История нацистских концлагерей - Николаус Вахсман

Высокотехнологичное предприятие

Ни один из проектов не подтверждает столь наглядно усилия СС конца 1930-х годов, чем их новый гигантский кирпичный завод в Ораниенбурге. Летом 1938 года на лесистых берегах канала на расстоянии около 2 километров от Заксенхаузена СС приступили к строительству крупнейшего в мире кирпичного завода, рассчитанного на производство до 150 миллионов кирпичей в год, то есть примерно в 10 раз больше, чем самые крупные аналогичные предприятия. Проект, продвижение которого взял на себя, вероятно, Альберт Шпеер, энергично поддерживали и СС как доказательство собственной экономической состоятельности. Преисполненные решимости доказать свои способности использовать современные технологии во благо нацистского режима, СС выбрали самое дорогостоящее и ультрасовременное оборудование – установки полусухого прессования, сулившие быстроту и эффективность производства. Эсэсовские управленцы поставили на кон свою репутацию ради достижения успешных результатов. 6 июля 1938 года сам Генрих Гиммлер заложил первый камень будущего строительства и впоследствии неустанно следил за его ходом[971].

Упомянутый проект основывался на принудительном труде. Хотя СС использовали для кирпичного завода обычных рабочих-контрактников, большая часть рабочей силы прибыла из Заксенхаузена. В предвоенные годы в цехах трудились ежедневно в среднем от 1500 до 2 тысяч заключенных – самое большое число занятых на производстве заключенных концлагерей на тот период. После выкорчевки деревьев на территории будущей стройплощадки заключенные приступили сначала к земляным, а потом и к строительным работам – возведению заводских корпусов. Другая рабочая команда работала на прокладке железнодорожной ветки для подвоза глины из расположенного за несколько километров от завода карьера[972].

Контраст между высокотехнологичной концепцией завода и примитивнейшими условиями работы на стройплощадке, вероятно, трудно себе представить. Заключенные выполняли самые тяжелые виды работ с помощью простейшего инструментария или вовсе без такового. Многочисленные группы заключенных переносили песок, надев задом наперед лагерные куртки для удобства наполнения их песком. Другие были заняты перемещением грунта на тонких и явно ненадежных деревянных носилках или перетаскивали на спинах мешки с цементом. На другом участке заключенные должны были подняться на леса и сверху ссыпать цемент, едва держась за деревянные стойки лесов. Производственные травмы – вывихи и переломы в результате падения с лесов или поломок носилок в расчет охранниками не принимались. Террор СС ужесточался по мере нехватки самых необходимых рабочих инструментов. Уборная представляла собой положенную над канавой доску, и эсэсовские охранники забавлялись иногда тем, что выдергивали эту доску из-под справлявших нужду заключенных, и те падали в зловонные экскременты[973].

Узники Заксенхаузена пуще чумы боялись строительства кирпичного завода[974]. По утрам они длинной колонной направлялись к стройплощадке, подгоняемые плетьми и дубинками эсэсовских охранников, а по вечерам, пошатываясь от изнеможения, тоже колонной возвращались, неся больных, травмированных или скончавшихся товарищей. На стройплощадке в Ораниенбурге заключенные проводили весь день без возможности укрыться от дождей и палящего солнца летом и от холодов зимой, постоянно работая в бешеном темпе. Поскольку некомпетентные управленцы СС согласились принять нереально плотный график проведения строительных работ, охранники и капо постоянно следили за заключенными и подгоняли их с жестокостью, нетипичной даже для концентрационных лагерей[975].

Очень много заключенных погибло на этой расположенной в уединенном месте стройплощадке Ораниенбурга в результате истощения, несчастных случаев и побоев охранников-эсэсовцев; среди заключенных были и случаи самоубийств[976]. Худший период выпал на зиму 1938/39 года, когда эсэсовцы предприняли очередную попытку досрочной сдачи объекта, совпавшую по времени с внезапным резким похолоданием в районе Берлина. Заключенные работали в одежде не по сезону и без перчаток, а минусовая температура держалась в течение почти трех месяцев; нередко замерзал даже суп, который они ели на обед[977]. В период с декабря 1938 по март 1939 года на стройке кирпичного завода и на других участках работы погибло по крайней мере 429 заключенных Заксенхаузена, то есть больше, чем в остальных концлагерях за тот же период[978]. Значительный процент смертельных случаев составили так называемые асоциальные элементы, иными словами, представители самой многочисленной группы заключенных на стройплощадке Ораниенбурга, подвергавшиеся наиболее изощренным издевательствам со стороны лагерных охранников и капо[979].

Одной из жертв был 55-летний сельскохозяйственный рабочий Вильгельм Шварц, входивший в группу заключенных численностью 50 человек, занимавшуюся перемещением грунта. Все рабочие этой группы принадлежали к асоциальным элементам. Шварц умер утром 21 марта 1939 года, спустя приблизительно девять месяцев после прибытия в Заксенхаузен. Арестован он был как «лентяй». Согласно ответственному капо, которого опросили в ходе рутинного расследования, Шварц погиб во время разгрузки самосвала с песком. Разумеется, все было не так просто, но независимо от того, как именно это произошло, капо (из числа политических заключенных) явно не питал симпатии к заключенным категории Вильгельма Шварца, судя по всему, даже смерть «асоциала» ничего, кроме раздражения, у него не вызвала: он горестно сетовал на то, что, дескать, асоциальные элементы в его отделении «ленивы до невозможности» и «неблагоразумны», ни за что не хотят «приложить даже малейших усилий во время работы»[980]. Что касалось эсэсовских охранников, так те вовсе не обратили внимания на трагическую гибель Вильгельма Шварца, как, впрочем, и на остальные случаи гибели заключенных Ораниенбурга. Погибших тут же заменяли, ибо нехватки заключенных не было, и, таким образом, узники лагеря постоянно гибли на работах[981].

Но даже в условиях ничем не ограниченного притока новых рабочих рук для принудительного труда кирпичный завод Ораниенбурга не стал ожидаемым триумфом, поскольку устремления СС значительно превышали их возможности. Кирпичный завод стал циклопических масштабов бедствием, напоминавшим некоторые несуразные вследствие масштабности государственные проекты в СССР, осуществляемые в рамках системы ГУЛАГа. Решающий момент наступил уже в мае 1939 года во время первого пробного пуска, состоявшегося с нарушением графика – завод был пущен с задержкой в несколько месяцев. Офицеры СС недоверчиво взирали на то, как их тщеславные мечты в буквальном смысле превращались в пыль: кирпичи, едва выйдя из печей обжига, разваливались. Вследствие некомпетентности и спешки эсэсовские управители допустили массу примитивных ошибок. Они даже не потрудились проверить, подходила ли местная глина для использования в оборудовании для полусухого прессования. А она не годилась. Огромный кирпичный завод, унесший столько жизней, так и не произвел ни одного качественного кирпича[982].

Провал затеи с Ораниенбургом служил жутким доказательством некомпетентности СС. Они так и не сумели запустить производство на большом, высокотехнологичном предприятии[983]. Реакция Освальда Поля говорила сама за себя. Вместо того чтобы охладить пыл эсэсовцев, он принялся всеми способами продвигать производство брака в Ораниенбурге. Дескать, нас ничто не остановит – все равно победим. Ради спасения собственной репутации Поль тем летом 1939 года действовал без особых раздумий и, рассчитывая обвести Гиммлера вокруг пальца, не докладывал рейхсфюреру СС об истинных масштабах катастрофы. В поисках козлов отпущения он избавился от одной частной строительной фирмы-подрядчика и от горемыки исполнительного директора DESt. Поль вручил контроль DESt тем, кто был помоложе и имел некоторый опыт управления современным предприятием, тем, кто соединил в себе приспособленчество, энергичность и профессионализм с приверженностью нацистской идеологии. И вскоре заключенные уже сносили то, что с таким трудом еще совсем недавно возводили в Ораниенбурге, – печи обжига, другое оборудование, ломали бетонные стены. Эта объемная программа потребовала новых затрат на уже другое оборудование: более надежные установки влажно-теплового прессования глины. Конечно же все это потребовало колоссальных затрат, как материальных, так и людских, однако эсэсовцев это не тревожило. В 1940 году, когда производство удалось перезапустить хоть и с потерей мощности, завод произвел всего 3 миллиона кирпичей, причем львиная их доля требовалась для производства работ в самом лагере и на заводе. И хотя производство в последующие годы возросло, объем его был весьма далек от первоначально запланированных показателей[984]. Однако эсэсовцы вышли сухими из воды, поскольку их управленцы упрямо цеплялись за веру в то, что осуществимы любые, пусть даже самые фантастические и чреватые огромными человеческими жертвами планы, было бы только желание.