Серп и молот против самурайского меча - Кирилл Черевко

С того времени обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза.

При таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продление его стало невозможным.

В силу сказанного выше и в соответствии со статьей 3-й упомянутого пакта, предусматривающей право денонсации за один год до истечения пятилетнего срока действия пакта, Советское правительство настоящим заявляет Правительству Японии о своем желании денонсировать пакт от 13 апреля 1941 года»[495].

Н. Сато заверил собеседника, что он немедленно доведет это заявление до сведения своего правительства. В связи со сделанным заявлением Н. Сато высказал мнение, что, согласно тексту пакта о нейтралитете, он сохранит свою силу в течение пяти лет со дня его ратификации, т. е. до 25 апреля 1946 г., и что правительство Японии надеется, что это условие будет выполнено советской стороной.

В ответ на это В.М. Молотов сказал, что «фактически советско-японские отношения вернутся к тому положению, в котором они находились до заключения пакта».

Юридически, с точки зрения этого договора данное утверждение соответствовало бы действительности, если бы СССР не денонсировал, а аннулировал пакт о нейтралитете с Японией. И на это, в соответствии с Парижским пактом 1928 г. о запрещении агрессии, Советский Союз имел полное право. Но, учитывая то обстоятельство, что это могло бы насторожить Токио и создать дополнительную угрозу дальневосточным рубежам СССР, Советское правительство ограничилось лишь заявлением о денонсации упомянутого договора. Советский нарком свое не противоречащее международному праву утверждение о том, что советско-японские отношения вернутся к положению до его заключения (с потенциальным учетом того, что Япония стала агрессором и пакт о нейтралитете с СССР оказался в коллизии с Парижским пактом), взял обратно, согласившись с Н. Сато, что с точки зрения самого пакта о нейтралитете его положения, поскольку он только денонсирован (а не аннулирован), юридически сохранит свою силу до 25 апреля 1946 г.

Положительно отозвавшись на предложение японского посла встретиться позднее для обсуждения международного положения и, в частности, перспектив советско-японских отношений в связи с желанием Японии возобновить пакт о нейтралитете, В.М. Молотов в то же время, учитывая обязательства СССР перед союзниками по Ялтинскому соглашению, не дал японской стороне каких-либо обещаний по поднятому ею вопросу.

Что касается аргументов советской стороны в пользу денонсации данного договора, то, по нашему мнению, современные российские историки правы, критикуя советскую историографию, оправдывавшую этот акт тем, что Япония нарушала пакт о нейтралитете, хотя исследователи не объясняли, почему пакт не был расторгнут ранее. Но нельзя приравнивать формально аналогичные действия жертв агрессии и агрессоров (взаимное оказание различного рода помощи)[496]. Неправильно было бы даже чисто формально допускать предположение, что падение японского кабинета генерала К. Койсо вызвано денонсацией этого договора из-за того, что «в эти драматические для советско-японских отношений дни» он вынужден был уйти в отставку и был заменен правительством адмирала К. Судзуки[497], так как В.М. Молотов сделал заявление в Москве японскому послу Н. Сато 5 апреля 1945 г. после 15.00 по московскому времени (после 22.00 по токийскому времени), т. е. после того, как в Японии истек последний рабочий день пребывания кабинета Койсо у власти[498], ушедшего в отставку вследствие резкого ухудшения военного и экономического положения страны в результате вторжения войск США на Филиппины, о-ва Иводзима и Окинава.

Не подтверждается архивной записью беседы 5 апреля 1945 г. советского наркома с японским послом и утверждение, что после разъяснений, данных Молотовым, «документ советского правительства стал однозначно звучать как официальное заявление о намерении СССР отказаться от Пакта о нейтралитете лишь (подчеркнуто нами. —К.Ч.) по истечении его полного пятилетнего срока, т. е. после 25 апреля 1946 г.»[499].

Если бы это субъективное мнение соответствовало действительности, то оно противоречило бы последовательно уклончивой позиции советского наркома и подкрепило бы утверждение, что он прямо солгал японскому послу о намерении СССР не вступать в войну против Японии до 25 апреля 1946 г. А Молотов этого не говорил.

27 апреля 1945 г. в период отъезда В.М. Молотова на учредительную конференцию ООН в г. Сан-Франциско (США) японского посла в СССР Н. Сато принял по его просьбе заместитель министра иностранных дел Советского Союза С А. Лозовский. Н. Сато вручил ему заявление правительства Японии. В заявлении отклонялись доводы СССР в пользу денонсации пакта о нейтралитете с повторением тех же аргументов, что и приведенные выше в беседе Н. Сато в феврале 1945 г. с В.М. Молотовым, При этом японский посол высказал мнение, что нормальные дружеские отношения между Японией и СССР могут в будущем существовать и без пакта, тем более что последний будет действовать еще целый год[500].

Также неоправданным представляется утверждение советского историка А.А. Кошкина о том, что «денонсировав пакт о нейтралитете, советское правительство за четыре месяца до вступления в войну фактически информировало японское правительство о возможности участия СССР в войне против Японии»[501]. Дело обстояло как раз наоборот. Молотов, заняв уклончивую позицию, держал японцев в состоянии информационной неопределенности по данному вопросу и даже делал акцент на том, что пакт о нейтралитете с Японией, согласно его условиям, сохраняет свою силу еще один год (позднее принят Японией без каких-либо оговорок). I Не соответствует действительности и утверждение того же автора, что в набор уступок, которые МИД Японии (возглавлявшийся до 5 апреля 1945 г. Сигэмицу) в своей секретной записке от 14 сентября 1944 г. предлагал включить помимо Южного Сахалина, также Северные[502], и все остальные Курильские острова. По словам историка, предложение было повторено новым министром иностранных дел С. Того, назначенным на этот пост 9 апреля, в его по сути дела протокольной беседе 20 апреля с советским послом Я.А. Маликом[503]. Выразив сожаление денонсацией пакта о нейтралитете, пожелал позднее поговорить на эту тему в течение года, до истечения срока его действия и передать Молотову готовность встретиться с ним на обратном пути из Сан-Франциско. Но только 14 мая 1945 г. было принято решение Высшего совета по руководству войной, в состав которого со второй декады мая 1945 г. входили высшие должностные лица Японии — премьер-министр, министр иностранных дел, военный министр, министр военно-морского флота и начальники штабов армии и флота, о переговорах с СССР на предмет его посредничества в прекращении войны.

Решение рассматривало три основных пункта: 1) как удержать Россию от вступления в войну, 2) как склонить СССР к возможно более благоприятной для Японии позиции и 3) как открыть дорогу к миру.

«Так мы подошли к обсуждению вопроса о плате За мир. Она по нашим согласованным прикидкам, — писал в своих мемуарах С. Того, — могла бы включать отмену Портсмутского договора и Пекинской конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией и восстановлении в общих чертах положения, которое существовало до русско-японской войны при условии вынесения за скобки вопроса об автономии Кореи, который будет решаться по усмотрению Японии, и нейтрализации Южной Маньчжурии»[504].

Высший совет одобрил в этом решении в качестве платы за сохранение Советским Союзом нейтралитета возвращение ему Южного Сахалина, «северной части Курильских островов до р. Уруп, прав на рыболовство в своих водах, прав на железные дороги в Маньчжурии, на проход через Сангарский пролив между островами Хоккайдо и Хонсю, предоставления сферы влияния во Внутренней Монголии, а также аренды Порт-Артура и Дальнего (Дайрен)»[505].

«Соответствующий документ, — заключает С. Того, — был подписан участниками совещания… После согласования наших мер в отношении СССР я информировал Высший совет о своем намерении доверить бывшему премьеру Хирота проведение предварительных переговоров с советским послом»[506].

Это решение было принято вопреки мнению министра иностранных дел Японии о том, что «позиция Японии и особенно японской армии в течение многих лет вызывала у русских сильнейшие подозрения и обусловила их твердую решимость нейтрализовать нашу страну», и «поэтому не только Япония не могла питать реальных надежд на проявление какой-либо благосклонности со стороны СССР, но и должна была понимать, что когда истощение ее национального потенциала в ходе войны станет очевидным, он вместо переговоров с нею, вероятно, окончательно солидаризуется с США и Англией с целью принять участие в дележе плодов победы»[507].