Гвен Винн - Майн Рид

берет билет до Парижа, не думая прерывать путешествие, и в должное время оказывается в Булони. С радостью сходит он с отвратительного парохода, который немногим лучше парома, ходящего от Фолкстоуна до французского берега, и не тратит ни мгновения, спускаясь по не менее отвратительному веревочному трапу.

Ступив на французскую почву, которая представлена грубой булыжниковой мостовой, он вспоминает о паспорте и багаже. Паспорт должен быть снабжен визой, багаж проверен, чтобы потом уже не беспокоиться. Это не первое его посещение Франции, и он знаком в обычаями страны и работой ее таможни; поэтому капитан знает, что взятка sergent de ville[125] или douanier[126] устранит все препятствия в кратчайшее время – и чем она больше, тем быстрее. Нащупывая в кармане флорин или полкроны, он слышит знакомый голос и дружеское обращение:

– Капитан Райкрофт! – восклицает этот голос, богатый и раскатистый, с ирландским акцентом. – Это вы? Клянусь, так оно и есть!

– Майор Магон!

– Он самый, старина! Дайте мне вашу руку, как в ту ночь, когда вы вытащили меня из канавы в Дели – как раз вовремя чтобы спасти от штыков мятежников. Здорово было проделано, и в самый раз,верно? Но что привело вас в Булонь?

Вопрос застает путника врасплох. Он не готов объяснять природу своего путешествия и, чтобы ускользнуть от ответа, просто показывает на пароход, из которого по-прежнему выходят пассажиры.

– Послушайте, старый товарищ! – протестует майор добродушно, – Так не пойдет! Недостаточно для близких друзей, какими мы были и, надеюсь, все еще остаемся. Но, может, я слишком навязчив, спрашивая, какое у вас дело в Булони?

– Вовсе нет, Магон. У меня нет никаких дел в Булони, я направляюсь в Париж.

– Поездка для развлечений, вероятно?

– Ничего подобного. Никаких развлечений для меня нет ни в Париже, ни в другом месте.

– Ага! – восклицает майор, пораженный и словами и унылым тоном. – В чем дело, старина? Что-то случилось?

– О, ничего особенного …но неважно.

Такой ответ не приносит удовлетворения. Но видя, что дальнейшее вмешательство в личные дела нежелательно, майор с виноватым видом продолжает:

– Прошу прощения, Райкрофт. Я не хотел быть слишком навязчивым, но вы сами дали мне основание считать, что у вас что-то неладно. Не в ваших привычках предаваться унынию, и так не будет долго в моем обществе – если вы согласитесь.

– Вы очень добры, майор; какое-то время я проведу с вами и постараюсь изо всех сил быть веселым. Но вам не нужно будет прилагать больших усилий. Кажется, поезд уходит через несколько минут?

– Какой поезд?

– На Париж.

– Вы не поедете в Париж – не сегодня вечером.

– Поеду, и немедленно.

– Ничего подобного!

– Но я должен.

– Почему? Если не надеетесь там развлечься, почему так торопитесь? Послушайте, Райкрофт, почему бы вам не прервать ваше путешествие на несколько дней и не побыть со мной? Могу пообещать вам кое-что забавное. Булонь сегодня не такое уж скучное место. После гибели Агры[127] здесь оказалось немало старых индийских служак, и военных и штатских. Несомненно, среди них вы найдете и своих друзей. Много хорошеньких девушек – я имею в виду не местных, а наших соотечественниц; я с удовольствием представлю вас им.

– Ни за что в мире, Магон, ни одной! У меня нет никакого желания делать такие знакомства.

– Что? Вы тоже стали женоненавистником? Ну, что ж, оставим прекрасный пол; есть немало другого – отличные ребята, какие когда-либо скрещивали ноги под столом из красного дерева. Я думаю, они вам незнакомы; но с радостью познакомятся и сделают все, чтобы Булонь была вам приятна. Послушайте, старина! Вы ведь останетесь? Соглашайтесь!

– Я бы остался, майор, и с удовольствием, будь другое время. Но признаюсь, я сейчас не в настроении заводить новые знакомства – особенно среди соотечественников. По правде сказать, я и в Париж-то еду, чтобы уйти от них.

– Ерунда! Вы не из тех людей, кто становится отшельником, как Симон Столпник, и проводит остаток жизни на вершине каменного столба! К тому же Париж – совсем не место для такой жизни. Если вы действительно намерены жить вдали от общества – не стану спрашивать почему, – оставайтесь со мной, мы будем гулять по морскому берегу, подбирать камешки, собирать раковины и заниматься любовью с русалками или с булонскими торговками рыбой, если вы предпочитаете. Не отказывайте мне, Райкрофт! Мы так давно не были вместе, мне смертельно хочется поговорить о старых временах, вспомнить индийское товарищество.

Впервые за сорок восемь часов на лице капитана Райкрофта появляется что-то похожее на улыбку, когда он слушает болтовню старого товарища и вспоминает счастливые прошлые дни. Дружеское приглашение обещает отвлечь от печальных мыслей, если не вернуть счастье, и он почти готов его принять. Какая разница, где он найдет могилу для своих горестей, – в Париже или в Булони? Лишь бы найти!

– У меня место до Парижа, – машинально отвечает он, словно говоря сам с собой.

– У вас есть билет? – спрашивает майор со странным видом.

– Конечно.

– Позвольте взглянуть? – говорит тот, протягивая руку.

– Конечно. А зачем вам?

– Чтобы посмотреть, позволит ли он вам здесь задержаться.

– Не думаю, Я даже знаю, что не позволит. Так мне сказали на Чаринг Кросс.

– Вам сказали неправду. Позволит! Вот смотрите!

Майр призывает посмотреть на клочки бумаги, которые,как бабочки, плывут в воздухе и опускаются на булыжник мостовой. Это обрывки порванного билета.

– Теперь, старина, вы остаетесь в Булони.

Меланхолическая улыбка на лице Райкрофта сменяется смехом, с вернувшимся на короткое время весельем он отвечает:

– Да, майор, это мне обойдется в целый фунт. Но пусть это пойдет в стоимость оплаты квартиры –по крайней мере на неделю.

– На месяц – на год, если вам понравится мой дом и вы захотите в нем остаться. У меня уютный маленький коттедж на Ру Тинтелье, есть место где подвесить гамаки для нас обоих; есть и один-два бочонка вина. Пойдемте выпьем. Вам нужно промыть в горле пену пролива. В таможне меня все знают и позаботятся о багаже. На нем есть ярлычки?

– Да;