Подлунная Роза - Реброва Алена Дмитриевна

– Он один против пары сотен, мало кому в таком положении придет в голову лезть на рожон. Не ревнуй слишком сильно, и все пройдет хорошо, он уедет через пару дней!

– Я не ревную.

– Ну конечно… я знаю этот взгляд! Небо, мне словно снова семнадцать, и я только что посмеялась над шуткой Томаса! У тебя из носа едва дым не идет.

Чмокнув Эдвина в щеку, я отправилась к своей группе, посмеиваясь.

До вечера мы ничего не слышали о Сириле, а после ужина неожиданно обнаружили его в одной из гостиных в обществе Нилса. Они задушевно болтали, и лицо юноши сияло от восторга, он то и дело кивал, ловя каждое слово мага.

– О, а вот и дядя с тетей! – племянник обернулся к нам, улыбаясь. – Как здорово, что Сирил вернулся, правда? Я помню, как было весело с тобой во дворце. Жаль, что ты решил оставить место придворного мага.

– Ты никогда не узнаешь, что таит в себе мир, сидя в четырех стенах, – заявил Сирил, блистая задорной улыбкой. – Я бы так и торчал в подземелье, если бы не встретил Одри, а теперь повидал весь свет, все его стороны во всем их многообразии! И я, – говорю это не без гордости, – многому научился. Уверен, кое-что удивит даже известную на весь мир чету драконов. – Он подмигнул нам.

– Как же я тебе завидую! – Нилс мечтательно вздохнул, перекатываясь на другую сторону дивана.

– Не стоит, – произнес Эдвин. Он был мрачнее грозовой тучи и не спускал с Сирила тяжелого взгляда, хотя тот как будто бы и не замечал этого.

Мы прошли в комнату и устроились на диване возле Нилса.

– Это еще почему не стоит мне завидовать? – Сирил игриво вскинул брови. – Не всем дано встретить любовь и обрести семью, для кого-то странствия – лучшая доля.

– Дядя имеет в виду, что это не для меня, – объяснил Нилс, поморщив нос. – Я принц и должен провести достойную благочестивую жизнь на троне, а путешествия – удел счастливых сироток с большими мечтами.

– Я говорил не об этом, – заметил Эдвин. Его низкий голос в отличие от богатой и цветистой речи Сирила звучал размеренно и монотонно, наполняя комнату предостерегающим гулом. – Есть множество способов обращаться с полученными знаниями, но в конечном счете к могуществу ведут лишь два пути: достойный и быстрый. Некоторые выбирают последний, имея небольшие представления о том, к чему на самом деле ведет этот выбор.

– О, так мило с твоей стороны волноваться о моей душе! – Сирил широко раскрыл глаза и польщенно потянулся рукой к сердцу. Он открыто дразнил Эдвина, но пока умело обходил опасные границы. – Не переживай, моя душенька сыта, здорова и отлично себя чувствует. Могу представить, что вы вообразили обо мне в своем благонравии, но уверяю, что ничем аморальным я не занимаюсь с тех пор, как покинул клан.

– И чем же ты тогда занимаешься? – спросила я, уводя разговор в более мирное русло. – Расскажи уже, откуда ты к нам пожаловал!

Сирил охотно подхватил мою идею, и остаток вечера мы провели, слушая его рассказы о путешествиях. За одиннадцать лет он успел добраться до каждой известной страны, и про любую из них мог говорить бесконечно, так что скоро к нам в комнатку набилось еще слушателей и пришлось переместиться в главную залу. Это подзадорило колдуна, обожавшего внимание, и он не упустил шанса устроить настоящее представление с фигурами из света, волшебной музыкой и иллюзиями будоражащих душу сражений.

– Ему бы в уличные шуты с таким талантом, – ворчал Эдвин, когда зрители встретили фантом очередного дикого чудища восторженными возгласами.

– Дядя, не будь занудой! – весело попросил его сидящий рядом Нилс, и от этого замечания Эдвин нахохлился, как недовольный ворон.

Что ж, он мог ворчать сколько угодно, но в таланте привлекать внимание Сирилу нельзя было отказать: на следующий день все только и говорили, что о его рассказах. Те, кому повезло попасть на ночные посиделки, болтали наперебой, а несчастные, которые легли спать слишком рано, слушали их с нескрываемой завистью. В конце концов кто-то уговорил Сирила повторить свое выступление для тех, кто не слышал, и он великодушно согласился. Спектакль был назначен на вечер.

Накануне второй ночи историй я отдыхала в саду, и тут из-за кустов ко мне выбежала расстроенная Кейси. Она с ходу принялась канючить.

– Ма-а-ам, ма-а-ам!.. Папа не разрешает идти слушать сказки! Почему остальным можно, а нам нельзя, мам? Ну пожа-а-алуйста!

Голубые глазенки под пышными черными ресницами смотрели на меня так жалобно, что я могла только растрогаться и пообещать, что поговорю с папой, который наверняка ничего им не запрещал, они просто не так поняли.

– Нет, он точно запретил! – ябедничала Кейси. – Эстер все равно пойдет, она хочет смотреть в окно снаружи! А я пришла к тебе, ты же нам разрешишь, правда? Ты не будешь строгой, как дядя Томас? Он все время Нилсу все запрещает.

Маленькая чертовка, в отличие от своенравной сестры, была прирожденным манипулятором и прекрасно знала, что и кому нужно сказать, чтобы добиться желаемого. Мало того, что она вынудила меня разрешить им идти смотреть на Сирила, она заставила меня прямо при ней отправиться к Эдвину, чтобы им с сестрой точно не влетело!

– А то ты потом забудешь! Тебя постоянно отвлекают!.. Давай, иди! – она затолкала меня в кабинет Эдвина, а сама спряталась в коридоре, чтобы подслушать из-за двери.

Бросив на дочку самый сердитый взгляд, на который была способна, я вздохнула и зашла внутрь.

– Эдвин, ты не занят?..

Однако заглянув внутрь, я с удивлением обнаружила, что у нас еще гости. В кабинете стоял Томас, Его Величество собственной персоной, в светлом охотничьем костюме. Когда я зашла, они с братом замолчали и уставились на меня так, будто я нарушила священное таинство.

– Томас!

Не обращая внимания на их сдержанное молчание, я поспешила обнять друга.

– Хорошо, что ты приехал, – произнесла я, улыбаясь. – Наверное, лучше нам поговорить обо всем так, а не через письма.

– Говорить не о чем, – отрезал Эдвин. Я удивленно обернулась к мужу, но за него мне ответил брат.

– Я приехал, чтобы забрать Нилса домой, – сказал он. – Мы возвращаемся.

– Нет!

Я отступила от него, не веря своим ушам.

– Это неправильно, ты не должен так поступать!

– Одри. – Он предостерегающе поднял руку. – Это решено.

– Нет, я не стану молчать, как раньше! – я упрямо сжала кулаки. Похоже, эти двое не понимают, что происходит, и, если я не смогу убедить их сейчас, быть беде! – Томас, неужели ты не видишь, что ты делаешь? Мальчик грезит колдовством, ты не можешь лишить его этого! Нельзя просто запретить такое сильное желание!

– Всего лишь прихоть юности, он бунтует, но это не значит, что я должен потакать ему, – упрямо проговорил Томас, хмурясь. – К тому же эта прихоть не доведет его до добра.

Я прекрасно знала этот упертый взгляд, но сдаваться не собиралась – не на этот раз.

– До добра не доведет, если он снова сбежит, и на этот раз неизвестно куда и к кому! Такие мечты нельзя оставить, поверь мне: я была на его месте!

– Ты права, ты была на его месте, – жестко проговорил Томас. – Но я не допущу, чтобы он оказался на твоем!

От этих слов меня обдало холодом.

Впервые с тех пор, как мы познакомились, он позволил себе так говорить со мной. Ни для меня, ни для Эдвина не было секретом, что Томас, несмотря на свою преданность семье, боится того, чем мы занимаемся, считает магию противоестественной, а нас пропащими чудаками. То, что королевство и благополучие его собственной семьи держатся именно на силе наших колдунов, было для него особенной болью, с которой ему почти всю жизнь приходилось мириться. Теперь, когда в ту же степь понесло его единственного сына, Томас готов биться до крови, лишь бы не допустить для Нилса той судьбы, какая была у него, меня и Эдвина. В чем-то я могла его понять, однако не собиралась допустить, чтобы он искалечил юношу своими страхами.

– И он не окажется, – повторила я то, что говорила Эдвину почти три недели назад. – Томас, мир изменился, мы сами его изменили, и того, что случилось со мной, больше не повторится. Нилса не станут бояться за его способности, если он обучится тому, чего хочет. Подумай, когда он займет твое место и командование над отрядами колдунов перейдет ему, он сможет справиться с этой ответственностью без нашей помощи. А если нет, то что будет с королевством? Новая война? Ты не хуже меня знаешь, за счет чего Подлунные земли еще не растащили на куски.