Священный цветок - Генри Хаггард

Первое, что мне бросилось в глаза, это чрезвычайно черный цвет воды, причиной чего, я полагаю, была ее глубина и тень, отбрасываемая скалой с одной стороны и высокими деревьями — с другой. Кроме того, я заметил, что оба берега этого канала служат убежищем для множества крокодилов, лежавших повсюду словно бревна. Далее я увидел, что в том месте, где канал сужается, из воды торчат зубчатые сучья, как будто туда упали или были сброшены большие деревья. Я вспомнил о Бабембе, бежавшем отсюда в лодке этим путем, и подумал, что это было бы теперь невозможно из-за упомянутых деревьев. Переплыть через них можно было бы только во время большого половодья.

Через две — три минуты мы достигли противоположного берега. Нос лодки врезался в мель, спугнув больших крокодилов, которые с сердитым всплеском исчезли в глубине.

— Выходите на берег, белые господа, выходите! — сказал Комба с крайней учтивостью. — Посетите бога, который, без сомнения, ждет вас. Прощайте, так как мы больше никогда не встретимся. Хоть вы и мудры, а я глуп, но выслушайте мой совет и вспомните его, если когда-нибудь снова вернетесь на землю. Держитесь поближе к своему собственному богу, если у вас таковой имеется, и не вмешивайтесь в дела богов других народов. Еще раз прощайте!

Потом, под угрозой копий понго, мы вышли на тинистый берег. Брат Джон вышел первым с улыбкой на своем красивом лице, которая при таких обстоятельствах казалась мне неуместной, хотя, без сомнения, он лучше меня знал, когда ему следует улыбаться. Калуби вышел последним. Его ужас перед зловещим берегом был так велик, что он почти насильно был удален из лодки своим наследником Комбой. Однако когда он покинул ее, к нему вернулось некоторое мужество, так как он обернулся и сказал Комбе:

— Помни, о Калуби, что постигшая меня участь будет в свое время твоей участью. Богу скоро надоедают его жрецы. Через год, два или больше, — ты неизбежно последуешь за мной!

— Тогда, о бывший Калуби, — насмешливо ответил Комба, отталкивая лодку, — попроси за меня бога, чтобы это случилось попозже. Попроси его, когда твои кости будут трещать в его объятиях!

Глядя на удалявшуюся лодку, я вспомнил одну картинку из старой латинской книжки моего отца, на которой были изображены души умерших, перевозимые неким Хароном[52] через реку Стикс. Сцена, открывавшаяся перед нами, очень напоминает эту картинку. Тут была лодка Харона, плававшая по ужасному Стиксу. Там, вдали, сиял свет мира — здесь был печальный, неведомый берег. А мы — мы были душами умерших, ожидающих гибели от зубов или когтей неведомого чудовища… Ох! Параллель была удивительно точной! И как вы думаете, какое замечание последовало со стороны этого сумасшедшего Стивена?

— Наконец-то мы попали сюда, старина! — сказал он. — И это удалось нам, можно сказать, без больших хлопот. Ох, как весело! Ура!

Он плясал на топком берегу, подбрасывая вверх свою шляпу и испуская веселые крики.

— Сумасшедший! — только и мог сказать я. — Ему весело! — Конечно, иногда безумие человека проявляется в веселости. Потом я спросил Калуби, где находится бог.

— Всюду, — ответил он, указывая дрожащей рукой на безграничный лес. — Быть может, за этим деревом, быть может, за тем, быть может, далеко отсюда. Мы узнаем это до наступления утра.

— Что же ты намерен делать? — сердито спросил я его.

— Умереть, — ответил он.

— Послушай, глупец! — воскликнул я. — Ты можешь умереть, если тебе нравится, но мы вовсе не желаем этого. Проведи нас в какое-нибудь место, где мы могли бы укрыться от вашего бога.

— Никто не может спастись от бога, господин, особенно в его собственном Доме, — он отрицательно покачал своей глупой головой, потом продолжал: — Как нам спастись, когда отсюда никуда нельзя уйти?

Калуби нерешительно направился вверх по горе. Я спросил его, куда он идет.

— На кладбище, — ответил он. — Там можно найти копья, похороненные вместе с костями.

Я принял это к сведению (ибо нельзя пренебрегать копьями, когда у нас имеются только складные ножи) и приказал ему вести нас туда.

Через минуту мы поднимались вверх по холму через страшный лес, где сумерки надвигавшейся ночи напоминали лондонский туман.

Пройдя триста или четыреста шагов, мы вышли на открытое место, где прямо на земле стояло много железных ящиков. На каждом из них лежал покрытый плесенью, наполовину сломанный череп.

— Бывшие Калуби! — пробормотал в виде пояснения наш проводник. — Смотрите, Комба уже приготовил для меня гроб! Он указал на новый ящик с открытой крышкой.

— Какая заботливость с его стороны! — сказал я. — Но покажи нам, где копья, пока не стало совсем темно.

Он подошел к одному из более новых гробов и сказал, чтобы мы подняли его крышку, так как он боится сделать это. Я сбросил ее в сторону. В гробу лежали кости, из которых каждая, за исключением, конечно, черепа, была во что-то завернута. Тут же стояло несколько горшков, наполненных, по-видимому, золотым песком, и лежали два прекрасных копья.

Мы открыли несколько гробов и извлекли из них еще несколько копий, положенных туда для того, чтобы покойник мог пользоваться ими во время своего путешествия в царство теней. Древки большинства из них несколько подгнили от сырости, но, к счастью, наконечник каждого копья был снабжен медным гнездом, имевшим вид трубки длиною около трех футов, что давало возможность пользоваться им даже без древка.

— Плохое оружие для борьбы с дьяволом! — заметил я.

— Да, баас, — весело ответил Ханс, — но у меня есть кое-что получше!

Я посмотрел на него — все обернулись с изумлением.

— Что ты хочешь сказать, Пятнистая Змея? — спросил Мавово.

— Что ты мелешь, сын сотни идиотов? Разве сейчас время шутить? Довольно с нас и одного шутника! — сказал я, посмотрев на Стивена.

— Что я хочу сказать, баас? Разве баас не знает, что при мне есть маленькое ружье Интобми, то самое, из которого баас стрелял коршунов в краале Дингаана? Я ничего не говорил, потому что думал, что баас знает об этом. Кроме того, я считал лучшим, чтобы баас не знал об Интомби, так как эти мерзкие понго могли случайно узнать о нем от бааса, а тогда…

— Он помешался, — прервал его брат Джон, хлопая себя по лбу, — совсем помешался, бедняга! Что ж, при таких обстоятельствах это вовсе неудивительно!

Я снова посмотрел на Ханса, так как был согласен с братом Джоном. Однако он совсем не походил на сумасшедшего, но казался еще более хитрым, чем обыкновенно.

— Ханс, — сказал я, — скажи нам, где это ружье, или я прикажу Мавово высечь тебя.

— Где это ружье, баас? Да разве баас не видит, что оно перед глазами бааса?