Тропинкой человека - Евгений Щукин

— В передаче опыта. Вампиры не живут вечно. Еще ни один из нас не умер естественной смертью. У нас нет детей. Только обращенные. А те далеко не всегда оказываются такими, какими нам бы хотелось. А хочется уйти, оставив о себе какую-то память.

— Что-то вроде бесплатной школы? — уточнил я.

— Именно.

— Я должен буду убивать?

— Если захочешь.

Фаргел помедлил, мал-мало подумал и молвил:

— Раньше ты не убивал — Бориса можно не считать. Как же ты выжил? Чем питался?

Проще было дождаться ответа у сфинкса.

— …Чем же, Кеша? Неужто твои друзья длились своей кровью? Конечно, нет! Как же ты сумел? Прошу, скажи: это ведь не принесет вреда.

— Меня снабжают донорской кровью, — неохотно признался я.

— Чем?

Пришлось повторить:

— Донорской кровью.

— Чьей кровью? — переспросил Фаргел.

— Человеческой. Донорская — та кровь, которую люди сдают в больницах. Ну, делятся ею.

— Зачем? — искренне изумился Фаргел.

Наступила моя очередь удивляться:

— Чтобы эту кровь могли влить другим людям, если те потеряли много своей. Ты что, ничего об этом не знаешь?

Старейший был обескуражен:

— Нет. В мое время у больных кровь выпускали, а не вливали. Интересно… Если человек ранен — это выход. Неужели так много желающих поделиться кровью? Погибнуть самому — чтобы жил другой?

— Да никто из них не гибнет! Человек приходит в больницу, отдает немного крови и, получив деньги, уходит по своим делам.

— Он сдает кровь за деньги?

— Да.

— Ты должен свести меня с этим человеком.

— Зачем? Нет, Фаргел, все не так! Кровь нужно покупать в больницах.

— В больницах? Доктора продают кровь? Я думал, это мы — монстры.

— Доктора ничего не продают. Это делает больница как юридическое лицо.

— Кеша, я не понимаю. Мне нужна кровь. Где я могу ее купить?

— Не знаю, — совершенно искренне сказал я. — Думаю, за крупную сумму денег любой главврач пойдет навстречу, а денег у вас, должно быть скопилось немало. В крайнем случае, монеты можно продать какому-нибудь музею. Если чеканка будет тысячелетней давности — купят обязательно.

— На три столетия позже — сгодится? — деловито осведомился Фаргел.

— Тоже пойдет, но цена уже будет поменьше. Чем древнее вещь, тем больше она стоит.

— Твой охотник прячется во-он за тем домом, — совершенно спокойно заявил Фаргел.

Я непроизвольно оглянулся. Естественно, никого не увидел. Ночью я видел лучше, чем раньше при свете солнца, но — поблизости никого не было. Серые коробки домов, в окнах которых горит свет. Редкие деревья с голыми ветками. И больше ничего.

— Он там, — Старейший держался довольно уверенно.

— Почему ты так решил? — все-таки спросил я.

— Я слышу его. Не мысленно — защита идеальная. Я слышу его тело: дыхание, стук сердца.

Я взглянул на вампира с невольным уважением: мой слух был менее тонким.

— Скажи ему, пусть выйдет: предпочитаю встречаться с врагами лицом к лицу.

Отметив мои колебания, Фаргел добавил:

— Не бойся: я обещал.

Взволнованный, я развернулся и, нервно молясь всем богам подряд, позвал:

— Сергей Викторович, выходите.

Через секунду охотник вышел. Замер, сканируя противника чуть прищуренными глазами. Фаргел, напротив, стоял расслабленно, но глаз с Дроботецкого не сводил.

Сергей Викторович пружинисто пошел вперед. Старейший неуловимо подобрался, став похожим на готового к схватке волка.

Охотник остановился в трех-четырех метрах. Молчаливо передал инициативу нам.

— Ты хорошо его подготовил, смертный, — заговорил Фаргел, — дал ему все, что мог. Но мы оба знаем: это — еще не предел.

В наступившей тишине я услышал, как торопливо бьется сердце наставника.

— Именно так, — безжалостно подтвердил Фаргел. — Теперь его развитием займусь я.

— Кеша, я не хочу.

Дрожь пробежала по телу от этих слов. Даже, скорее, не от слов, а от мольбы, в них заложенной. Теперь Сергей Викторович смотрел на меня. Смотрел неотрывно, тревожно.

— От тебя уже ничего не зависит, — бросил Фаргел. — Он сам выберет.

— Кеша, я не хочу, — повторил Дроботецкий.

— Все будет нормально, Сергей Викторович, — пообещал я, чувствуя странное смятение.

— Охотник, я обещал ему, — Фаргел коротко кивнул в мою сторону, — обещал оставить тебя в покое. Я знаю, вы ведете записи. У вас должна быть информация и обо мне. Полистай, и, если там этого нет, впиши: Фаргел держит слово. Если не нападешь первым — будешь жить. Нам пора, ученик.

— Кеша, я не хочу, — в третий раз проговорил Сергей Викторович.

— Ты с легкостью оказываешься в нужном месте в нужное время, смертный, — предостерегающе сказал Старейший. — Я обещал, что не буду преследовать тебя, но не давал такого обещания про твоих знакомых. Помни об этом.

Выразительно глянув недругу в лицо, Фаргел взял меня за руку:

— Кеша…

И взвился в небо, оставив Дроботецкого страдать от беспокойства.

Глава 44

«Матерый разведчик Джонс смотрел в иллюминатор. Внизу проплывала чужая земля».

Спору нет, внизу проплывала земля очень даже родная. Иллюминатора тоже не наблюдалось. Но зрелище было необычным, что правда — то правда: россыпь многочисленных огней складывалась в изумительной красоты паутину, основные нити которой рисовались сплетением улиц. Светлячки ночного города молча неслись навстречу, проскакивали ниже, наполняя меня хорошим настроением, по-детски искренним восторгом.

— Нравится? — донеслось сверху. Фаргел летел горизонтально, держа меня в опущенной вниз руке.

— Еще как! — прокричал я в ответ. — Как ты это делаешь? Как ты летишь?

Вместо ответа он разжал кисть. Поскольку я держался на вытянутой вверх руке, то глупо было бы пытаться зацепиться снова. Я все равно попробовал. Впустую, ясное дело!

У Фаргела оригинальный способ отвечать на вопросы. Мол, ищи ответ сам. Я завопил. В этот момент мне было все равно, что какой-то обыватель может задрать к небу голову, выискивая птицу, которая так по-человечески орет.

Огни приближались, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее. В ушах свистел ветер. Гадая, повезет ли шмякнуться на что-то хрупкое, я изо всех сил всматривался вниз. Предаваясь философским думам, наверху парил Фаргел.

Ма-ама!

Здравствуй, кинотеатр «Кос…» Из глаз брызнули искры.

О-о-ой…

На крышу плавно сошел мой новоиспеченный наставник.

Чего сошел? Чего принес? Небось, извиняться будет. Ни за что не прощу гада!

— Даже синяков больших не будет, — удовлетворенно заметил экзекутор. — Когда меня так швыряли, до переломов доходило. Я, правда, был гораздо слабее тебя.