Да, урук-хаи мы! - Геннадий Борчанинов

моих ударов не мог достичь цели, остроухие играючи уклонялись от взмахов палицы и откровенно красовались друг перед другом, обмениваясь многозначительными взглядами и надменными замечаниями.

Мне же приходилось прилагать все усилия, чтобы не попасться под удары их сабель, вертеться, как уж на сковородке, блокировать палицей или посохом, отпихивать остроухих или перекатываться по полу. Наконец мне удалось подловить одного из эльфов тем же образом, что и горную кошку, саданув посохом по паркету как раз в тот момент, когда он находился на линии огня. Молния стрельнула безотказно, эльфа отбросило назад, остро запахло жареным мясом и озоном, остроухий распластался на полу, не подавая признаков жизни.

Единственный оставшийся эльф не собирался сдаваться без боя. Он взмахнул саблей и презрительно сплюнул, глядя мне в глаза.

— Ор’кей, — сквозь зубы процедил он.

— Эльф, — в тон ему произнёс я.

Взаимная ненависть висела в воздухе густым полотном. Остроухий, запыхавшийся после драки, растрёпанный, теперь уже не выглядел надменным сосредоточием пафоса и высокомерия. Он был собран и напряжён, но не боялся меня, наоборот, буравил изучающим взглядом, как опасного противника, и что более важно, как равного противника.

— Амулет, — фыркнул эльф. — Хитро.

Какой ещё, к чёрту, амулет? Я набросился на него коршуном, пытаясь достать ударом пернача, но эльф ловко уворачивался от обсидиановых лезвий, изредка отводя мои удары встречными взмахами сабли.

Иногда он пытался подловить меня на контратаке, но редко, словно выжидал нужного момента, который всё никак не наступал, и всё больше метил в корпус, защищённый доспехами, а не по открытым частям тела, и это выглядело крайне странным. Я вдруг узнал лицо этого эльфа, понял, где видел его раньше. Именно его статуя возвышалась на главной площади города, а профиль чеканился на местных монетах. Забавно.

— Не так ты себе представлял свою гибель, да, остроухая мразь? — прошипел я, обрушивая на него ещё несколько ударов. — Хотя ты же бессмертен, ты никак не представлял.

Эльф расхохотался в ответ. Надменно, как и полагается остроухому.

— Мои покровители не позволят мне погибнуть, — на чистейшем орочьем языке произнёс он. — Даже твой амулет тебе не поможет.

— Передай им, что мне похер, — прорычал я.

Разговаривать с эльфом я не собирался, зная, что тот лишь попытается запудрить мне мозги, и бросился в очередную атаку. Остроухий с насмешливой улыбочкой ушёл влево и сделал едва заметное движение саблей. Что-то звякнуло по полу, обсидиановый треугольник, подаренный Карой, хрустнул и разбился о паркет, а последний из эльфов с торжествующей улыбкой взмахнул руками, подготавливая заклинание.

— Сдохни! — проревел я, кидаясь на него.

— Умри! — взвизгнул эльф.

Моя палица врезалась ему в висок, ломая кость и расплёскивая мозги, и в тот же момент с его пальцев сорвалась ветвистая молния, устремляясь прямо ко мне. Последний удар поставил жирную точку в этой истории. Мы одновременно рухнули на пол, и я выпустил палицу из рук. Всё было кончено.

Эпилог

Хан Бадгаз Третий, Верховный Вождь Тысячелетней Орды, Светило Мудрости, Истребитель Эльфов, Любимый богами Великий Освободитель Сияющего Эрессеинена и прочая, и прочая, и прочая изволил почивать после бурной ночной пирушки в своих покоях. Пирушка удалась на славу, герцог Хозбог притащил бочку вина, внутрь посадили девку-виночерпия, а потом мерялись силой, пытаясь выпить прямо из бочки, поднимая её над головой. Провернуть такое сумел только сам Бадгаз, что его очень сильно радовало. Есть ещё силушка, никуда не делась, хоть и спряталась под толстым слоем жирка.

Бадгаз грузно перевалился через спящую наложницу, сунул ноги в мягкие тапочки, встал, похрустывая суставами, зевнул. После пьянки болела голова, и заниматься делами не хотелось, да и какие там могут быть дела? В Орде всё было спокойно. Ну, провинции шалили изредка, но налоги платятся исправно, люди почитают за честь вступить в армию, а орки богатеют на торговле и управлении поместьями.

Правитель Орды снова зевнул, шаркающей походкой подошёл к окну и распахнул плотные шторы. Полуденный свет ударил по глазам, наложница на кровати поморщилась и простонала что-то невнятное. За окном, на главной площади, под статуей Ундзога Великого (да благословят его боги), как раз менялся почётный караул. Людишки… Бадгаз их немного презирал за слабость, но все орки предпочитали выбирать себе другие занятия. Армия оставалась уделом самых тупых и слабых, а все самые хитрые и умные предпочитали заколачивать деньги, вкусно кушать деликатесы и сладко спать до полудня. Так что войско Орды по большей части состояло из людей, некоторого количества гоблинов и совсем малого — орков.

Оркам теперь не нужно было выживать в горных затерянных селениях, почти весь орочий народ предпочитал жить в городе, в тепле, сухости и сытости. И сам Бадгаз тоже предпочитал комфорт тёплой спальни военным походам и изнурительным тренировкам. Всё это было нужно тогда, в эпоху завоеваний, когда каждый орк от мала до велика должен был быть воином, в эпоху вождя Ундзога. Теперь же это было ни к чему. Даже вредно, потому что сильная армия куда хуже управляется и слушается приказов. В мирное время сильная армия не нужна.

Вождь Ундзог построил государство, его наследники укрепили. Стабильность и покой, что ещё нужно? Никто даже не бунтует, как это бывало в древние времена, когда здесь правили эльфийские маги, теперь уже ставшие страшилками для детей. Ундзог издал мудрые законы, по которым и жила вся Орда долгие годы. Никого не притесняли, все были равны, насколько могли. Зачем кого-то притеснять, если он может принести тебе прибыль? Поэтому люди, орки, гоблины, гномы и прочие существа жили в мире и согласии под мудрым руководством сиятельного хана и верховного вождя. Недовольных эльфийской властью оказалось больше, чем кто-либо мог ожидать, и поэтому Орду приняли куда более охотно. Освободительный поход хана Ундзога вошёл во все учебники истории.

Немного понаблюдав, как гвардейцы в сияющих латах печатают шаг по залитой солнцем брусчатке, Бадгаз отвернулся. Теперь можно плотно позавтракать, или, скорее, пообедать, слуги наверняка уже заждались. Бадгаз уселся за стол прямо в своих покоях, уместил объёмное пузо, взялся за колокольчик. Серебряный перелив колокольчика заставил двери немедленно раскрыться, и в покои хана вошла вереница слуг с золотыми подносами.

Десятки самых разных блюд, начиная от фаршированных голубями фазанов и заканчивая карамелизированными апельсинами с золотым напылением, чтобы услаждать не только вкусом, но и видом, выставили на стол, и слуги с поклоном удалились. Бадгаз неторопливо начал трапезу, вгрызаясь в тонкие косточки жареных цыплят.

— Ваше Сиятельство, канцлер Зод требует, чтобы вы его приняли прямо сейчас, — в глубоком поклоне произнёс камердинер напоследок.

— Давай его