Атомная бомба - Владимир Губарев

В прошлом комбинат «Маяк» был первенцем в создании самых мощных плутониевых реакторов, сегодня он среди пионеров по консервации атомных гигантов. «Маяк» по-прежнему остается маяком нашей атомной промышленности.

Вагон для академиков

Сталин запретил им летать. Он не доверял авиации, предпочитал поезд, в крайнем случае — автомобиль.

Сталин не разрешал пользоваться самолетами всем, кем дорожил. Академик Курчатов, член-корреспонденты Кикоин и Арцимович теперь были в числе этих людей.

!948 год стал ключевым в решении «атомной проблемы»: строились заводы по наработке плутония и урана-235. Ключевую роль при сооружении этих уникальных объектов играли ученые Лаборатории № 2. Поэтому в канун Нового года на имя Л.П. Берии поступает письмо от Уполномоченного Совета Министров СССР Н. Павлова:

«По характеру предстоящих в 1948 году работ академик Курчатов И.В. и член-корреспондента АН СССР Кикоин И.К. и Арцимович Л.А. вынуждены будут систематически выезжать на объекты Первого главного управления при Совете Министров СССР, находящихся за пределами г. Москвы.

В целях организации нормальных и надежных условий передвижения указанных ученых необходимо обязать Министерство путей сообщения выделить для Лаборатории № 2 АН СССР один пассажирский цельнометаллический 4-осный вагон в исправном состоянии.

Указанный вагон передать на баланс МВД СССР (отделу перевозок) для целевого обслуживания руководящих работников Лаборатории № 2 АН СССР».

Слова «в исправном состоянии» появились в письме не случайно. Министерство путей сообщения старалось предоставлять МВД вагоны похуже, прекрасно зная, что они используются в этом ведомстве в основном для перевозки заключенных.

Вагон у ученых появился. Правда, им он был передан в аренду.

Вскоре еще один вагон был предоставлен и руководителям Арзамаса-16.

После смерти И.Б. Сталина у Лаборатории № 2 спецвагон отобрали, однако у академика Ю.Б. Харитона он оставался до его смерти, то есть до середины 90-х годов. Как-то неловко было всем правителям страны лишать великого ученого и конструктора этой «привилегии». После ухода Харитона Министерство путей сообщения взвинтило цену на аренду вагона, и Федеральному ядерному центру пришлось от него отказаться…

«Спрятать можно среди уральских гор…»

Мне нравится произносить слово «Снежинск». Сразу рождается нечто светлое, возвышенное, чистое.

Так и есть, когда приезжаешь в этот город.

Снег здесь по-особому бел, березки будто барышни в подвенечных платьях, а от сосен так пахнет, что кружится голова. Скоро понимаешь, что лучшего места на земле сыскать трудно.

Я присаживаюсь на запорошенную снежком скамейку, что стоит у озера, и смотрю на Вишневые горы. Покой, красота и безмолвие.

Кружат снежинки. Тают на ладони медленно, потому что морозно, и рука уже остыла.

Эти снежинки, название города, гор и озер рождают странные ассоциации, будто ты вместе с ними возвращаешься в прошлое, а потом думаешь о будущем, и понимаешь, что связь их неразрывна. Великое везение, когда есть возможность увидеть и почувствовать это!

Не каждому дано такое счастье бывать здесь Мне оно выпало, а потому и появилась возможность рассказать о том, что происходило здесь в прошлом и что ждет Федеральный ядерный центр России в будущем.

Снежинки тают на ладони, и каждая из них открывает свою тайну…

29 октября 1949 года через два месяца после испытаний атомной бомбы Председатель Совета Министров СССР И.В. Сталин подписал постановление. В нем Виктор Иванович Жучихин вместе со своими соратниками и друзьями, весьма немногими, был представлен к ордену Ленина, удостоен звания лауреат Сталинской премии и получил право вместе с женой и детьми пользоваться бесплатно железнодорожным, водным и воздушным транспортом в пределах СССР.

Мне повезло и в этот приезд в Снежинск. Жучихин вновь пригласил в гости. Ему уже трудно передвигаться — отказывают ноги, глаза плохо видят — «только контуры человека», как огорченно пояснил он, но по-прежнему Виктор Иванович духом бодр, а памятью безупречен: помнит до малейших деталей все, что связано с историей «Атомного проекта», активным участником которого он был с первых дней. Виктор Иванович из тех, кто не изучал историю создания ядерного оружия, а делал ее. Мы много раз встречались с ним, подолгу беседовали. Я расспрашивал его о разных сторонах развития «Атомного проекта», и всегда получал исчерпывающую информацию. И на этот раз Жучихин остался верен себе: он поведал о том, как появился второй Ядерный центр на Урале.

Но вначале я поинтересовался о том, удалось ли ему хотя бы раз воспользоваться той самой льготой на бесплатный проезд.

— Было однажды, — охотно ответил Виктор Иванович. — Не мог достать билет в Крым. Это было в Москве. Никак мы с женой уехать в санаторий не могли. И тогда я пошел к администратору, показал свое удостоверение. Она с удивлением рассматривала документ — впервые видела. Очень удивилась, что перед ней совсем молодой человек, у которого столь важное удостоверение. Она попросила немного подождать, куда-то сбегала, думаю, начальству сообщила обо мне. Вернулась, выписала билеты и, вручая их, почему-то долго благодарила. Мне было очень неловко… Кстати, у меня была к тому времени уже «тройная льгота» — за каждую Сталинскую премию… Однако в середине 50-х, после смерти Сталина, все льготы были ликвидированы… Ну совсем как сейчас… Впрочем, своими наградами и званиями мы не бахвалились — нам надлежало быть неприметными, не выделяться из толпы: никто не должен был знать, куда и откуда мы едем.

И, действительно, тайна хранилась почти полвека: даже вездесущая американская разведка не предполагала, что среди Уральских гор действует мощный ядерный центр, в котором создается самое современное термоядерное оружие. За океаном знали о существовании КБ-11 (Арзамаса-16), хотя и туда за всю историю «Атомного проекта» не удалось проникнуть ни одному шпиону. Каждая попытка заканчивалась плачевно, а потому о развитии советского ядерного комплекса американцам приходилось судить по косвенным данным. О существовании Челябинска-70 в США узнали во времена Горбачева, когда перед гостями из-за океана были распахнуты все двери, в том числе и те, что вели к нашим ядерным погребам.

Идея о создании второго оружейного центра родилась сразу после испытаний первой водородной бомбы 12 августа 1953 года. Из Москвы в КБ-11 приехала весьма авторитетная комиссия. Речь шла о подведении итогов испытаний и о перспективах на будущее. В совещании принимали участие все ведущие специалисты — Курчатов, Харитон, Щелкин, Александров, Сахаров, Зельдович, Забабахин, Франк-Каменецкий и другие, а также руководство отрасли. Доклад по результатам наблюдений последствий взрыва делал Жучихин. Он и стал свидетелем того, как шел разговор о создании нового объекта, подобного КБ-11.

И.В. Курчатов предложил назначить научным руководителем и главным конструктором нового института Кирилла Ивановича Щелкина. На должность директора был рекомендован Дмитрий Ефимович Васильев, который работал сначала на Уралмаше, на танковом заводе в Омске и, наконец, создавал практически на пустом месте новое атомное предприятие в Свердловске-44.

Возражений не было: Щелкин и Васильев — люди известные, знающие. Обе кандидатуры были поддержаны всеми.

Из воспоминаний В.И. Жучихина:

«Затем разговор пошел о размещении нового объекта. Поскольку в задачу его деятельности будет входить разработка более крупных по мощности и габаритов зарядов, то создавать его надо где-то в глухом, удаленном от больших населенных пунктов месте и непременно за Уралом. Просматривались регионы в Новосибирской, томской областях, в Красноярском крае. Но все эти варианты отклонялись то из-за того, что там уже строились объекты нашего министерства, то из-за того, что потребуются слишком большие затраты материальные, а главное — временные, на обустройство коммуникаций. В конце концов все согласились с предложением А.П. Завенягина строить объект на Урале между крупными промышленными городами Свердловском и Челябинском. Эти два города соединены между собой железной и шоссейной дорогами. Правда, автомобильная дорога плохого качества, но ее уже начали реконструировать. В эти транспортные магистрали можно «врезаться» без больших затрат. Кроме того близость химического комбината «Маяк» позволит оперативно решать вопросы изготовления экспериментальных материалов. И, наконец, наличие хотя и небольшой, но действующей лабораторной базы с необходимым жилым фондом и инфраструктурой в укромном уголке уральской глубинки — поселке Сунгуль — дает стартовые возможности не только для развертывания строительства, но и для начала работ некоторых подразделений нового института по основной тематике. Имеющаяся там радиологическая лаборатория (Лаборатория «Б») с небольшим количеством сотрудников может быть переведена в другое место».