Извращенная принцесса (ЛП) - Торн Айви

Положив одежду на стойку, я обращаю внимание на зеркало и медленно вытаскиваю шпильки из волос, которые так тщательно укладывала Сильвия. Действительно, приятно снова быть рядом с ней и Петром.

Даже если я совсем запуталась в этом фальшивом, но временном и настоящем браке, я люблю их за то, что они хотят, чтобы я была в безопасности. За то, что они достаточно заботливы, чтобы потратить целый день на то, чтобы помочь мне, поддержать меня, приветствовать меня дома, познакомиться с моей дочерью и быть готовыми любить ее просто потому, что она — часть меня.

Меня переполняет чувство благодарности и сопричастности к тому, что я получила такое возвращение домой. И когда мои мысли обращаются к Глебу, та же самая всепоглощающая благодарность относится и к нему — даже больше. Потому что он сделал для меня больше, чем кто-либо должен был сделать.

Я не заслуживаю его.

Я не заслуживаю его доброты, яростной, неослабевающей преданности, заботы, готовности поставить на кон свою жизнь ради меня.

Особенно я не заслуживаю его любви после того, что я ему наговорила.

Сколько раз я отталкивала его из-за страха? Из-за неспособности доверять?

Я сбилась со счета.

И даже если последний раз был оправдан, даже если я сделала это, чтобы спасти ему жизнь, не думаю, что Глеб воспринимает это именно так. К несчастью для меня, прозрение может прийти слишком поздно. Волна жалости к себе захлестывает меня, а за ней быстро приходит разочарование.

Что, черт возьми, я делаю?

Если я хочу Глеба, то никогда не поздно. Ведь так?

Мне нужно показать ему, чего я хочу.

Я должна рассказать ему о своих чувствах — почему я сделала то, что сделала, почему я сказала то, что сказала.

Бабочки оживают в моем животе при одной мысли о том, чтобы подойти к нему.

Я прикусываю губу, пытаясь найти в себе силы и встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале. Смирись, Мэл, и отрасти позвоночник. Он проделал весь путь до Бостона ради тебя. Он женился на тебе, ради всего святого. Теперь твой черед выходить за рамки.

Быстро собрав пальцами волосы в подобие пучка, я беру себя в руки.

Затем делаю укрепляющий вдох и расправляю плечи.

41

ГЛЕБ

Я стою под холодной водой в душе целых десять минут, прижав руки к стене и уставившись в пол. Но ледяная прохлада ничуть не облегчает узлы в моем животе. Или тяжесть моей совести. Потому что, несмотря на себя, когда я обернулся в коридоре и обнаружил Мэл в нескольких дюймах от себя — она была зажата между мной и дверью, которую закрыла, чтобы не беспокоить Габби, — я сразу же возбудился.

Ее сладкий лимонно-ванильный аромат — словно укол адреналина прямо в сердце, спусковой крючок, пробуждающий самые примитивные желания. Я хочу Мэл так сильно, что не доверяю себе, что смогу держаться от нее подальше. Даже если я знаю, что она предпочла бы именно это.

Удерживать моральный компас, над созданием которого я так упорно трудился, очень трудно. И самое страшное в этом то, что мое влечение к ней затуманивает мои суждения. Из-за этого я возвращаюсь к ней спустя долгое время после того, как мне следовало бы отпустить ее. Не помогает и то, что я больше не знаю, как доверять ее словам. Каждый раз, когда мне кажется, что я начинаю понимать Мэл, она говорит что-то, что ставит меня в тупик.

Ее действия говорят одно, а слова — другое.

Я не знаю, делает ли она это просто по привычке или это ее стратегия выживания. И все же я начинаю думать, что она говорит только то, что, по ее мнению, я хочу услышать или, по крайней мере, то, что, по ее мнению, хочет услышать человек, которого она пытается убедить в данный момент.

Правда для нее не имеет значения. Важно лишь то, что она может манипулировать ими, заставляя делать то, что ей нужно. Полезная тактика, когда речь идет о жизни и смерти с таким сумасшедшим, как Винни.

Но я не знаю, как это истолковать. Я заблудился.

Правда — это то, что меня поддерживает. Это то, что меня учили искать и выявлять любой ценой, а с Мэл грань между правдой и ложью размывается так легко, что я совершенно перестаю ее понимать.

Вздохнув от разочарования, когда вода покрывает мою плоть мурашками, но ничего не делает, чтобы прояснить мои беспорядочные мысли, я выключаю душ. Выйдя из душа, я быстро вытираюсь полотенцем и оборачиваю махровую ткань вокруг талии, прежде чем почистить зубы. Затем, зачесав пальцами мокрые волосы назад, я направляюсь в спальню, чтобы найти пару джоггеров.

Тихий стук в дверь застает меня врасплох, и я напрягаюсь, наполовину засунув руки в ящик. Бросив взгляд на полотенце, я думаю о том, насколько разумно было бы открыть вот так. Но, возможно, Мэл действительно что-то нужно или что-то для Габби.

Подойдя к двери, я открываю ее и вижу Мэл с поднятым кулаком, готовой снова постучать. Она опускает глаза на мою обнаженную грудь, а затем на полотенце, обернутое вокруг моей талии.

— Прости, я не знала… — Ее уверенность исчезает, сменяясь нерешительностью.

— Все в порядке, — грубо говорю я, стараясь не обращать внимания на то, как от одного только ее взгляда по моей обнаженной коже пробегает теплое электричество. — Что случилось?

— Я… — Мэл судорожно сжимает пальцы, оглядываясь в сторону своей комнаты.

Она все еще одета в свое красивое кружевное платье нежно-белого цвета, которое подчеркивает ее естественный загар. А ее рубиновые губы притягивают мой взгляд, когда она не смотрит на меня.

— Все в порядке? — Спрашиваю я, делая шаг вперед, чтобы заглянуть вместе с ней в коридор.

Большая ошибка. Потому что она не отступает, как я ожидал. И я снова оказываюсь в ее личном пространстве. Ее глаза поднимаются к моим, ее подбородок приподнимается, а горло сжимается в спазме, когда она сглатывает. И когда она облизывает губы, мой член начинает набухать под полотенцем.

— Да, все в порядке, — заверяет она меня, ее голос внезапно становится придыхательным и слишком соблазнительным.

Я киваю, повторяя ее нервный жест, и тяжело сглатываю. Затем я заставляю себя сделать шаг назад, чтобы дать себе достаточно места для дыхания, чтобы ясно мыслить. Я знаю, что технически это наша «брачная ночь». Ее платье напоминает мне об этом, как пощечина. Но наш брак — не более чем попытка уберечь Мэл от рук бостонской мафии, от Келли, которые могут убить ее, как только получат то, что хотят.

Поэтому, как бы ни было велико искушение начать с ней что-то, я не могу, напоминаю я себе. Я оставил ее возле гостевой комнаты раньше, пока не сделал ничего, о чем мог бы пожалеть. Но сейчас, столкнувшись с ней во второй раз, я чувствую испытание силы воли, которое я, возможно, не выдержу.

— Тогда что ты делаешь возле моей комнаты? — Мне требуется немало усилий, чтобы сохранить ровный голос и спокойное выражение лица.

Мэл делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами и мучительно напоминая мне о той ночи, когда она пришла ко мне, первой ночи, которую мы провели вместе.

— Мне кажется, я должна отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня и Габби, — пробормотала она.

— Ты уже поблагодарила меня, — ровно замечаю я, пульс стучит в ушах.

Но вместо ответа Мэл встает на цыпочки, ее мягкие ладони находят мою обнаженную грудь и медленно скользят вверх, чтобы зачесать волосы назад.

Ее ониксовые глаза ищут меня. Они ищут что-то глубоко в моей душе. И ее взгляд опускается к моим губам.

— Я знаю, но я не до конца поблагодарила тебя, — вздыхает она.

Она наклоняется ко мне, закрывая последние несколько сантиметров между нами, и дарит мне медленный, искрометный поцелуй. Ее полные губы опасно мягкие и манящие, а язык — освежающая мята, охлаждающая шов на моих губах, когда он выныривает, чтобы провести по ним.

Огонь пробегает по моим венам, и я обхватываю ладонями ее затылок, так как мое тело инстинктивно реагирует на это, а потребность в ней уничтожает все мои самоограничения. Мой язык проникает глубоко в ее рот, удовлетворяя ее нетерпение своим собственным голодом.