Полное собрание стихотворений - Михаил Лермонтов

Non, si j'en crois mon espérance…

Non, si j'en crois mon espéranceJ'attends un meilleur avenir.Je serai malgré la distancePrès de vous par le souvenir.Errant sur un autre rivage,De loin je vous suivrai,Et sur vous si grondait l'orage,Rappelez-moi, je reviendrai.[17]

<Н. Н. Арсеньеву>

Дай бог, чтоб ты не соблазнялсяПриманкой сладкой бытия,Чтоб дух твой в небо не умчался,Чтоб не иссякла плоть твоя;Пусть покровительство судьбиныПовсюду будет над тобой,Чтоб ум твой не вскружили виныИ взор красавицы младой;Ланиты и вино нередкоФальшивой краскою блестят;Вино поддельное, кокетка,Для головы и сердца – яд!

Опять, народные витии…

1

Опять, народные витии,За дело падшее ЛитвыНа славу гордую РоссииОпять шумя восстали вы.Уж вас казнил могучим словомПоэт, восставший в блеске новомОт продолжительного сна,И порицания покровомОдел он ваши имена.

2

Что это: вызов ли надменный,На битву ль бешеный призыв?Иль голос зависти смущенной,Бессилья злобного порыв?..Да, хитрой зависти ехиднаВас пожирает; вам обиднаВеличья нашего заря;Вам солнца божьего не видноЗа солнцем русского царя.

3

Давно привыкшие венцамиИ уважением играть,Вы мнили грязными рукамиВенец блестящий запятнать.Вам непонятно, вам несродноВсё, что высоко, благородно;Не знали вы, что грозный щитЛюбви и гордости народнойОт вас венец тот сохранит.

<4>

Безумцы мелкие, вы правы,Мы чужды ложного стыда!. . . . . . . . . .

<5>

Но честь России невредима.И вам смеясь внимает свет…Так в дни воинственные Рима,Во дни торжественных побед,Когда триумфом шел ФабрицийИ раздавался по столицеВосторга благодарный клик,Бежал за светлой колесницейОдин наемный клеветник.

Когда надежде недоступный…

Когда надежде недоступный,Не смея плакать и любить,Пороки юности преступнойЯ мнил страданьем искупить;Когда былое ежечасноОчам являлося моимИ всё, что свято и прекрасно,Отозвалося мне чужим;Тогда молитвой безрассуднойЯ долго богу докучалИ вдруг услышал голос чудный.«Чего ты просишь?» он вещал;«Ты жить устал? – но я ль виновен;Смири страстей своих порыв;Будь как другие хладнокровен,Будь как другие терпелив.Твое блаженство было ложно;Ужель мечты тебе так жаль?Глупец! где посох твой дорожный?Возьми его, пускайся в даль;Пойдешь ли ты через пустынюИль город пышный и большой,Не обожай ничью святыню,Нигде приют себе не строй».

Ax! ныне я не тот совсем…

Ax! ныне я не тот совсем,Меня друзья бы не узнали,И на челе тогда моемВласы седые не блистали.Я был еще совсем не стар;А иссушил мне сердце жарСтрастей, явилися морщиныИ ненавистные седины,Но и теперь преклонных летЯ презираю тяготенье.Я знал еще души волненье —Любви минувшей грозный след.Но говорю: краса Терезы…Теперь среди полночной грезыМне кажется: идет онаМежду каштанов и черешен…Катится по небу луна…Как я доволен и утешен!Я вижу кудри… взор живойГорячей влагою оделся…Как жемчуг перси белизной.Так живо образ дорогойВ уме моем напечатлелся!Стан невысокий помню яИ азиатские движенья,Уста пурпурные ея,Стыда румянец и смятенье…Но полно! полно! я любил,Я чувств своих не изменил!... . . . . . . . . .

Любовь, сокрывшись в сердце диком,В одних лишь крайностях горитИ вечно (тщетно рок свирепыйВосстал) меня не охладит,И тень минувшего бежитПоныне всюду за Мазепой…. . . . . . . . . .

Он был в краю святом…

Он был в краю святом,На холмах Палестины.Стальной его шеломИссекли сарацины.

Понес он в край святойЦветущие ланиты;Вернулся он домойПлешивый и избитый.

Неверных он громилОбеими руками —Ни жен их не щадил,Ни малых с стариками.

Встречаясь с ним подчас,Смущалися красотки;Он п…. их не раз,Перебирая четки.

Вернулся он в свой домБез славы и без злата;Глядит – детей содом,Жена его брюхата.

Пришибло старика…

Никто моим словам не внемлет… Я один…

Никто моим словам не внемлет… я один.День гаснет… красными рисуясь полосами,На запад уклонились тучи, и каминТрещит передо мной. – Я полон весь мечтами,О будущем… и дни мои толпойОднообразною проходят предо мной,И тщетно я ищу смущенными очамиМеж них хоть день один, отмеченный судьбой!

Мое грядущее в тумане…

Мое грядущее в туманеБыло<е> полно мук и зла…Зачем не позже иль не ранеМеня природа создала?

К чему творец меня готовил,Зачем так грозно прекословилНадеждам юности моей?..Добра и зла он дал мне чашу,Сказав: я жизнь твою украшуТы будешь славен меж людей!..

И я словам его поверил,И полный волею страстейЯ будущность свою измерилОбширностью души своей;С святыней зло во мне боролось,Я удушил святыни голос,Из сердца слезы выжал я;Как юный плод, лишенный сока,Оно увяло в бурях рокаПод знойным солнцем бытия.

Тогда для поприща готовыйЯ дерзко вник в сердца людейСквозь непонятные покровыПриличий светских и страстей.

Это случилось в последние годы могучего Рима…

Это случилось в последние годы могучего Рима,Царствовал грозный Тиверий и гнал христиан беспощадно:Но ежедневно на месте отрубленных ветвей, у древаЦеркви христовой юные вновь зеленели побеги.В тайной пещере, над Тибром ревущим, скрывался в то времяПраведный старец, в посте и молитве свой век доживая;Бог его в людях своей благодатью прославил.Чудный он дар получил: исцелять от недугов телесныхИ от страданий душевных. Рано утром, однажды,Горько рыдая, приходит к нему старуха простогоЗвания, – с нею и муж ее, грусти безмолвной исполнен,Просит она воскресить ее дочь, внезапно во цветеДевственной жизни умершую… – «Вот уж два дня и две ночи,—Так она говорила, – мы наших богов неотступноМолим во храмах и жжем ароматы на мраморе хладном,Золото сыплем жрецам их и плачем, – но всё бесполезно!Если бы знал ты Виргинию нашу, то жалость стеснила бСердце твое, равнодушное к прелестям мира! Как частоДряхлые старцы, любуясь на белые плечи, волнистые кудри,На темные очи ее, молодели; и юноши страстнымВзором ее провожали, когда, напевая простуюПесню, амфору держа над главой осторожно, тропинкойК Тибру спускалась она за водою… иль в пляске,Перед домашним порогом, подруг побеждала искусством,Звонким, ребяческим смехом родительский слух утешая…Только в последнее время приметно она изменилась;Игры наскучили ей, и взор отуманился думой;Из дому стала она уходить до зари, возвращаясьВечером темным, и ночи без сна проводила… При светеПоздней лампады я видела раз, как она, на коленах,Тихо, усердно и долго молилась, – кому? – неизвестно!..Созвали мы стариков и родных для совета; решили…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

<I> Тебе, Кавказ, суровый царь земли

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я посвящаю снова стих небрежный.Как сына ты его благословиИ осени вершиной белоснежной;От юных лет к тебе мечты моиПрикованы судьбою неизбежной,На севере – в стране тебе чужойЯ сердцем твой – всегда и всюду твой.

Еще ребенком, робкими шагамиВзбирался я на гордые скалы,Увитые туманными чалмами,Как головы поклонников аллы.Там ветер машет вольными крылами,Там ночевать слетаются орлы,Я в гости к ним летал мечтой послушнойИ сердцем был – товарищ их воздушный.

С тех пор прошло тяжелых много лет,И вновь меня меж скал своих ты встретил.Как некогда ребенку, твой приветИзгнаннику был радостен и светел.Он пролил в грудь мою забвенье бед,И дружно я на дружний зов ответил;И ныне здесь, в полуночном краю,Всё о тебе мечтаю и пою.

<II> Тебе, Кавказ, суровый царь земли

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я снова посвящаю стих небрежный.Как сына ты его благословиИ осени вершиной белоснежной.Еще ребенком, чуждый и любвиИ дум честолюбивых, я беспечноБродил в твоих ущельях, грозный, вечный,Угрюмый великан, меня носилТы бережно, как пéстун, юных силХранитель верный – <и мечтоюЯ страстно обнимал тебя порою.>

И мысль моя, свободна и легка,Бродила по утесам, где, блистаяЛучом зари, сбирались облака,Туманные вершины омрачая,Косматые, как перья шишака;А вдалеке, как вечные ступениС земли на небо, в край моих видений,Зубчатою тянулись полосой,Таинственней, синей одна другой,Всё горы, чуть приметные для глаза,Сыны и братья грозного Кавказа.

Не плачь, не плачь, мое дитя…