Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна

Айвор не обернулся, но улыбку его Киллиан ощутил так же ясно, как если бы стоял с ним лицом к лицу.

– Значит, куртку не выбросили? – В голосе фейри зазвенели нотки азарта. – А вот это действительно разумный поступок. Хвалю, юноша.

Дугал поперхнулся воздухом, но, против всех ожиданий, сердиться не стал. Сказал только:

– Вам видней, мистер Ив.

А интонации у него отчего-то стали куда почтительней.

В доме Айвор скользил то на шаг впереди, то на шаг позади Дугала, указывающего дорогу, а как только ларь открыли – сразу перегнулся через край и подхватил заскорузлую куртку. Прикрыл глаза, понюхал её, брезгливо морщась, потом царапнул ногтем – и попробовал багровую чешуйку на вкус.

– Так и знал, – произнёс он, отбрасывая куртку и отряхивая руки. Глаза у него пылали нестерпимо – так, как может пылать только абсолютная чернота. Киллиан не видел это, а словно ощущал всей кожей. – Шимус Райли жив.

Дугал сумрачно посмотрел на грязную куртку, однако поднять и уложить её обратно в сундук даже не попытался.

– Отчего вы считаете так, мистер Ив?

Айвор улыбнулся – весело и жутко:

– Потому что овечью кровь я всегда смогу отличить от человеческой, как бы тщательно её ни заколдовали. 

Грубые, застывшие губы у Дугала шевельнулись, точно размалывая орех – или браное слово.

– Что ж это получается? Выходит, не зря куртку у холмов нашли? Неужто Шимуса живьём утащили, а одежду его подбросили, чтоб он за мёртвого сошёл?

– Кто знает, – мурлыкнул Айвор, бесплотным духом проскальзывая к лестнице между Киллианом и его кузеном – только повеяло ароматным холодом, луговым разнотравьем после дождя. – Может, и так. А может, наоборот.

Под его шагами не скрипнула ни одна ступенька, а ворчливая дверь сама распахнулась навстречу беззвучно и плавно. И не смех, но ощущение смеха накатило волной – того, который чувствуешь кожей, а не слышишь. Дугал тряхнул головой, силясь избавиться от наваждения; глаза у бедняги сделались шальные.

Киллиану было полегче. Он тоже застыл на мгновение, опьянённый весельем фейри, но почти сразу опомнился и рванулся по лестнице за компаньоном. Догнал уже наверху, в соседней комнате, схватил за рукав и дёрнул на себя:

– Веселишься? А не ты ли говорил – нужно скрывать силу, чтобы не спугнуть преступника?

– Не будь занудой, Флаэрти, – улыбнулся Айвор через плечо и легко выскользнул из захвата, на секунду обратив шёлк сырым туманом. – Портишь мне тут миг торжества… Скрываться не от кого. Преступник не в доме.

– А где же? – Киллиан начал сердиться.

Что хуже всего, компаньон даже не рисовался: он просто был самим собой, бессовестным фейри на пару веков старше.

«Или на десяток», – мрачно поправился Киллиан мысленно. Айвор, точно подслушав, обернулся и ободряюще потрепал его по голове:

– Терпение, мой юный друг. Ты сам уже знаешь. Послушай, что тебе шепчут чувства – это и есть ответ.

На ум лезло только одно: разница между словами Дугала и старой кружевницы из деревни, а ещё странные вечерние исчезновения Фэй.

Киллиан упрямо наклонил голову, уклоняясь от прикосновения:

– Фэй не виновата.

– А я этого и не говорил, – подмигнул Айвор и выскользнул из комнаты.

Обнаружился он потом на крыше. Лезть за ним Киллиан не стал, и вместо этого вернулся в столовую и уселся на лавку под окном. Снаружи так споро темнело, словно и без того мутный осенний воздух мешали с чернилами. Слышалось вдали блеянье овец; ветер перебирал невидимые во тьме ветви деревьев. Граница между небом и полем была едва различима: тон темнее, тон светлее… Где-то там, во мраке, притаилось нечто терпеливое и внимательное.

– Вы не замёрзнете, мистер Флаэрти?

Вопрос Фэй застал его врасплох: девушка ходила по-кошачьи тихо.

– Иногда полезно проветрить голову, – вздохнул Киллиан, с трудом удерживаясь оттого, чтобы не выглянуть наружу и не убедиться: компаньон всё ещё сидит на покатом скате крыши и спускаться для очередного раунда издевательств не собирается. – Но вы правы, кузина Фэй. Не дело мне выстужать столовую.

– Мы не родственники, – поправила она тихо, но упрямо. Киллиан моргнул, соображая, что клонится за простыми словами.

– Формально – троюродные кузены, разве не так?

– Тётя Мэган очень добра, – ответила Фэй невпопад. – Но, кажется, собственная доброта её уже тяготит.

Что-то в интонациях показалось странным. Киллиан обернулся, пристально вглядываясь в её лицо, и в груди у него кольнуло: глаза у девушки были слишком блестящими, а веки – тяжёлыми, с еле заметной краснотой.

– Вы ведь не поссорились с тётушкой, кузина? – осторожно спросил он.

– Нет. С чего бы? – вздёрнула подбородок Фэй. – И впрямь, закройте окно. Скоро ужин подавать, а Дугал не любит, когда в доме холодно.

Она с громким стуком опустила на стол деревянное блюдо с горячим ещё хлебом и вышла из комнаты, комкая в кулаке юбку у пояса. Стоило глухой дроби каблучков стихнуть окончательно, как по ту сторону окна задумчиво протянули:

– А ведь её любят в этом доме, друг мой. Любят, но всё равно гонят.

Киллиан посторонился, впуская компаньона в дом, и захлопнул ставни.

– Что ты имеешь в виду? Я понял только, что тётя Мэг рассердилась. Неужели посчитала, что из-за Фэй кто-то начал резать овец?

– В точку. – Айвор задумчиво сощурил глаза. – И этот твой дядя, Калм, тоже пытается выставить бедняжку из дому, но по-своему. Помнишь, как он подослал Фэй с кувшином воды?

Киллиан почувствовал, как снова заливается краской при воспоминании о неподобающей сцене, и пожал плечами как можно небрежнее:

– Предположим.

Взгляд у Айвора стал тёмным, порочным. К запаху травяной свежести примешалась тягучая сладость, как от перезревшей лесной земляники и цветущего клевера:

– И какой любящий и заботливый дядюшка отправит девицу в комнату, где находятся двое незнакомых мужчин, один из которых вымок до нитки и собирается переодеваться? Фэй вошла без стука. Она была уверена, что в комнате никого.

Киллиан повторил мысленно всё сказанное и впервые почувствовал себя оскорблённым.

– Между прочим, я приличный человек.

– А твой дядюшка – расчётливый, – усмехнулся Айвор. – Он не знал ни тебя, ни меня, но видел мои глаза и то, как одета Нив. И посчитал, что если мы окажемся людьми безнравственными, то воспримем появление красивой девицы как приглашение развлечься. А затем насильника можно принудить к свадьбе. Если же нравственность у тебя, очаровательный мой друг, окажется на высоте, то и такой исход ему будет на руку: нет ничего проще, чем заставить настоящего джентльмена жениться на опороченной и смущённой девице. Просчитался Калм в одном: Фэй не смутилась и сделала вид, что ничего особенного не увидела, а ты поддержал её игру. Впрочем, вряд ли это основной план. Скорее, импровизация.

– То есть Фэй пытаются отправить подальше под любым благовидным предлогом, – хмуро заключил Киллиан.

Тётя Мэган и добрый дядя Калм с каждой минутой казались всё менее приятными людьми.

– В точку, – хмыкнул Айвор. – Выше нос, дружок. Когда я бросал на произвол судьбы хорошенькую девицу?

Против собственной воли Киллиан улыбнулся:

– Вот это меня и пугает.

За ужином тень взаимных подозрений немного рассеялась. Фэй снова была милой, пусть и молчаливой, тётя Мэган – радушной, Лоркан сыпал шутками, а Дугал по обыкновению портил всё веселье мрачными сентенциями. Когда пришло время убирать со стола, Нив охотно предложила помощь. Айвор же вдруг склонился к компаньону и шепнул:

– Сейчас уходим. Фэй прошла через кухню и покинула дом через рабочую половину.

– А ты откуда знаешь? – подхватился Киллиан, с подозрением оглядываясь на остальных. Однако и глава семейства Фоули, и наследник слишком увлеклись обсуждением планов на следующий день. Работники внимали – кто с интересом, кто обречённо позёвывая.

– Я не просто так сидел на крыше, ненаблюдательный мой.

Айвор положил на край стола тоненький стебелёк тимьяна и беззвучно направился к выходу.