Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки - Селвин Рааб

того, чтобы его радикальные концепции по борьбе с мафией были закреплены в законе. В течение десятилетия после рейда на Апалачин Макклеллан, консервативный южный демократ из Арканзаса, был самым настойчивым сторонником ужесточения законов против организованной преступности и трудового рэкета в Конгрессе.

После работы в комиссии Катценбаха Блейки помог Макклеллану разработать в 1968 году новаторский закон о прослушивании телефонных разговоров и подслушивании. Известный как Раздел III, этот закон впервые дал разрешение Конгресса на электронное подслушивание. До этого в соответствии с неоднозначными законами и судебными решениями федеральные агенты могли перехватывать, но не раскрывать и не использовать в качестве доказательств информацию, полученную в результате прослушивания телефонных разговоров. Из-за этих ограничений тайный электронный шпионаж ФБР и федеральных агентов по борьбе с наркотиками, вероятно, был неконституционным и незаконным. Запрет на прослушку и «жучки», несомненно, мешал федеральным расследованиям многих преступлений, а не только тех, что совершала мафия.

Согласно Разделу III — положению более широкого «Сводного закона о борьбе с преступностью и безопасных улицах», одобренного президентом Джонсоном, — федеральные прокуроры и прокуроры штатов могли обращаться в суд за разрешением на прослушивание телефонных разговоров и установку прослушивающих устройств в соответствии со строгими правилами. Чтобы установить оборудование, прокуроры и агенты должны сначала получить разрешение судьи, представив доказательства того, что есть достаточные основания полагать, что преступление было совершено или планируется. Судью необходимо убедить в том, что электронное наблюдение необходимо, и что другие методы расследования вряд ли будут успешными или слишком опасными. Кроме того, действие судебного ордера на перехват разговоров прекращается через тридцать дней, если только прокуроры не предъявят инкриминирующие результаты первого ордера и не докажут, что его продление жизненно необходимо для текущего расследования.

Против раздела III выступил Американский союз гражданских свобод, назвав его нарушением Билля о правах и представив как оруэлловское расширение полицейских полномочий правительства «Большого брата». Блейки, член ACLU, считал непреклонную позицию организации нелогичной. Он утверждал, что закон не ущемляет гражданских свобод законопослушного населения и является давно назревшим оружием для борьбы с организованной преступностью. «Нашей целью было убрать незаконные прослушки и жучки из подворотен и позволить судам решать, были ли законные и достаточные основания для слежки. Мы наложили на правительство жесткие ограничения, и это является защитой гражданских свобод».

Выступая за электронное наблюдение, Блейки подчеркнул еще один важный момент: свидетельства из уст самого обвиняемого, полученные с помощью «жучка» или прослушки, бесконечно более надежны и точны, чем показания информаторов, которые могут солгать, чтобы получить мягкий приговор за собственные преступления.

В 1968 году тридцатидвухлетний Блейки был готов принять законодательный блокбастер против мафии, когда Макклеллан, будучи председателем, назначил его главным юрисконсультом подкомитета Сената по уголовному законодательству и процедурам. Ранее, будучи консультантом Макклеллана по разделу III, Блейки убеждал сенатора выступить спонсором более широкого пакета антимафиозных законов. В тот год Конгресс был занят принятием Всеобъемлющего закона о борьбе с преступностью и спорами об электронном наблюдении, и Макклеллан посчитал, что время для обсуждения и принятия более широкого пакета законов, направленных на борьбу с мафией, было неблагоприятным. «Полбуханки сейчас лучше, чем совсем без нее», — сказал он после победы над разделом III.

Джону Макклеллану было семьдесят три года, он был старше Блейки более чем на сорок лет, когда они начали оформлять предложения последнего в законодательную форму. В течение пятнадцати лет, с середины 1950-х годов, Макклеллан был знаком с мафиози не понаслышке, председательствуя на многочисленных расследованиях, посвященных коррупции в профсоюзах, рэкету и другим проступкам мафии. На этих слушаниях лицо сенатора обычно представляло собой бесстрастную маску. Внутри же он кипел, негодуя на несговорчивых и наглых мафиози, которые открыто бросали вызов правительству и считали себя законом для самих себя. Упорный христианский фундаменталист, Макклеллан обладал ветхозаветным чувством праведности и в целом представлялся добрым и внимательным человеком, но искренне верившим в добро и зло и в наказание для злодеев.

Представляя в Конгрессе первую конкретную меру по борьбе с мафией, Макклеллан выразил другим законодателям свое мнение о том, что ее принятие является абсолютной моральной необходимостью. Предвидя ожесточенную борьбу за гражданские свободы в связи с расширением полномочий правительства по проведению расследований, Макклеллан подготовил готовое опровержение: «Общественность требует, чтобы мы признали, что право общества на безопасность превосходит право преступника на свободу. Когда силы добра и мира сталкиваются с силами зла и насилия, что-то должно уступить».

Будучи ловким законодателем, Макклеллан включил меры, направленные непосредственно против мафии, в один из законов или разделов более крупного законопроекта о борьбе с преступностью, получившего широкую поддержку. Такая тактика была призвана повысить шансы на выживание закона об организованной преступности в процессе принятия поправок и достижения политических компромиссов в обеих палатах Конгресса. Общий закон был назван «Закон о борьбе с организованной преступностью 1970 года». Для Макклеллана и Блейки суть закона, сердце их плана, заключалась в положениях, обозначенных как раздел «Организации, связанные с влиянием и коррупцией рэкетиров». Сокращенное название закона — РИКО, а его странное название было намеренным. Блейки отказывается объяснять причину появления аббревиатуры РИКО. Но он — любитель криминального кино и признается, что один из его любимых фильмов — «Маленький Цезарь», снятый в 1931 году по мотивам жизни Аль Капоне. Эдвард Г. Робинсон сыграл главного героя, безжалостного мафиози, чье вымышленное прозвище — неожиданно для Блейки — было Рико. Язвительная характеристика взлета и падения Рико, данная Робинсоном, стала прототипом для гангстеров в кино. Умирая в переулке после схватки с полицией, Маленький Цезарь произносит одну из знаменитых голливудских заключительных фраз — также подразумеваемое послание Блейки к мафии: «Мать милосердия — это конец Рико?».

До появления РИКО подавляющее большинство мафиозных боссов, подчиненных, консильери и капо были эффективно защищены от ареста. Занимая командные посты, они отдавали приказы, но никогда лично не совершали преступлений. Доказать в суде причастность этих лидеров к действиям, совершенным их подчиненными, было практически невозможно по существующим федеральным законам и законам штатов о заговоре. Именно подчиненные — солдаты, подельники, подражатели — выполняли грязную работу, и именно их иногда ловили на убийствах, торговле наркотиками, вымогательстве у ростовщиков, букмекерстве, угонах и других преступлениях. В условиях нерушимого кодекса омерты успешное судебное преследование высокопоставленных мафиози было сложным, если не невозможным делом.

Макклеллан и Блейки хотели изменить уравнение и упростить задачу по пробиванию защитных стен, окружающих мафиозных правителей. Суть закона РИКО сводилась к двум словам: «схема» и «предприятие». Прокуроры могли предъявить обвинения и осудить большие группы мафиози, доказав, что они участвовали в «схеме» преступлений, совершенных от имени организации, «предприятия». Под