Кара-курт - Анатолий Чехов

Все это не давало покоя Кайманову, тем более что сейчас было время о многом подумать. Они лежали на гребне сопки, полукольцом охватывавшей склад, и наблюдали, как пожарная команда все еще боролась с огнем, растаскивая длинными крючьями из проволоки тюки с шерстью и хлопком, деревянные ящики, вспыхивающие как порох. Бандиты сжечь склад не смогли, но ущерб нанесли немалый.

Так прошло около двух часов. Перестрелка давно стихла, скрылись из виду и пограничники, теснившие бандитов к нашей границе. Клычхан лежал рядом с Яковом, о чем-то задумавшись, покусывая сухую травинку, острым взглядом окидывал раскинувшуюся перед ними панораму. Кайманов не мешал ему. Неизвестно, по каким ассоциациям перед ним всплыла врезавшаяся в память картина: в такой же долине, на роскошных высокогорных лугах Асульмы, — шеренга косарей, на дальнем пологом склоне работает сенокосилка, пахнет разнотравьем, над головой нещадно палит солнце. Из-за склона горы с веселыми и трескучими раскатами грома выползает сизая грозовая туча. Вспыхивает молния, мертвенно бледным светом заливает долину, два стога в конце ее, тонкий, словно точеный искусным мастером, силуэт всадницы — Светланы Карачун, врача, жены начальника заставы, приехавшей к заболевшему вдруг косарю Мамеду Мамедову.

Видение возникло перед Яковом и пропало, снова перед ним задымленная котловина в горах, в центре которой огромный склад с иранскими товарами, где команды красноармейцев приводят все в порядок после пожара. Неподалеку на дороге, подходившей к складу, показалась «эмка», которая, свернув в сторону позиций Кайманова, еще несколько десятков метров проехала по бездорожью, затем остановилась. Из машины выскочил на каменистый склон Гиви Гиргидава, издали крикнул: «Товарищ старший лейтенант Кайманов! Срочно в комендатуру города к полковнику Артамонову. Полковник меня за вами послал!» Яков оставил вместо себя сержанта Гамезу и, приказав ему все-таки глядеть в оба, сам вместе с Клычханом спустился к машине.

Через несколько минут Яков был уже у глинобитного здания иранской комендатуры, занятой советскими пограничниками. Оставив Клычхана в комнате дежурного, вошел в кабинет коменданта, где нетерпеливо прохаживался в окружении нескольких связистов с полевыми телефонами начальник дауганского отряда полковник Артамонов.

— Товарищ полковник, по вашему приказанию...

— Вольно, вольно, — остановил его Аким Спиридонович. — Знаю, что оторвал тебя от выполнения боевой задачи, но там и без тебя справятся, а у Ястребилова пока что не выходит. След довел его группу до Сухой арчи на участке лейтенанта Дзюбы и пропал. Придется ехать тебе на место и там разбираться. Дзюба должен сейчас позвонить...

Как по заказу, в ту же минуту загнусавил зуммер полевого телефона. Связист снял трубку, назвал свои позывные, передал трубку Кайманову. Яков услышал спокойный, неторопливый голос лейтенанта Дзюбы.

— Товарищ полковник... — начал было тот официально. Яков назвал себя, поторопил Степана с докладом.

— Яш, ты? — обрадованно воскликнул Дзюба. — Понимаешь, остановились в районе Сухой арчи. Довели след до арыка и больше нет его, застряли у дороги. Капитан Ястребилов ругается, а толку чуть. Что дальше делать — не знаем, ждем вас.

— Хорошо, сейчас приедем, — ответил Кайманов. Полковник уже торопил его:

— Давай, скорей Яков Григорьевич, каждая минута дорога!

Спустя полчаса прибыли на место. Движение грузовых машин сотрясало воздух гулом моторов. Неподалеку вдоль дороги протекал арык, ближе к сопкам тянулась цепочка кяризов — сухих колодцев, соединенных подземной галереей, по дну которой тонким ручейком течет вода. Капитан Ястребилов рассредоточил пограничников заставы и своего отряда на всем видимом пространстве и теперь расхаживал по дороге в ожидании прибытия полковника. При виде Кайманова капитан нахмурился, но начальнику отряда отрапортовал лихо, тут же высказав свои предположения:

— Они могли уйти по арыку, товарищ полковник, или до обочине шоссе, — Что скажешь, Яков Григорьевич? — обращаясь к Кайманову, спросил полковник.

Яков прошел вдоль арыка, вышел на обочину дороги. Метров двести прошагал в одну сторону, затем в другую, вернулся.

— По арыку исключено, товарищ полковник, — сказал он. — В воде зеленый мох не потревожен, нити водорослей целы. Искать надо вон там. — Он указал на вытянувшиеся цепочкой на расстоянии десяти-пятнадцати метров друг от друга колодцы. У каждого колодца уже было выставлено Ястребиловым на всякий случай по два пограничника.

Кайманов знал, что в третьем колодце в результате обвала образовалась ниша. В этой нише, если спуститься вниз, можно укрыться от обстрела. Но кто поручится, что не в ней отсиживаются бандиты?

— Товарищ полковник, я уже распорядился приготовить дымовые шашки, — доложил Ястребилов. — Предлагаю выкуривать...

— Не надо никаких дымовых шашек, — сказал Кайманов. — Кяриз тянется на полкилометра, сколько же шашек надо? Разрешите, товарищ полковник?

Яков снял гимнастерку, чтобы не запачкать в колодце, взял две гранаты, сунул за пояс пистолет, обвязал вокруг груди веревку и направился к третьему колодцу.

— Яша, что делаешь? Ведь убьют! — вполголоса проговорил Дзюба.

— Ладно, Степан, все будет в порядке, есть тут один секрет...

Яков спрыгнул в колодец, вслед посыпалась сухая земля. Метнулся в сторону и не ошибся: именно здесь была ниша, в которой можно укрыться. На его счастье, в нише бандитов не было. Прислушался: в кяризах гробовая тишина. Справа — темный зев галереи, за которой в пяти-семи метрах должен быть другой колодец.

— Эй, — крикнул Яков, — выходи по одному!

В ответ секундное молчание, затем испытующий голос:

— Ёшка, ту?

— Я, я! Вот он я! Не выйдете, бросаю гранату.

— Не надо бросать гранату, — ответил все тот же голос. — Сейчас вылезем.

Яков стал в нишу, крикнул наверх в отверстие колодца:

— Передайте по цепи, чтобы не стреляли.

Мимо него прошли и поднялись наверх восемь человек, темнолицые, худощавые, в высоких бараньих шапках, с ярко блестевшими в полутьме белками глаз. У последнего Яков спросил:

— Все?

Тот повернул к нему темное лицо, с густыми, сросшимися над переносицей бровями, ответил:

— Все. Больше нету.

Вслед за ним вылез на поверхность и сам Яков, вытащил из гранат запалы, гранаты передал стоявшему поблизости солдату, обратился к человеку со сросшимися бровями:

— Кто такие?

— Йоловчи — странники.

— Кто главарь? Где Аббас-Кули?

— Ешка! Мы врать не будем. Еще когда сидели в кяризах, решили: ай, думаем, отсидим срок, зато живы будем. С Аббасом-Кули останемся, все в черных песках под пулями ляжем. Если б мы знали, где Аббас-Кули, мы бы сказали. Но мы не знаем. Последний раз видели его вместе со старым Хейдаром. Потом к нему приезжал в Кара-Кумы беловолосый горбан, все трое вместе ушли в пески.

— А как вы по эту сторону границы оказались?

— Жарко стало в Кара-Кумах. Добрые люди через гулили провели. Будешь спрашивать, где перешли, не скажем, ночью не было видно, не вспомним.

— Ничего, вспомните. Жить захотите — все вспомните, — пообещал Яков.

— Мы люди подневольные. Нам так же говорил светловолосый горбан: спалите склад, каждый получит по целой тюбетейке риалов. Поймают — не признавайтесь, кто вас послал. Если хотите жить — молчите, когда вас будут пытать Советы. Но мы теперь знаем, Советы не пытают и не бьют. Мы все скажем...

— Отправляйте их к следователю комендатуры, — распорядился полковник. Машина с задержанными и конвоирами тронулась с места и, набирая скорость, покатила в сторону Даугана. Полковник, глядя ей вслед, сказал:

— А ведь белобрысых среди фарсов и курдов я что-то не наблюдал. А? Редкая масть для местных...

— Я бы, товарищ полковник, проверил, где был во время операции в песках наш лучший друг Клычхан, — сказал Яков.

— Нечего выдумывать! — неожиданно резко сказал Ястребилов. — Вам, старший лейтенант, уже мерещится в каждом порядочном человеке бандит. Таким людям, как Клычхан, надо верить.

— Поверим и проверим, — сказал словно бы для себя самого полковник. — Как себя чувствует у нас в гостях прекрасная Дурсун?

— Бунтует, товарищ полковник, требует отпустить ее домой.

— Ладно, отпустим. Что слышно о Хейдаре?

— Ни слуху, ни духу.

— Вполне логично... Время отправлять к нему связного.

ГЛАВА 4. ОРАЗГЕЛЬДЫЕВ

Самохин мог бы вернуться на Дауган с любой попутной машиной. Немало их мчалось и в обратном направлении, в сторону нашей границы. Но он решил проделать этот путь верхом в сопровождении коновода Оразгельдыева, с которым у него никак не получался разговор «по душам».

По просьбе замполита Махмуд Байрамов объяснил «больному», что дело у него пошло на поправку, признав его «ограниченно годным», вернул в строй: комендатура принимала участие в операции по переходу наших войск в Иран, каждый боец, способный носить оружие, был на счету.