вы при этом получить не успели – речь шла лишь о «легализации» на будущее, не более того. Тот единственный человек, бывший в курсе вашей миссии (если ее можно назвать таковой), погиб в результате то ли несчастного случая, то ли теракта. Вы же были арестованы и содержались в секретной тюрьме Третьего отделения именно в рамках расследования того инцидента. О деталях этого расследования вы говорить отказываетесь, но заверяете словом офицера, что к вашей американской миссии все эти «Петербургские тайны» отношения не имеют; ну, слову офицера мы привыкли верить – принимается. То, что вас выпустили и водворили – в бессознательном состоянии – на тот постоялый двор, свидетельствует: голубенькие убедились в вашей непричастности к делу об убийстве и потеряли к вам интерес. Я ничего существенного не упустил?

– Да вроде бы нет.

– Это всё – о прошлом; меня же более интересует будущее. Итак, вопрос «на засыпку»: если вам до окончания срока нашей экспедиции передадут приказ от бывшей вашей Службы, или лично от кого-то из ее шефов, неважно – ваши действия, Павел Андреевич?

– Прежде всего, я поставлю о том в известность свое непосредственное начальство – сиречь вас, Григорий Алексеевич. Не о содержании приказа, разумеется, а о факте его получения. И, вместе с вами, подумаю над тем, как бы не подставить остальных спутников.

– Вы меня успокоили, Павел Андреевич, – усмехнулся Ветлугин. – Скажу честно: если бы вы заявили, будто и не собираетесь выполнять такой приказ, ибо «в отставке» – мы расстались бы тотчас. А так – да: дезертирство, пропажа без вести – мало ли чего случается в дальних экспедициях…

– Именно так… О, вот и он! Похвально точен. Я подойду к нему один, Григорий Алексеевич, а вас попрошу оставаться на месте: парнишка напуган, и при этом вооружен – опасное сочетание.

Сцена вышла прелюбопытная, совершенно театральная. Из проулка, со стороны моста, появился миловидный подросток, которого Ветлугин определил для себя как «юного аристократа». Заметив в толпе движущегося ему навстречу Расторопшина, тот расцвел в улыбке и убыстрил было шаги – и вдруг всё пошло наперекосяк, Ветлугин почувствовал это кожей. По мере приближения ротмистра лицо подростка приобретало всё более замкнутое и холодное выражение (что, похоже, давалось ему непросто); на попытку заговорить с ним «юный аристократ» отреагировал лишь безмолвным воздыманием брови – «Qu'est-ce que c'est?»*

-------------------------------------

* Что-что? (фр. )

-------------------------------------

– и, буквально пройдя сквозь несостоявшегося собеседника, укатил с ветерком на кстати подвернувшемся извозчике; Расторопшин же так и остался стоять в остолбенении на краю тротуара.

– Что, не заладился разговор?

– Да уж… – пробормотал ротмистр, тяжело взбираясь обратно в пролетку. – Шустрый парнишка, своего не упустит…

– В смысле – «причинить неприятности множеству людей»?

– Наоборот. Надеюсь, что уж по этой части все теперь могут быть спокойны, – от ротмистровой ухмылки пробирал озноб. – Ошибся в человеке, бывает… Детская болезнь умопомешательства от первого прикосновения к крупным деньгам…

– Ёлки-палки! – вскинулся Ветлугин. – Хорошо, что напомнили.

– Напомнил? О чем?

– О детских болезнях, черт бы их подрал! Коллектор у меня позавчера выбыл – дифтерия, представляете? Через три дня отплытие – где человека найти? А я здесь с вами бог знает чем занимаюсь…