Библия в истории европейской культуры - Геннадий Геннадьевич Пиков

достоинству каждой отдельной личности. Христос первым отказывается от «традиционных» отношений, например, когда общается с «оккупантом» – римским сотником. Его привлекает не этническая принадлежность, а вера (Мф. 8 : 5–10; Лк. 7 : 2–8). В какой-то мере это воспримет Павел, заявивший о том, что «нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3 : 28). Это же дает возможность трактовать Бога как покровителя не только отдельного этноса, но и всех народов на земле. В учении Христа происходит отказ от этноцентризма. Явление этноцентризма склонно воспринимать все жизненные явления с позиции предпочтения «своей» этнической группы, рассмотренной как эталон. Он есть «сочувственная фиксация черт своей группы». Складывается этноцентризм в течение ряда веков с помощью «двухвекторной» установки. С одной стороны, существует установка на самое себя, на этноцентр. С другой – остальные народы рассматриваются именно с этой этноцентристской позиции. Этнические «предубеждения – это не просто личные или индивидуальные установки, но установки одной (количественно превосходящей) социальной группы по отношению к другой, которые разделяются всеми или большинством членов группы и которые помещены в исторические, экономические и социальные структуры». Таким образом, складывался этнический «замок», связанный с этноиудеоцентризмом, который Христос и открывает. Он прямо выступает против этнической исключительности. «Братом» и «ближним» может и должен быть любой человек. Можно согласиться с А. Менем, что «Евангелие разрушило преграды, издавна разделявшие людей».

Это особенно интересно, если учесть, что в рамках Римской империи шел процесс складывания бицефального устройства мира, вырабатывались две могущественные силы – единодержавие и единобожие. Монархическая модель общества отодвигает на задний план предка («деда», «прадеда») и государство становится «отчизной». Таковой оно начинает восприниматься и подвластными народами. Император начинает рассматриваться как отец всех и вся (народов, миров, правителей, отдельных людей). «Оборотной стороной», естественно, станет самовластье императоров Поздней империи. Их власть буквально обожествляется. Александр Македонский считался явившимся на землю богом (∆εòς έ̟ιφανης), спасителем, дарующим мир и жизнь. Римский поэт назвал Августа praesens divus («божество, живущее рядом с нами») (Гораций. Оды. III:5). В Средиземноморье идет и процесс складывания особой формы политеизма – генотеизма, когда из множества богов выделялся один, главный (Яхве, Митра, Юпитер), и религиозный культ концентрировался вокруг него. Однако ни один из «известных» богов, связанных с крупной, развитой культурой, не мог быть принят в качестве «главного» и «единственного», тем более «единого» бога метарегиона (империи). Еврейский прозелитизм достигает большого распространения, но только «чужой» христианский Бог мог сыграть такую роль. В результате в смертельной схватке за будущее столкнулись «Агнц» (Ecclesia Catholica) и «Зверь» (Imperium Romanorum). Неудивительно, что средиземноморское общество еще долго скептически и негативно относилось к ситуации в империи.

В неразрывной связи с понятием «Бога-Отца» выдвигается на первый план и образ «Сына». «Отец» и «сын» – символы начала и перспективного продолжения истории. Под сыном чаще всего понимается первородный сын, который становился духовным наследником (ср. рассказ о «споре» Исава и Исаака). Понятие «сына» – одно из сложнейших в средиземноморском культурном арсенале. Здесь достаточно отметить, что снова налицо своеобразная перекличка со временем Торы. Одним из значений имени «Моисей» является «сын». По мнению некоторых античных авторов (Манефон, Иосиф Флавий) и современных специалистов, это слово («мозе») египетского происхождения и означает «ребенок, данный (посланный) богом»: Ра-мозе, Ра-месу – Рамсес, Тот-мозе, Тот-месу – Тотмес. Моисей был «сыном», через которого Бог даровал «избранному народу» «закон». Моисей дал Тору, религию и обрезание. Христос дал Евангелие, «мировую религию» и причастие. С Моисея начинается иудейская «литература», с Христа – новая, христианская. Осознанно или неосознанно Христос подражает Моисею. Их роднит тайное рождение обоих. Близки рассказы о преображении Иисуса (Мф. 17 : 1–13; Мк. 9 : 2–13; Лк. 9 : 28–36) и восхождении Моисея на гору Синай (Исх. 24, 34). Даже эпизоды из детства у них похожи (Исх. 4 : 19–20; Мф. 2 : 20–21). В христианской традиции Моисей прямо рассматривается как прообраз Христа (Исх.61 : 1; Лк. 4 : 18; 2Кор. 1 :10; 1Фес. 1 : 10). Оба – «избавители» (Исх. 3 : 7–10; Деян. 7 : 25; Ин. 3 : 16), оба «отвергнуты» Израилем и обращаются к язычникам (Исх. 2 : 11–15; Деян. 7 : 25; 18 : 5–6; 28 : 17–18). «Моисей искупил …грех» человеческий. Он, как и Христос, посредник между Богом и греховным народом. По утверждению Ш. Айзенштадта, существовала «многовековая традиция, характеризующая Моисея, руководителя народного освобождения и народного законодателя, как «князя пророков», как основоположника пророческого движения». Сам Яхве называет Моисея «главным пророком». По свидетельству древнеславянского перевода «Истории Иудейской войны», современники воспринимали Христа как «второго» Моисея: «Одни говорили, что это наш первый законодатель, воскресший из мертвых и творящий много исцелений и чудес… Ибо во многом он действовал не согласно с законом…». Один из главных терминов евангелий – «Я» (Меня, Мне). Начинает с традиционной интерпретации иудейского Закона («вы слышали, что сказано древним…»), но затем дает свою интерпретацию («но я говорю вам»). Моисей предвосхищает и предсказывает Христа как пророка (Деян. 3 : 22–23), защитника (Исх. 32 : 31–35; 1Ин. 2 : 1–2), ходатая (Исх. 17 : 1–6; Евр. 7 : 25), Вождя, Царя (Втор. 33 : 4–5; Исх. 55 : 4; Евр. 2 : 10). С Моисея «богоправление» становится основой жизни еврейского народа. Яхве провозглашается царем и судьей «избранного народа». Через ряд законов обеспечивалась такая «справедливость», какой не знали окружающие народы и на которую они ориентировались. Моисей есть предтеча Христа, ибо он «служитель» в доме Бога «для засвидетельствования того, что надлежало возвестить», а Христос уже «сын в доме Его» (Евр. 3 : 5–6). Оба свои идеи излагают спокойным, поучительным тоном и уже по этой причине воспринимаются окружающими как учителя. Двенадцать учеников Христа есть подобие двенадцати колен израелевых. Откровение как сообщение Богом главных законов жизни народу через посредника в обоих случаях происходит в экстремальных условиях. Такого масштаба «предводителей» у евреев было только двое. Только Моисей и Христос посредники (mesítes) между Богом и людьми, через которого люди приходят к Богу. Моисей – пророк, не имеющий себе равного (Втор 34: 10), Христос – воплощенный Бог. Оба не увидели плодов своего труда, но оба заложили основы новой мощной традиции. Прямые коротки пути: / Потребна скорбь, потребно время, / Чтобы смогло произрасти / На ниву брошенное время. (Х. Н. Бялик, перевод И. А. Бунина).

Даже то, что Христос именует себя «Сыном человеческим», может указывать на его стремление вернуться к первоначальным значениям слов, ведь на древнееврейском